вырезали, как баранов. Почему тебя не тронули?
— Меня не было в лагере, — угрюмо ответил Модаев.
— Повезло тебе, м…ку, повезло!
— Учи устав, Сережа, учи, пригодится.
— Хотя, ты знаешь, раньше офицеры после такого ЧП знали, что делать.
— Что делать? В смысле?
Серега не врубался.
— Стрелялись раньше офицеры. Честь была офицерская замарана. Вот поэтому и стрелялись.
— Сами стреляетесь! — буркнул Серега и отвернулся от нас.
Весь оставшийся путь он не проронил ни слова, только курил. Прикуривал одну сигарету от другой, окурок бросал в дорожную пыль и напряженно всматривался в дорогу.
Наши конвоиры внимательно слушали нашу перебранку и были очень раздосадованы гибелью сослуживцев. Они что-то вполголоса обсуждали между собой, при этом очень выразительно смотрели на Серегу. Водитель, не проронивший за обе поездки ни слова, прислушивался к диалогу земляков и тоже выразительно смотрел на Модаева. В их взглядах не было любви. Только ненависть.
Нелегка ты доля предателя! От нас ушел, и здесь не ко двору пришелся! Был м…ком, м…ком и сдохнешь!
«Гуд бай, Америка!» Господи! Как надоела эта песня!
— Куда едем-то? — Витька был раздосадован, что не удалось ему попрощаться с Аидой. Зная его ершистый характер, я понял, что он нарывается на очередной скандал.
— Военная тайна, — буркнул недовольный Модаев.
— Сережа, ты идиот конченный! — Виктор взорвался. — Армяне, и те знают, где вы дислоцированы, а ты военную тайну корчишь! Тьфу! Бойцов своих тоже прикажешь обучать с завязанными глазами? Тьфу! Идиот!
— Кого-нибудь поймали? — спросил я.
— Нет.
— Так это может были местные армяне?
— Не знаю. Местных всех, вроде, выгнали.
— Ага, выгнали. Они далеко не уходили, вот и вырезали тех, кто их выгонял, выселял. Посеешь ветер — пожнешь бурю. Слышал об этом?
— Слышал, — недовольно проворчал Серега, всем своим видом показывая, что не хочет вести с нами беседу.
— Тем временем машина выбралась на Тбилисскую трассу и бодренько зарулила в сторону Гянжи. В одной больничной пижамке и босиком не чувствуешь себя комфортно, тем паче, что машина открыта всем ветрам. Мы теснее прижались друг к другу. Греемся. После часа езды я понял, куда нас везут.
— Витька, друг, а я ведь знаю, куда нас везут.
— И куда?
— Учебный центр, говоришь, Сережа? Финтишь, финтишь. В Герань он нас везет, в Герань. Я после свадьбы там в «Стекляшке» мебель покупал.
— Ого, а я и не думал, что они в Герани обоснуются. Шикарно, Сережа, шикарно. Как тебя, заморыша, туда пустили?
До всего этого «парада суверенитетов» в Герани располагался учебный полигон Гянжинской (Кировобадской) бригады ВДВ. Центр был образцовым. 4 директрисы для бронетехники. Всего одновременно там могли располагаться, не мешая друг другу, два полка. Было множество капитальных построек. Это и казармы, и медпункт, и штаб с клубом, и парк с боксами для техники, ПТО, столовая, стрельбища для различного вида вооружения.
Туда частенько возили московские комиссии, устраивали показательные занятия. Да и десантников там готовили — любо-дорого посмотреть.
Серега заинтересовано обернулся:
— Откуда узнал? Объясни.
— Первое. Исходя из показаний спидометра. До Гянжи далеко, до Герани близко. На трассе не всегда сейчас можно топливо достать, даже с автоматом. Второе. В Гянже, как я слышал, уже есть ваши Барбудосы со своим начальством. И им вонючего батальона, который режут армяне, не надо. Ну что, доходчиво объяснил? А про полигон знаю, потому что не сидел сиднем в П-18, а по своим связным делам пол-Азерстана протопал, а где и прополз на брюхе. Кабель ремонтировал, связь устанавливал, направления проверял. С людьми общался, знакомился. Вот так-то. Мольтке.
Через полчаса мы приехали к забору бывшей воинской части. На табличке, написанной акварельной полуразмытой краской на русском и азербайджанском языках, было написано, что это воинская часть народно-освободительной армии независимой республики Азербайджан. Проход и проезд запрещен. Стреляют без предупреждения. Жаль, что армянские диверсанты не с этой стороны заходили, а то бы не преминули захватить эту табличку. Цирк, да и только!
Одна створка ворот была открыта нараспашку. Через разбитое стекло на КПП было видно, как дежурный спит, положив голову на стол.
Мы с Витькой заржали во весь голос.
— И эта твоя организация службы, Сережа? Еще удивительно как весь батальон не вырезали, как свиней на бойне. Видно, мужики куда-то сильно торопились.
— Останови! — заорал Серега на водителя.
Тот ударил по тормозам так резко, что мы уткнулись в спины Сереги и водителя. Больно. Башка не зажила толком.
Взбешенный Серега выскочил из машины. Он подбежал к КПП, пинком открыл дверь и попытался ударить спящего дежурного. Но тот проснулся от грохота распахнутой двери, схватил автомат и наставил его на своего начальника штаба.
Серега заорал на него. Но орал испугано.
— Ты почему спишь?! — голос его дрожал от страха.
— Я не сплю! — дежурный мотал головой, прогоняя остатки сна. Автомат был по-прежнему направлен на Серегу.
— Классный дежурный! — я искренне веселился.
— Угроза НАТО! — добавил Витька.
— Не говори, армянские террористы укакуются от страха, лишь только услышат его могучий, всеразрушающий храп.
— Вы заткнетесь или нет! — это Серега нам.
Дежурный повернул голову в нашу сторону и заорал:
— Посторонним вход запрещен!
— Это со мной! — Серега начинал вновь злиться.
— А пропуска?
Тут уже грохнули от смеха не только мы, но и охрана, и безмолвный водитель.
— Я вас снимаю с наряда! — Серега начал вновь орать.
— Снимай!
Дежурному уже было лет под сорок, и видимо на всю эту войну он смотрел несколько иначе, чем начальник штаба. На его лице было написано, что положил он на своего начальника штаба, сопляка, с прибором.
Серега выскочил из КПП, хлопнув дверью, и бросил водителю:
— К штабу!
— Крутой ты командир, Сережа! Прямо как Чапаев!
— Ничего, сейчас с комбатом познакомитесь, я посмотрю, как вы запоете!
Часть пятая
