подавлял ее своей мощью. Теперь исход дуэли зависел только от одного укола, и Александра, увидев, что муж открылся, поспешила воспользоваться благоприятной возможностью и ринулась на него, но, к несчастью, запуталась в подоле юбки, потеряла равновесие и упала прямо на Джордана.
– Ты проиграла! – усмехнулся он, подхватывая жену.
– Да, но всему виной чересчур длинная юбка, а не ваше искусство владения шпагой! – весело парировала она, торопливо отступая и пытаясь отдышаться. Грудь тяжело вздымалась и опускалась, но темная краска, выступившая на щеках, очевидно, была результатом не столько усилий, сколько прикосновения мужа.
– Вам следовало бы дать мне фору, – упрекнула она. – Что ни говори, а вы вдвое сильнее.
– Верно, – кивнул он без малейших признаков раскаяния, – но я не воспользовался своим преимуществом. Более того, ты забываешь, что я намного тебя старше. Александра, смеясь, вызывающе подбоченилась:
– Вы настоящая древность, милорд. Через год-другой, пожалуй, будете проводить дни в кресле, с шалью на плечах, а Генри станет мирно дремать у ваших ног.
– А где в это время будешь ты? – осведомился он, притворно хмурясь и сгорая от желания сжать ее в объятиях. Девушка кокетливо покосилась на него:
– В детской, играть с куклами, как пристало моему нежному возрасту.
Джордан громко захохотал, представляя, что за сплетни поползли бы в обществе, знай его досточтимые члены, с каким полнейшим отсутствием почтительности обращается с ним эта деревенская восемнадцатилетняя девчонка!
– Но где же еще мне быть, – лукаво осведомилась Александра, – если не в детской?
«У меня на коленях, – безмолвно ответил он. – Или в моей постели».
Смех мгновенно замер, и девушка в ужасе прижала ладони к щекам, глядя куда-то вдаль, поверх его плеча.
– Господи помилуй!
Джордан резко обернулся, чтобы понять причину ее неожиданного оцепенения, и заметил стоявших плечом к плечу всех шестерых сопровождающих лакеев, двух кучеров и двух форейторов. Удивленные лица прислуги недвусмысленно свидетельствовали о том, что она невольно стала очевидцем не только поединка, но и дальнейшего обмена колкостями между герцогом и герцогиней. Губы Джордана плотно сжались, ледяной взгляд лучше всяких приказов заставил слуг молниеносно исчезнуть.
– Весьма впечатляюще, – пошутила Александра, застегивая блузку. – Я имею в виду то, что вы проделываете одними глазами, – пояснила она, осматриваясь в поисках «сэра» Генри. – Вы убиваете взглядом, и шпага вам ни к чему. Это природный талант или умение, которое приобретается позднее и присуще лишь людям вашего положения и происхождения?
Она нашла Генри, увлеченно рывшего землю под кустом, и прижала к себе.
– Ваша бабушка тоже прекрасно это умеет. При одном ее виде я дрожу от страха. Вы не подержите это немного?
И прежде чем Джордан сообразил, о чем идет речь, она сунула ему в руки шляпку, ротонду и щенка.
– Пожалуйста, отвернитесь, пока я надену чулки. Джордан покорно подчинился, невольно представляя потрясенные лица друзей, в комическом ужасе взирающих на него, двенадцатого герцога Хоторна, владельца самых обширных земель и самого огромного состояния в Англии, стоящего в эту минуту на поляне с грудой одежды и назойливым щенком, норовящим лизнуть его в губы.
– Кто научил тебя фехтовать? – поинтересовался он, когда они направились к экипажу.
– Отец. Мы часами упражнялись вместе каждый раз, когда он приезжал домой. Ну а в его отсутствие я практиковалась с братьями Мэри Эллен и со всеми, кто соглашался, так что иногда отец даже восхищался моими способностями. Скорее всего, поскольку я не обещала стать ослепительной красавицей в будущем, его забавляла сама мысль о том, чтобы превратить меня в сына. Правда, возможно, он просто любил фехтовать и не знал, как иначе убить время.
