— У меня нет информации об этом.
— А ракета, которая сбила наш вертолет? Вы знаете, откуда она взялась?
— Об этом я тоже ничего не знаю.
Диме уже хотелось наорать на нее, хотя он понимал, что она меньше всего виновата в случившемся.
— Шестьдесят наших лучших людей сгорели заживо.
Молчание: она придерживалась протокола. Оба знали, что разговор прослушивается.
— Спасибо вам. Спокойной ночи.
Диме нужно было побыть одному, чтобы подумать над своими дальнейшими действиями. Появившиеся в кабинете Зирак и Грегорин переглянулись. Дима решил, что они тоже обсуждали, стоит ли продолжать операцию. Именно этого ему сейчас и не хватало. Ему захотелось что-нибудь разбить, сломать. Он схватил телефон, собираясь швырнуть его на пол, но в этот момент раздался звонок. Номер не определялся — звонили по зашифрованной, безопасной линии. Дима толкнул Владимира, чтобы тот проснулся, и включил громкую связь, чтобы все слышали разговор. Это была Оморова. Говорила она торопливо:
— Нам сообщили, что все пропало, что вертолеты столкнулись. На Палева свалили всю ответственность за провал операции. Дело взял под контроль Тимофеев. Если они и знают, что вы живы, то никак этого не показывают.
— А что с Кафаровым? Два дня назад Палев хотел получить его во что бы то ни стало.
— Никто не говорит ни о нем, ни о бомбах. Считается, что Аль-Башир мертв, что его убили американцы. Будьте очень осторожны, Маяковский: ГРУ теперь не то, что прежде.
Молчание нарушил Грегорин:
— Значит, все? Они все отменили?
— Что? — Владимир наконец проснулся.
Кролль смотрел в сторону. Он уже знал, что сейчас скажет Дима.
Дима зло посмотрел на Грегорина:
— Разве я что-то такое сказал?
Зирак вздернул подбородок, как делал всегда в затруднительной ситуации:
— Дима, это разумный вопрос. Мы нисколько не приблизились ни к Кафарову, ни к бомбам.
— И что теперь? Мы на службе у правительства. Эти гады в Москве перекрыли нам кислород и не заплатят за работу, — высказался Грегорин.
— Мы не знаем, как теперь можно продолжать операцию, — произнес Зирак.
Дима оглядел этих двоих. Они были моложе его, моложе Кролля и Владимира — офицеры спецназа, с карьерой и будущим в армии. Дима знал, о чем они сейчас думают. Захватывающее приключение, в которое они ввязались тридцать шесть часов назад, превратилось в полное дерьмо. Москва, очевидно, больше их не поддерживает. Наиболее вероятен следующий исход: их всех убьют либо американцы, либо террористы из ССО. И словно для того, чтобы подтвердить шаткость их положения, дом сотрясся от очередного подземного толчка.
Дима сделал глубокий вдох:
— Вы правы. Самая большая ошибка, которую может совершить хороший спецназовец, — это довериться своему товарищу. Предполагайте самое худшее, чтобы избежать разочарования. Не доверяйте никому. Собственная жизнь и безопасность прежде всего. Поздравляю, вы прошли испытание.
Зирак, не понимая, что происходит, посмотрел на Грегорина, который стоял, уставившись на ковер.
Дима продолжал:
— Вы сами выбрали такой путь. Спецназ. Мне не нужно напоминать вам, что это значит. У вас нет другой жизни, кроме армии. Вы здесь потому, что вас выбрали за вашу силу — умственную и физическую, за верность и целеустремленность. Вы многое отдали ради того, чтобы оказаться здесь. Спецназ — это и есть ваша жизнь…
Диме казалось, что слова его падают на пол, как стреляные гильзы, что они выдают его собственные сомнения. Как может он убедить других людей в необходимости продолжать их дело, если сам уже почти потерял веру? Он отдал спецназу свою жизнь, а спецназ вышвырнул его, как никчемную человеческую шелуху. Чего он достиг за все эти годы? Он любил одну женщину и потерял ее навсегда. У него есть ребенок, которого он никогда не видел. И все это — ради Родины. Кролль и Владимир тоже вряд ли могли служить рекламой спецназа. Дима посмотрел на Кролля. Тот снова уснул, с мигающим навигатором на коленях. Владимир сел на своем диване и уже приканчивал очередную банку пива.
— А мне все равно, — сказал он. — Я на все готов, только бы обратно не возвращаться. О, смотрите- ка, миссис Газул.
Дима поднял голову. В дверях стояла Амара. Она подошла к столу, взглянула на разложенные бумаги и ногтем, покрытым слегка облупившимся темно-красным лаком, ткнула в пустое место на карте:
— Здесь.
— Что «здесь»?
— Горный замок Кафарова.
Все уставились на женщину.
Дима спросил:
— Вы там бывали?
— А как же, — кивнула она. — Мы там на лыжах катались.
37
Коул, так сказать, бросил перчатку; он чуть ли не прямо заявил Блэкберну: приводи Башира или не возвращайся вообще. А может быть, ему это просто померещилось? Он уже не помнил, сколько часов провел без сна. Последние двое суток были полны событий. Он обезвредил взрывное устройство, выкурил Аль-Башира из его логова и захватил атомную бомбу. Почему Коул продолжает считать его трусом?
Все эти мысли вертелись у него в голове, пока они с Кампо лежали, прижавшись к барьеру, окружавшему крышу торгового центра. Спрыгнув с «Оспри», они оказались под обстрелом; казалось, пули летели со всех сторон. В свете трассирующего снаряда Блэк увидел, как за четыре секунды погибли четыре человека. Они с Кампо, помня инструкции, бросились к западному углу крыши, на бегу делая зигзаги. Они рухнули у ограждения, обливаясь потом, хватая ртом воздух.
Все это время пулеметчики ССО поливали их огнем с двух позиций, расположенных по обе стороны здания; огонь прекратился только полчаса назад.
— Чтоб мне сдохнуть! — закричал Кампо в припадке ярости и раздражения. — Пропади пропадом эта война. Пропади пропадом ССО. Если я увижу этого Башира, я ему голову отрежу к чертовой матери!
Блэкберн схватил его за руку, стараясь не высовываться из их жалкого укрытия, и пристально взглянул ему в глаза:
— Просто успокойся, Кампо. Мы отсюда выберемся, понятно?
На несколько секунд на лице Кампо застыло бессмысленное выражение, затем он неохотно кивнул. По рации до них доносились голоса людей, которые занимались зачисткой нижних этажей: в здании пока никого не обнаружили.
Кампо продолжал ругаться на чем свет стоит:
— Проклятые чертовы разведчики! Сбросили нас прямо в лапы ССО, никакого Башира тут нет, и нас сейчас прикончат.
Блэкберн крепче сжал руку приятеля:
— Спокойно, Кампо. Думай. Они не стали бы так бороться за это место, если бы здесь нечего было защищать.
В глазах Кампо промелькнуло безумное выражение. Он отшвырнул автомат. Блэкберн проклял Коула
