Рамзи, осторожно отстраняет ее от герцогини и ведет по ступенькам.
Глава 13
Кошмары преследовали Александру до самого пробуждения. Она металась, пытаясь избавиться от ужасного сна, в котором очутилась на церковном дворе в окружении надгробий, и каждое носило имя ее отца, деда или мужа.
Наконец она перевернулась на спину и попробовала разлепить налитые свинцовой тяжестью веки. Когда это в конце концов удалось, она пожалела, что вернулась к реальности. Голова раскалывалась, будто в нее вонзился боевой топор; солнечный свет, льющийся в окна, раздражал глаза. Поморщившись, она отвернулась, и ее взгляд упал на тощую женщину в черной униформе, накрахмаленном белом переднике и чепце, дремлющую в кресле. Наверное, это горничная…
– Почему вы здесь? – прошептала она неузнаваемо слабым, прерывистым голосом. Но горничная продолжала похрапывать, и Александра, с трудом приподняв голову, увидела на столике у кровати бутылку, стакан и ложку.
– Что это? – спросила она, на этот раз громче. Усталая служанка встрепенулась и, заметив, что глаза Александры открыты, вскочила.
– Опий, миледи, и доктор велел вам поесть, как только проснетесь, Я мигом принесу поднос с завтраком.
Слишком сонная, чтобы осознать происходящее, Алекс облегченно прикрыла глаза, а когда открыла их снова, на столике уже красовался поднос, а солнце поднялось гораздо выше. По-видимому, день был в самом разгаре. Перед глазами девушки все плыло, голова кружилась, но спать больше не хотелось.
Горничная теперь бодрствовала и сейчас с тревогой смотрела на хозяйку.
– Господи, вы спали как убитая, – выпалила она, но тут же зажала рукой рот и в ужасе расширила глаза.
Александра с любопытством уставилась на нее и неуклюже села, откинувшись на подушки. Горничная немедленно поставила ей на колени поднос, на котором, согласно обычаю, рядом с блюдами лежали красная роза и свежая газета.
– Почему мне давали опий? – поинтересовалась Александра, раздраженная собственной невнятной речью и неспособностью сосредоточиться.
– Так доктор велел.
Девушка недоуменно нахмурилась и машинально задала вопрос, который неизменно повторяла каждое утро:
– Сэр Джордж уже…
Нестерпимая боль пронзила тело и вырвалась из горла мучительным стоном – воспоминание о вчерашнем приезде Брэдберна всплыло с ужасающей ясностью. Девушка тряхнула головой, словно пытаясь прогнать звучавшие в мозгу несвязные фразы:
…печальная обязанность сообщить… пошел ко дну вместе со всей командой… скорее за доктором… власти уведомлены… Рамзи, уложите ее в постель…
– Нет! – завопила Александра, отворачиваясь, но взгляд ее упал на огромные буквы газетного заголовка.
– Что случилось, миледи? О чем тут говорится? – испуганно повторяла горничная, непонимающе уставясь на слова, которых не могла прочесть.
Зато Александра понимала каждое. В некрологе говорилось, что Джордан Эддисон Мэттью Таунсенд, двенадцатый герцог Хоторн, маркиз Лендсдаун, граф Марлоу, барон Ричфилд мертв.
Александра рухнула на подушки и прикрыла глаза, безразличная ко всему, кроме раздиравшей сердце муки.
– О, мисс… ваша светлость… я не думала вас расстраивать, – шептала горничная ломая руки. – Сейчас побегу за доктором. Он не отходит от леди Хоторн – она очень больна.
Смысл униженных извинений наконец проник сквозь туман безысходного отчаяния.
– Я сейчас же иду к ней, – решила девушка.
– О нет, ваша светлость, все равно этим не поможешь. Креддок сказала мистеру Рамзи, что ее светлость не говорит. Не может. И никого не узнает, просто смотрит…
Тревога вытеснила скорбь, и Александра, не обращая внимания на протесты горничной, села, но тут же схватилась за кроватный столбик, пережидая приступ дурноты. С трудом натянув халат, девушка вышла из комнаты. Она не помнила, как оказалась у спальни герцогини, и постучала.
Дверь открылась, и в коридор вышел врач.
– Как она? – взволнованно спросила Александра. Доктор покачал головой:
– Плохо, очень плохо. Она уже немолода и перенесла ужасное потрясение. Не говорит, ничего не ест, лежит и смотрит куда-то в пространство.
Александра кивнула, вспомнив, как вела себя мать, узнав о существовании любовницы отца. Она тоже слегла, отказывалась от еды, не разговаривала, не позволяла никому ее утешать. И когда вышла из добровольного заключения, уже никогда не была прежней, словно горечь и печаль, угнездившиеся в душе, уничтожили все остальные чувства.
– Она плакала? – пробормотала девушка, зная, как опасно, когда тоска и печаль не находят выхода. – Конечно, нет! Женщины ее положения и воспитания не плачут! Мы с Креддок постоянно ей твердим, что каждое несчастье имеет свою светлую сторону – в конце концов, у нее есть еще один внук, и титул остается в семье.
Мнение Александры о лекарях, и без того достаточно низкое, окончательно упало после разговора с этим напыщенным, бесчувственным человечком.
– Мне бы хотелось повидать ее, с вашего разрешения.
– Попытайтесь ее развеселить, – посоветовал тот, не обращая внимания на презрительный взгляд девушки. – Не заговаривайте с ней о Хоторне.
Александра вошла в полутемную комнату, ощущая, как сжимается сердце от жалости и сострадания к совсем еще недавно властной, надменной, гордой женщине, от которой сейчас осталась лишь тень. Лицо герцогини под короной белоснежных волос было смертельно бледным, в выцветших глазах, обведенных огромными синими кругами, застыла боль. Ни проблеска узнавания не промелькнуло в них, когда Александра подошла ближе и села на край постели.
Испуганная девушка схватила морщинистую, покрытую голубыми венами руку герцогини, бессильно лежавшую на золотом покрывале.
– О, мадам, так больше нельзя! – пробормотала она задыхаясь, взглядом умоляя герцогиню прислушаться. – Нельзя сдаваться! Джордану бы не понравилось видеть вас такой!
Герцогиня ничем не показала, что слышит ее, и Александра с возрастающим отчаянием стиснула тонкие пальцы.
– Да знаете ли вы, как он гордился вашим неукротимым духом и мужеством? Клянусь, это именно так! Ведь он сам хвастался передо мной и говорил, что другой такой на свете нет!
На измученном лице герцогини не дрогнул ни один мускул. Может, она просто не слышит Александру? Или не верит? А скорее всего ей просто все равно…
Неуверенная: в том, стоит ли продолжать, Александра тем не менее удвоила усилия.
– Это правда! Я прекрасно помню тот разговор, перед отъездом из Роузмида. Джордан тогда справился о вас, а я ответила, что вы наверху и, вероятнее всего, не скоро оправитесь после нашей свадьбы. Он улыбнулся… той самой, ослепительной улыбкой, от которой на душе становилось теплее, и знаете, что ответил?
Герцогиня не мигая смотрела в потолок.
– Он ответил, – упорно продолжала Александра, – что такой пустяк, как женитьба, не сломит его бабушку. Она вполне способна сразиться в одиночку с армией Наполеона и выйти победительницей, после чего сам император стал бы взбивать ей подушки и извиняться за дурные манеры и за то, что осмелился пойти войной на Англию. Именно это он…
Глаза герцогини закрылись, и Александра затаила дыхание, когда мгновение спустя из-под ресниц выкатились две слезинки. Девушка решила, что слезы – хороший знак, и очертя голову ринулась дальше.
