Одетая в юбку, блузу и один из своих жакетов, которые я обнаружила среди вещей Пру Каррауэй, плюс ко всему в тяжелом пальто и сапогах я направилась через заснеженный дворик в Буковый зал. Засыпанный пушистым снежком студенческий городок походил на милую маленькую деревеньку, и я могла бы чувствовать себя здесь, как в земном раю, если бы только удалось наконец освоиться и начать жить в свое удовольствие.
Увидев, что я явилась в класс в жакете из гардероба Пру Каррауэй, девочки, судя по выражению их лиц, сочли мое поведение вызывающе наглым.
— Тебе известно, что полагается тем, кто без разрешения заходит в чужие комнаты и… — начала было Пру Каррауэй, но я не дала ей договорить.
— И ворует свои же собственные жакеты, почему-то оказавшиеся в чужом гардеробе? — воскликнула я. — Не запугивай меня, Пруденс, а лучше в другой раз хорошенько подумай, прежде чем проделать очередной грязный трюк. Теперь я знаю, где ты хранишь свои вещички, так что рекомендую перепрятать их в более надежное местечко. — Я небрежно достала из кармана пальто большую плитку шоколада и надкусила ее. Глаза Пру едва не вылезли из орбит: наверное, она вспомнила о коробке дорогого шоколада, которую прятала под стопкой книг с названиями типа: «Томимая страстью», «Блудливый священник», «Девственница и грешник».
В этот вечер в четверг я одевалась с особой тщательностью. В моем гардеробе, надежно запертые на замок, висели в специальном чехле четыре вечерних платья, которые привез Трой. Плотный материал, из которого был изготовлен чехол, можно было вспороть только острым ножом, но вряд ли девочки из Уинтерхевен разгуливали по школе, имея на всякий случай подобную штуку в кармане. Насколько я поняла, заглянув в стенные шкафы соседок, у них в моде были короткие облегающие платья без бретелек, причем чем больше блесток и бисера, тем лучше. Тони же выбрал для меня длинные шикарные вечерние платья свободного покроя разных цветов: ярко-голубого, густо-малинового и белого. Четвертое — набивное платье в нежных цветочных тонах — несколько смущало меня своей пестротой. В детстве мне казалось, будто домохозяйки, ходившие в подобных нарядах в церковь, любят их за то, что на них не так заметны пятна от случайно оброненной на колени пищи. Поэтому даже дорогое и красивое платье, купленное Тони, вызывало у меня определенную неприязнь. Длинное платье, с рукавами колоколом, перехваченными бархатными лентами, прекрасно подошло бы со своей буйной — травяной, фиалковой, розовой и голубой — расцветкой к весеннему сезону. Но сейчас был ноябрь.
Внизу в столовой уже свернули и убрали ковровые дорожки и вынесли из помещения столы. С потолка свисали вьющиеся пестрые бумажные ленточки, а вместо огромной люстры сверкал вращающийся зеркальный шар. В общем, из просторной и светлой днем комнаты получился вполне приличный танцевальный зал.
Эми Лаккетт первой увидела меня, когда я направлялась туда, и застыла в изумлении, всплеснув от восторга своими маленькими ручками.
— Ох! — раскрыла она рот. — Я даже представить себе не могла, что ты можешь так выглядеть, Хевен!
— Благодарю за комплимент, — ответила я. — А тебя разве не пригласили?
— На твоем месте я бы не пошла… — оглянувшись по сторонам, пробормотала она, прикрыв ладошкой рот и вытаращив глаза.
Но я все-таки пошла.
Теперь, когда на мне было малиновое платье с блестящим широким лифом на узеньких красных блестящих бретельках и воздушным снопом облегающее мои бедра, меня уже ничто не могло остановить. Я нарочно не надела малиновый жакет, потому что не собиралась скрывать свою стройную фигуру. Пусть все мальчики и девочки ахнут, увидев меня в этом наряде, как та продавщица в салоне модной одежды, которая даже воскликнула, когда я примеряла его:
— А вам не кажется, мистер Таттертон, что этот фасон не для молодой девочки?
— Да, пожалуй, — согласился Тони. — Но такие платья нечасто попадаются, и мне нравится этот редкий оттенок. Это платье никогда не выйдет из моды, и через десять лет красивая женщина будет казаться в нем отлитой из жидкого пламени!
