Во внутреннем дворе Британского музея расхаживали полисмены. В нескольких высоких окнах горел свет. Борегард понял, что освещенное помещение — это зал Древнего Египта.
Его вызвали из дома в Челси шифрованной запиской. Перед тем как его разбудил слуга, Бэрстоу, ему снился египетский сон, и он плыл вниз по Нилу на барке, преследуемый оравой людей Махди — что действительно было с ним в этой жизни — и фараона времен Исхода, — чего, конечно, не было.
В зале констебли в касках стояли над укрытым простыней телом. Маленький человечек с бакенбардами и в котелке был раздражен.
— Доброе утро, Лестрейд.
— Доброе? — переспросил инспектор. В окнах розовел рассвет. — На мой взгляд, это больше похоже на начало очередного проклятого долгого дня.
Вокруг все было вверх дном. Витрина мумии, которую он недавно разглядывал, была разбита, осыпав египетскую девушку стеклянными осколками. Другие экспонаты сброшены со своих мест и раскиданы вокруг.
— Не нужно говорить вам, как все это неприятно, — заметил Лестрейд, кивая констеблю, который поднял простыню.
Это был Дженкс. С разорванным горлом.
— Мы думали, он был просто смотрителем, — сказал Лестрейд. — Потом нашли его документы, и похоже, что он из вашей компании.
— Да-да, — произнес Борегард, не вдаваясь в комментарии.
— Без сомнения, крутился здесь в связи с последним делом. Убийством Уэмпла. За спиной у работающей не покладая рук полиции.
— Дженкс лишь приглядывал за некоторыми предметами. Вы же знаете, что здесь в подвале хранится драгоценность короны.
— Хранилась.
Слово прозвучало, как удар молота.
— Хранилище было взломано. Никакой хитрости или ума. На мой взгляд, похоже на динамит. Взрыв перебудил сторожей во всем здании. Тех, что проспали все это.
— Камень Семи Звезд исчез?
— Еще бы.
Борегард глянул на рану Дженкса.
— Это похоже на то, что было у Уэмпла?
Лестрейд кивнул:
— Разорвано от уха до уха, чем-то зазубренным и не слишком острым.
Борегард видел отметины на убитых тиграми в Индии, следы нападения крокодилов в Египте, работу львов в Трансваале, жертв волков в Сибири и на севере Канады.
— Может, это животное, — сказал он.
— Мы думали об этом. В случае с Уэмплом все было на месте, если вы понимаете, о чем я. Изорвано так и сяк, но не изжевано, не порвано на куски, не съедено. Звери так не делают. Они всегда хотя бы попробуют съесть то, что убили.
По какой-то причине он подумал про женщину в дымчатых очках, которая была здесь, когда он в последний раз видел Дженкса. В его воспоминании зубы у нее были острые, как у гурмана-каннибала.
— Это странно.
— Я не люблю странностей, сэр. Они всегда означают, что бедных полицейских типа меня отпихнут в сторону и запустят на мою территорию умников вроде вас или того парня с Бейкер-стрит. Что мне по душе, так это убийца, который напивается, лупит дубиной жену, потом сидит и рыдает, пока не явится полиция. Вот правильное убийство. А это — просто злодейство.
— Ваш убийца совершил сегодня ночью две грубые ошибки, Лестрейд. Забрав 'Семь Звезд', он ограбил королеву. А убив Дженкса, возбудил гнев клуба 'Диоген'. Я не хотел бы оказаться на его месте.
Лондонским адресом Деклана Маунтмейна был георгианский особняк на Уимпоул-стрит. Подходящее логово для змеи, норовящей свить гнездо на самой груди империи.
Борегард посчитал, что лучше будет действовать напрямую. Интересно было, учитывая события прошедшей ночи в музее, оценить состояние Маунтмейна этим утром. Не звенит ли у него в ушах, как если бы он оказался вблизи от места взрыва в замкнутом пространстве?
Он постучал в прочную дверь парадного входа особняка Маунтмейна и дожидался на ступенях, пока дворецкий не открыл ему.
— Мистер Маунтмейн не принимает посетителей, сэр, — сказал слуга с заостренным лицом. — Он захворал.
— Меня он примет, — уверенно заявил Борегард.
Дворецкий колебался:
— Вы доктор, сэр?
Борегард посмотрел вверх и вниз по улице, словно подозревая, что за ним следят. Как и следовало ожидать, в дверном проеме за дюжину домов от них виднелся какой-то мешок, очертаниями подозрительно похожий на человека. А это был совсем не тот район, в котором джентльменам дозволялось свободно спать посреди дороги под звездами.
— Вы полагаете, следует говорить о таких вещах на улице, где всякий может услышать вас?
Дворецкий был укрощен и — если только Борегард не ошибся самым жестоким образом — перепуган.
Дверь широко распахнулась, и Борегарду позволили войти. Он попытался поддерживать впечатление, что он — скомпрометировавший себя врач, явившийся с тайной миссией милосердия. Выдавать себя подобным образом за другого было на удивление легко, особенно если не пытаться на самом деле быть тем, кем стараешься казаться, а просто позволить остальным строить предположения и не противоречить им.
В передней у Маунтмейна было темно. Окна все еще занавешены. Полоска дрожащего света под дверью свидетельствовала, что одна из комнат занята, и можно было расслышать тихие голоса. Дворецкий повел Борегарда не к этой двери, а к другой, и открыл ее.
Горела одна-единственная лампа — тусклый фонарь на столе. На диване лежал человек, накрытый простыней. Он стонал, и на добрую четверть простыни расползлось черно-красное пятно.
Дворецкий добавил света в лампе, и Борегард взглянул на лежащего мужчину. Тот был смертельно бледен под глубоко въевшейся грязью, зубы стиснуты, на лбу крупные капли пота.
Борегард приподнял простыню.
В человеке словно долотом выдолбили дыру, разорвав на нем рубаху и обнажив ребра.
Раненый мужчина схватил Борегарда за руку.
— Священник, — вымолвил он. — Позовите священника.
— Ну хватит, Бэкон, — раздался басистый голос. — Неужто ты так легко отступил от своих принципов и вернулся к жалкой вере твоих ничтожных предков?
Борегард обернулся.
В дверном проеме стоял человек, который, как он понял, и был Декланом Маунтмейном. Невысокий и плотный, с высоким лбом, кажущимся еще выше оттого, что в его черных волосах появились залысины, Маунтмейн в любом случае выглядел впечатляюще. Он был в широкой куртке с поясом и сапогах для верховой езды, испачканных, без всяких сомнений, кровью. Не самая подходящая одежда, чтобы слоняться по дому в ожидании завтрака, но идеальная для полуночных приключений с кражей и убийством.
Рана Бэкона неоспоримо напоминала смертельные ранения, полученные Дженксом и Уэмплом.
— Кто вы такой, сэр? — осведомился Маунтмейн. — И что вам за дело до открытой раны молодого Бэкона? Вы не чертов врач, это ясно.
Борегард подал ему свою визитную карточку.
— Я хотел проконсультироваться с вами как с экспертом по оккультным вопросам.
Маунтмейн взглянул на визитку, насмешливо приподнял бровь, затем отвесил дворецкому пощечину,