Александра и представления не имела, какая боль и презрение к отцу звучали в ее голосе.
– Александра! Девушка оторвала взгляд от проплывавшего мимо пейзажа. Вот уже два часа, с самого их шуточного поединка, герцог наблюдал за ней со странным задумчивым видом, заставлявшим ее крайне неловко себя чувствовать.
– Да?
– Ты сказала, что отец не слишком часто появлялся дома. Где же он проводил время?
Темная тень затмила блеск глаз, но тут же исчезла, стертая намеренно равнодушной улыбкой.
– Отец навещал нас два-три раза в год и оставался недели на две. По большей части он жил в Лондоне. И скорее был гостем, чем главой семьи.
– Прости, – извинился Джордан, действительно сожалея, что вызвал ее на разговор о человеке, очевидно глубоко ранившем сердце девочки.
– Не стоит… Но если бы вы смогли относиться более снисходительно к моей матери, я была бы вам очень благодарна. Когда-то мама считалась самой очаровательной и веселой женщиной во всей округе, но после смерти отца она… она сама не своя.
– И поэтому взвалила бремя управления домом и слугами на четырнадцатилетнего ребенка, – уничтожающе бросил Джордан. – Я видел это жилище и встречался с твоими родственниками. Несладко же тебе пришлось.
Она расслышала нотки гнева в его сухом тоне, и любовь к этому человеку стала почти нестерпимой – ведь он заботился о ней!
Однако девушка покачала головой, не желая принимать его жалость:
– Это было не так плохо, как вы считаете. Боже, как прекрасно сознавать, что кто-то о тебе беспокоится! Александра не знала, как сдержать нежность и благодарность, которые в этот момент испытывала к мужу, Не в состоянии высказать словами все, что ощущает, она осторожно вытащила из ридикюля тяжелые золотые часы с цепочкой. Для Александры эта вещь была священной – самая ценная собственность человека, которого она обожала. Девушка протянула часы Джордану и, когда тот с недоумением их принял, пояснила:
– Они принадлежали дедушке. Подарок шотландского графа, который восхищался его знанием философов древности.
Даже сейчас, при виде часов, лежавших на большой ладони Джордана, ее глаза увлажнились. Голосом, дрожащим от мучительно-трогательных воспоминаний, она прошептала:
– Дедушка хотел бы, чтобы я отдала их вам. Вы бы ему понравились.
– Сомневаюсь! – уверенно заявил Джордан.
– Непременно понравились бы! Он часто говорил, что я должна полюбить благородного человека.
– То есть аристократа? – неверяще пробормотал Джордан.
– Нет-нет. Человека с благородной душой. Такого, как вы.
Не зная, что Джордан уже является обладателем нескольких куда более красивых золотых часов, Александра пояснила:
– Я, с разрешения герцогини, послала одного из ваших лакеев к себе домой, и Пенроуз отдал ему часы. Джордан крепко сжал подарок.
– Спасибо, – только и ответил он.
Она отдала ему две самые дорогие вещи, которые имела, – свою любовь и золотые часы. И каждый раз он отделывался сухой благодарностью. Очевидно, столь бесценные дары вызывали у него неловкость.
Смущенное молчание, неизменно наступающее вслед за тем, как кто-то открыл душу и понял, что был слишком откровенен, воцарилось и теперь. Вскоре мягкое покачивание экипажа вкупе с воздействием плотного обеда убаюкало Александру. Однако, несмотря на мягкие сиденья, она так и не смогла устроиться поудобнее и задремать. Девушка пробовала прислониться к спинке, но при каждом толчке ударялась головой и просыпалась. Наконец, выпрямившись, Алекс скрестила руки на груди и прикрыла глаза. Но тут колеса попали в рытвину, и девушку резко бросило вправо. Она едва удержалась, чтобы не сползти на пол.
Джордан сочувственно хмыкнул и похлопал по свободному месту рядом с собой.
