Эрвин Роммель, знаменитый «Лис пустыни», был главнокомандующим группы армий «Б», штаб- квартирой, внедренной между главнокомандованием «Запад» (OB West) Рундштедта.[142], и штаб-квартирой 7-й армии Долльмана. Рундштедт, как и Долльман, прозябал в бездействии и жил прошлым. Он считал, что наиболее верной стратегией для Германии было бы позволить союзникам высадиться и продвинуться вглубь территории. Здесь можно было вступить с ними в бой и уничтожить в стремительном, молниеносном танковом сражении на достаточном расстоянии от зоны досягаемости их мощных корабельных орудий. Однако Роммель испытал на себе разрушительный эффект превосходства союзников в воздухе в Северной Африке и понимал, что сражение, которое видели в своем воображении Рундштедт и его главный «бронетанковый» советник генерал барон Лео Гейер фон Швеппенбург, было невозможно. Энергичный Роммель настаивал на том, чтобы остановить неприятеля на побережье и незамедлительно контратаковать, чтобы отбросить его в море. Эта тактика потребовала бы установки десятков тысяч мин, возведения бункеров, устройства противотанковых ловушек, установки бесчисленных противопланерных и антипарашютных препятствий. В течение почти четырех лет Фридрих Долльман делал слишком мало для улучшения береговой обороны.
У Эрвина Роммеля была репутация крутого, сурового начальника, сменявшего подчиненных ему командиров, которые не разделяли его концепцию боевых операций, и командующий 7-й армией вдруг стал ярым приверженцем устройства системы прибрежных препятствий, барьеров и ловушек.
«Теперь Долльман стал абсолютным сторонником идей Роммеля», — записал в своем дневнике военно-морской советник Роммеля в феврале 1944 года.[143]
Однако четыре месяца лихорадочной деятельности не могли компенсировать четыре года бездействия. Когда высадка союзников в День «Д» все-таки состоялась, 7-я армия оказалась к ней не готова.
Фридрих Долльман оказался не единственным, кто был подготовлен к вторжению. Фельдмаршал Роммель находился в Германии, вдали от своего штаба, а Долльман назначил «военную игру» в Ренне на утро б июня. В результате большая часть командиров дивизий и корпусов 7-й армии отсутствовала, когда на берег высадился десант. Действуя при отсутствии Роммеля, Долльман пытался восстановить баланс сил контратакой единственной имевшейся в наличии танковой дивизии, но достиг лишь весьма незначительного успеха. В ходе боев 21-я танковая дивизия была рассеяна.
Когда генерал-лейтенант Фриц Бейерлейн, командир элитной учебной танковой дивизии, появился в штаб-квартире в Ле-Мане, Долльман приказал ему подтянуть свою дивизию к 5 утра, когда уже было совсем светло.
Бейерлейн ответил незамедлительным отказом, Прослужив вместе с Роммелем в африканском корпусе, он отдавал себе отчет в риске, связанном с действиями в дневное время, но Долльман не захотел даже слушать его. Он был больше озабочен своим участком фронта, который трещал по швам под ударами превосходящих сил союзников и с минуты на минуту должен был оказаться на краю гибели. Летние дни во Франции длинны, удовлетворить же просьбу Бейерлейна означало более чем 3-часовую задержку, а времени у Долльмана не было. Он настоял на том, чтобы дивизия начала движение в 5 часов дня и даже предлагал изменить ранее выбранные подходные пути, но Бейерлейн стоял твердо: любое изменение в этом деле определенно породило бы хаос, и Долльману об этом следовало бы знать. Хуже того, Долльман заставил дивизию сохранять радиомолчание. «Как будто радиотишина может помешать истребителям- бомбардировщикам и разведывательным самолетам засечь нас!» — с отвращением бросил рассерженный Бейерлейн.[144]
Как и предвидел Бейерлейн, союзники быстро засекли продвижение учебной танковой дивизии на помощь 7-й армии, и начался кошмар. Истребители-бомбардировщики были повсюду: расстреливали транспортные колонны и бомбили мосты, развилки дорог и города на пути движения дивизии.
Ночь не принесла облегчения, потому что самолеты союзников теперь знали приблизительную дислокацию дивизии. Они освещали местность ракетами, пока не находили подходящую мишень. Колонны стали рассеиваться и в панике обращаться в бегство.
