постучали. Я провела бессонную ночь, нервное возбуждение не давало мне уснуть. Я еще не успела одеться и пошла открывать в халате. На пороге стоял почтальон, доставлявший срочную почту.
— Доброе утро, — застрекотал он. — Вам срочная почта, распишитесь здесь, пожалуйста.
— Доброе утро, — ответила я.
И оно действительно было добрым и хорошим, это утро: на лазурном летнем небе — ни единого облачка. Сегодня был мой день, и Господь позаботился о том, чтобы убрать все тени, оставив мне только солнечный свет. У меня было так радостно и светло на душе, что я готова была обнять почтальона.
— Спасибо, — поблагодарил он, когда я вернула ему квитанцию. Потом приподнял шляпу и, улыбнувшись, сказал: — Желаю вам счастья, я знаю, что у вас сегодня свадьба.
— Спасибо, — ответила я, глядя, как почтальон направляется к своему джипу, а когда он развернулся и поехал обратно в город по горной дороге, помахала ему рукой. Потом я торопливо прошла на кухню, чтобы распечатать срочную почту. Наверняка это было письмо от какого–нибудь доброжелателя. Возможно, его прислал Тони, который в последнюю минуту решил, что может принять участие в церемонии.
Я разорвала конверт и достала тонкий листок. Когда прочитала написанное, сердце мое сжалось, словно воздушный шар, из которого вышел воздух. Я медленно села, сердце в груди стало колотиться все сильнее и неистовее. Улыбка исчезла с моего лица, а глаза застилали слезы, делая слова письма неразборчивыми.
Дорогая Хевен,
К сожалению, дела, связанные с цирком, не дают мне возможности присутствовать на твоей свадьбе. Стейси и я желаем тебе и Логану всего наилучшего.
Твой Па
Слезинка упала на бумагу, размывая слова. Я скомкала письмо и откинулась на стуле назад. Теперь слезы уже ручьями текли по моим щекам, скапливаясь в уголках рта, я чувствовала их солоноватый вкус.
Я плакала по многим причинам, но обиднее всего было то, что не осуществилась моя надежда на сближение с отцом, а я предполагала, что свадьба могла послужить прекрасным поводом для этого. И хотя Логан уговорил пригласить отца, само приглашение было моей тайной мечтой. В своем воображении я видела его рядом с собой в церкви, в смокинге, представительного и красивого. Он держал меня за руку, а когда священник спрашивал: «Кто отдаст замуж эту невесту?», я слышала, как он отвечал: «Я».
Моя свадьба ознаменовала бы собой окончательное примирение и прощение. Отец должен был простить меня за то, что мое рождение явилось причиной смерти его ангела — Ли, я же собиралась простить его за то, что он распродал нас. Мне хотелось разделить веру Тома, что отец сделал это из лучших побуждений, не имея возможности заботиться о нас.
Но теперь ничему этому не дано было осуществиться.
Я перевела дух и вытерла слезы. «Ничего не поделать, — подумала я, — нужно сосредоточить все мысли на Логане и нашей свадьбе». Не было времени, чтобы жалеть себя или давать волю гневу. И кроме того, отец уже отдал меня много лет назад, теперь я должна распорядиться своей судьбой сама.
Приблизительно за час до церемонии Фанни и Рендл Уилкокс заехали за мной, чтобы отвезти в церковь. Рендл оказался вежливым застенчивым молодым человеком с рыжеватыми волосами и молочно– белой кожей. На лбу его проступала россыпь мелких веснушек, но ясные ярко–голубые глаза сверкали, словно драгоценные камни. На мой взгляд, Рендл выглядел старше своих лет, был на вид простодушным и следовал за Фанни по пятам, словно щенок.
— Ах, Хевен Ли Кастил, сегодня ты выглядишь прямо как девушка, — воскликнула Фанни и взяла Рендла под руку, чтобы иметь возможность прижаться к нему. Ее черные как смоль волосы были завиты и высоко взбиты. Эта вульгарная прическа делала Фанни похожей на уличную проститутку. Я ожидала увидеть нечто в таком роде и посоветовала ей заколоть волосы. — А как ты думаешь, Рендл?
Он быстро взглянул на меня и тут же перевел взгляд на Фанни, явно не готовый к тому, чтобы поддерживать ее язвительное замечание.
— Вы прекрасно выглядите, — дипломатично проговорил молодой человек.
— Спасибо, Рендл, — ответила я. Фанни ухмыльнулась. Посмотрев на себя в зеркало, я поправила волосы, застегнула на запястье бутоньерку и проговорила: — Я готова.