Именно такой я и ощущала себя, подходя к переоборудованной на скорую руку в танцевальный зал столовой, из-за дверей которой уже звучала музыка. Я умышленно опоздала, желая усилить впечатление от своего появления, и я произвела-таки на всех впечатление, да еще какое!
Все девочки Уинтерхевен выстроились в ряд вдоль стены слева от дверей, а мальчики — вдоль стены напротив. Едва я вошла, как все обернулись в мою сторону. И тут я поняла, что имела в виду Эми Лаккетт: ни одна из девочек не была в вечернем наряде, ни одна!
Все были в самой обычной, будничной одежде: в юбке с блузкой или свитером. Правда, это были хорошие юбки, новые блузки и дорогие свитера. Но на общем фоне я чувствовала себя белой вороной в своем длинном малиновом платье. И зачем только Тони купил его, ну зачем?!
Глядя на меня, мальчики многозначительно ухмылялись. Я готова была развернуться и выбежать из зала, собрать свои вещи и уйти из Уинтерхевен навсегда. Но потом, не найдя в себе сил для этого, я внутренне собралась и с безразличным видом пошла вперед, словно бы лучше других понимала, что и когда следует надевать и как себя вести. И те же мальчики, которые только что с двусмысленными ухмылками поглядывали на меня, побросали своих партнерш и кинулись приглашать на танец меня. Впервые в жизни вокруг меня было столько кавалеров, сколько не увивалось и за Фанни. Не успела я понять, что происходит, как очутилась в руках долговязого рыжеволосого парня, чем-то похожего на Тома.
— Я терпеть не могу эти глупые танцевальные вечера, — пыхтел он, норовя прижать меня к себе покрепче. — Но ты, крошка, внесла в эту скуку приятное оживление.
Дело было, конечно, не во мне, а в моем малиновом платье. Фанни визжала бы от восторга, если бы увидела его. Да она бы просто накинулась на меня и отняла платье силой. Средневековая аристократия считала, что в красные платья одеваются только уличные девки. Красный цвет ассоциируется и теперь с женщинами свободного поведения, это цвет страсти, похоти, цвет насилия и крови. Вот почему мне пришлось собрать все свои силы, чтобы сдержать напор молодых самцов, рвущихся получить низменное наслаждение, потеревшись об меня. Я переходила от одного партнера к другому из рук в руки, ловя на себе быстрые взгляды других девочек. Вся усыпанная блестками и серпантином, задыхающаяся, злая и измученная, с волосами, рассыпавшимися по плечам. Я уже едва держалась на ногах, но мне не давали даже перевести дух.
— Отпустите меня! — пыталась я перекричать громкую музыку и, оттолкнув очередного партнера, пошатываясь направилась к диванчику возле столика с чаем и пирожными. Юноши тотчас же окружили меня и принялись угощать бутербродами, тарталетками и фруктовым пуншем, от которого у меня закружилась голова. Я успела проглотить лишь два тонюсеньких бутерброда, и меня вновь вытащили на середину зала. Я заметила, что все двадцать девочек, удостоенные чести участвовать в танцевальном вечере, постоянно наблюдают за мной. Но что это за странный блеск в их глазах? Что за необычное, словно бы что-то предвкушающее, выражение на лицах?
Судя по тому вниманию, которым окружили меня мальчики, я пользовалась головокружительным успехом. Но почему же девочки смотрят на меня без всякой зависти? Ведь их, казалось бы, отвергли ради меня! Я начала чувствовать себя неуютно под этими пристальными взглядами, следившими исключительно за мной, даже когда рядом танцевали и другие пары. Может быть, я не так, как нужно, веду себя? Даже преподаватели, стоящие вдоль стены с чашечками в руках, не сводили с меня глаз. Я начала не на шутку нервничать.
— Ты такая красивая, — кружась со мной в танце, сообщил мне мой очередной партнер. — Мне так нравится твое платье. Ты специально выбрала именно красный цвет?
— Странно, почему другие девочки не надели вечерние платья, — тихо сказала я ему на ухо, потому что он показался мне скромнее остальных. — Я думала, что на танцах нужно выглядеть нарядной.
Он пробормотал что-то насчет диких и сумасшедших нравов девчонок из Уинтерхевен, от которых всего можно ожидать, но я уже не слушала его, пронзенная резкой болью в животе. До месячных было еще далеко, и даже в этот период я никогда не страдала от сильных судорог. Танец закончился, но ко мне уже подскочил новый партнер, с дьявольской ухмылкой на губах.