Танки мало пострадали от бомбардировки (выведены из строя только пять из них), но остальная часть дивизии понесла ужасные потери. В ночь с 6 на 7 июня Бейерлейн лишился 40 грузовиков с горючим, 84 полугусеничных машин и самоходных орудий и десятков прочих транспортных средств. Элитная, но сильно уменьшившаяся учебная танковая дивизия вынуждена была вернуться в свои ремонтные мастерские.
Фельдмаршал Роммель некогда предсказал, что союзников необходимо сбросить в море в течение двух суток, или же война будет проиграна.
В результате разгрома учебной танковой дивизии, «Лис пустыни» не смог начать контратаку до 9 июня, опоздав на два дня. Он потерпел поражение, и война была проиграна.
Важно отметить, что сразу же по возвращении во Францию Роммель вывел танковые дивизии из подчинения Фридриха Долльмана и прикрепил их к штаб-квартире танковой группы «Запад» (позднее — 5-я танковая дивизия) — под начало Гейера Швеппенбурга.
7-я армия теперь отвечала не только за левый фланг фронта вторжения, на котором стояло относительное затишье. В течение следующих трех недель Долльман, чье настроение ухудшалось с каждым часом, медлил, но не мог сдержать продвижение союзников вперед, и части 7-й армии были медленно раздавлены в пересеченных живыми изгородями полях Нормандии.
Французский порт Шербур 18 июня был отрезан от части армии. Несмотря на то что продовольствия и боеприпасов было на 8 недель, оборона Шербура рухнула с непостижимой быстротой.
Генерал-лейтенант Карл Вильгельм фон Шлибен, комендант крепости, капитулировал 26 июня в 1.30 дня. Хотя сопротивление осажденного города и могло продлиться еще несколько недель, падение этого порта было всего лишь вопросом времени.
Гитлер был, естественно, взбешен, и Кейтель отдал команду провести следствие. Конечно же, Долльмана допросили, причем не слишком вежливо. Он был обвинен в преступной халатности в связи со случившейся катастрофой — и это Долльман заслужил.
Гитлер вызвал Роммеля и фон Рундштедта в Берхтесгаден и 29 июня, днем, потребовал предать Долльмана военно-полевому суду за сдачу Шербура. Рундштедт отказывался слушать подобное (в конце концов, Долльман проявлял такое же небрежение служебными обязанностями в годы, предшествовавшие вторжению, как и он сам).
Тогда Гитлер обратился к Роммелю и потребовал, чтобы Долльмана хотя бы освободили от его поста. Долльман подчинялся приказам Роммеля, насколько это было в его силах, и фельдмаршал лично был доволен генералом-толстяком. Более того, «Лис пустыни» не привык отправлять в отставку генералов, лояльно ему служивших. Подобно Рундштедту, он вступился за Долльмана, а затем перешел к другому вопросу.[145]
И только после того, как фельдмаршалы уехали, Гитлер отправил приказ в Ле-Ман, лично отстранив Долльмана от его должности. Его место занял обер-группенфюрер СС Пауль Хауссер (см. главу 6).
Фридрих Долльман так никогда и не узнал о своем «добровольном» уходе в отставку. 28 июня в 10 часов утра в результате перенапряжения и сильно расстроенный продолжающимся служебным расследованием, начатым по инициативе Гитлера, на своем передовом посту он получил инфаркт.[146] Источники определяют дату его смерти по-разному — 28 или 29 июня. Известие о его смерти достигло Ле-Мана лишь спустя несколько часов. Скорее всего, когда Гитлер, Роммель и фон Рундштедт обсуждали судьбу Долльмана, тот уже был мертв.
Похоронен он был 2 июля во Франции. Припомнив дни его былой славы или, возможно, испытав укол совести, Гитлер удостоил генерал-оберста Долльмана хвалебного некролога.
РУДОЛЬФ ШТЕГМАН, один из немногих героев Шербура, был типичным дивизионным командиром вермахта, крутым, находчивым, мужественным и гибким. Наличие офицеров подобного калибра на дивизионном уровне и ниже было ключевым фактором успехов вермахта в дни его триумфа и единственной причиной того, что ему (вермахту) удалось удержаться на полях сражений столь долгое время.
Родившийся 6 августа 1894 года в Николейнен (Восточная Пруссия) Штегман стал в 1912 году фаненюнкером императорской армии, а в мае 1914 года в звании лейтенанта оказался в составе 141-го