— Уж конечно, — буркнула Фанни. — Ты всегда была готова к этому дню, — печально добавила она. На минуту мне даже стало жаль сестру, несмотря на ее ревность. Фанни всю жизнь страстно желала понимания и любви, но ей все время не везло, и она делала очередной неверный выбор. Возможно, так будет продолжаться и дальше.
— Фанни, тебе очень идет это платье, — сказала я. Мы с ней ездили в город и выбрали для нее легкое голубое платье с пышной юбкой. Но она его переделала на свой вкус: вырезала декольте настолько глубоким, что оказалась открытой верхняя часть груди, и сильно обузила юбку на бедрах.
— Ты правда так думаешь? Фигура у меня стала лучше, да? — говорила Фанни, поглаживая себя от бедер к груди, не сводя при этом красноречивого взгляда с покрасневшего Рендла.
— Фигура не испортилась и после рождения ребенка, как это случается со многими женщинами. — Она обернулась в мою сторону. — Рендл знает нашу маленькую тайну о Дарси. Смотри, милочка, чтобы выводок маленьких Стоунуоллов скоро не испортил и твою фигуру.
— А я, Фанни, не собираюсь сразу обзаводиться детьми, — объявила я.
— А у Логана может быть на этот счет свое мнение. Мейзи Сеттертон говорит, что ему всегда хотелось иметь большую семью. Ведь ты мне рассказывал об этом, правда, Рендл? — Я прекрасно понимала, что Фанни вспомнила о Мейзи, чтобы разбудить во мне ревность.
— Ну, я не говорил именно… — Рендл смутился и растерялся.
— Все в порядке, Рендл, — пришла я ему на помощь. — Фанни ничего плохого не имела в виду, ведь так, Фанни?
— Ну что ты, — притворно жалостно затянула она. — Я передаю только слова Мейзи.
— Это же надо, — рассмеялся Рендл. Фанни поняла, что поставила себя в смешное положение.
— Но Мейзи именно это сказала, — настаивала Фанни. — И если не ты, то кто–то другой рассказывал мне об этом. — Улыбка на ее лице сменилась ухмылкой. — А знаешь, мне все еще не верится, что ты согласишься, чтобы вас венчал Вайс.
— У меня есть на то свои причины, — ответила я и улыбнулась про себя. И они у меня действительно были. Фанни об этом прекрасно знала. Ведь отец Вайс купил Фанни у отца, поселил у себя в доме, от него она забеременела, а потом заявил, что ребенок принадлежит ему и его жене. Я старалась помочь Фанни выкупить ее ребенка, но безуспешно, и она так и не смогла простить мне эту неудачу. Мы с сестрой держали в строгом секрете тайну рождения ее дочери, и мне очень хотелось заглянуть в глаза отцу Вайсу, когда мы с Логаном будем произносить слова клятвы. Я хотела бы вычеркнуть из памяти слова, сказанные им мне, когда я пришла требовать вернуть ребенка Фанни. Мы долго спорили, и я сказала отцу Вайсу: «Вы меня не знаете». — «Ошибаетесь, Хевен Ли Кастил, — ответил он, поблескивая щелочками прищуренных глаз. — Я очень даже хорошо вас знаю. Вы принадлежите к самому опасному типу женщин. Многие мужчины воспылают к вам любовью, прельстившись соблазнительной красотой лица и тела. Но вы их всех оставите, поскольку поверите, что они вас обманывают. По сути своей вы идеалистка, и что еще трагичнее — идеалистка–романтик, рожденная губить себя и других».
Мне хотелось, чтобы он увидел другую Хевен Ли Кастил. Ему придется смириться и проглотить свои предсказания вместе с высокомерием и греховным лицемерием.
— Может, у тебя и есть причины, — усмехнулась Фанни, — но я скажу только одно: этот Вайс лопнет от злости, когда будет объявлять вас с Логаном мужем и женой. Мне просто не терпится это узнать.
— Тогда поехали? — сказала я.
Церемония бракосочетания не только оправдала мои надежды, но даже превзошла все ожидания. Пришли почти все, кого мы приглашали. Четверо моих учеников выполняли в церкви роль распорядителей. Я специально попросила, чтобы они рассаживали гостей по принципу: кто пришел раньше, того вперед, что внесло некоторый сумбур, поскольку были нарушены неписаные дискриминационные законы, действовавшие среди прихожан. Жители холмов и долины сидели на передних скамьях вместе с горожанами, а задержавшимся пришлось довольствоваться местами в задних рядах, за спинами уиллисцев.
