Шарля Перро «Cendrillon» (Золушка). Как сейчас помню, премьера состоялась на сцене детского сада поселения Ливна. В одной из ключевых сцен спектакля, а именно в сцене встречи бабушки с волком, вы, голосом, поразившим публику своей силой и выражением безнадёжности, вдруг спросили волка:

— Ну и как погиб Мичурин?

Постановка, до этого строго следовавшая сюжетной канве сказке о Золушке, после вашего вопроса получила совершенно иное звучание. Для начинающего актёра, каковым является Рюрик Соломонович, воплотившего на сцене детского сада поселения Ливна образ волка, это было полнейшей неожиданностью. Его растерянность не осталась незамеченной искушённым зрителем, и волк был осыпан насмешками. Впрочем, ради справедливости необходимо отметить, что если бы волк знал, что у бабушки есть такой темпераментный дедушка, он бы и близко не подошёл к зданию детского сада в поселении Ливна. Тем более что необычные приключения в тот день у него начались с раннего утра.

Придя на работу в приёмный покой больницы Ворона, он встретил там Костика с супругой. Ольга, как обычно, была невозмутима, хотя у неё были забинтованы нога и рука. Костик был без повязок, но, как всегда, очень взволнован.

— Что случилось? — спросил Рюрик Соломонович.

— Я хотела включить посудомоечную машину, и она ударила меня током, — сказала Ольга, томно протягивая Рюрику Соломоновичу перевязанную руку.

— А с ногой что? — полюбопытствовал врач приёмного покоя больницы Ворона.

— Я её тоже ударила — упавшим голосом созналась супруга главы офакимских мусорщиков.

После того, как Рюрик Соломонович наложил гипс Ольге на ногу и помазал йодом руку, к нему обратился Костик. Его руки тряслись и губы дрожали.

— Что-нибудь серьёзное? — спросил он Рюрика Соломоновича, преданно глядя ему в глаза.

— Серьёзного ничего, — избегая преданного взгляда ответил врач приёмного покоя больницы Ворона, — но в дальнейшем избегайте оставлять Вашу снегурочку одну на проезжей части. Она у вас очень доверчива.

— Спасибо доктор, — выдохнул сразу порозовевший Костик.

Теперь он сидел в комнате воспитателей детского сада поселения Ливна, временно переделанной под гримёрную, утешал расстроенного безвременной кончиной Мичурина волка, и слушал препирательства Бух-Поволжской и Пятоева.

— Истинный актёр не должен терять самообладания ни в какой ситуации, — звенел полный патетики голос Варвары Исааковны, — припоминаю, как как-то мне довелось играть в спектакле на революционную тематику. По ходу пьесы классовые враги сбрасывали меня с высокого обрыва в пропасть. На этой оптимистической ноте завершалось первое действие. В яме, символизирующей бездонную пропасть, пьяный механик сцены вместо матов поставил батут. Не могу вам описать выражения классовых врагов, когда я вылетела из пропасти с маузером в руках и криком: «Убью гада!»

Взлетая с батута, я инстинктивно ухватилась за какой-то предмет, который оказался маузером из театрального реквизита. Маузерами мы широко пользовались почти во всех спектаклях классического репертуара, и они валялись у нас, где попало.

Подлетая к краю обрыва, с которого меня только что сбросили, я ощутила такой прилив ненависти к механику сцены, что возглас «убью гада!» вырвался у меня совершенно непроизвольно. В дальнейшем я была особо отмечена вторым секретарём обкома партии за замечательную режиссёрскую находку.

Да, я действительно немного забылась, и у меня вновь невольно вырвался возглас о кончине Мичурина. С подлинными мастерами сцены это бывает. Но данный факт не коим образом не даёт Вам право крикнуть на весь зал:

— Селекционер полез за укропом на берёзу, там его арбузом и накрыло.

Эта грубая выходка полностью разрушила волшебную атмосферу сказки Шарля Перро. Ваш цинизм, Пятоев, переходит всякие границы. Неужели в многочисленных армиях, в которых вы служили, вам не разу не довелось встретиться с чем-то чистым, возвышенным. Я где-то, кажется у Ги де Мопассана, читала о братстве по оружию, солдатской взаимовыручке, криках «ура» и братаниях с врагом. Но Вам, судя по всему, всё это глубоко чуждо».

«Ура» никогда не кричал и с врагом никогда не братался, — признался Пятоев, — чего не было, того не было, врать не буду. Но пример братства по оружию и солдатской взаимовыручки привести могу.

Когда-то, когда я служил в Вооружённых Силах независимого Узбекистана, нас вывезли на полигон на стрельбы. Полигон представлял собой тянувшийся до горизонта участок пустыни, в центре которого рос саксаул. Пользуясь тем обстоятельством, что на меня было возложено командование подразделением, я первый зашёл за саксаул с благородной целью, среди прочего, опорожнить свой мочевой пузырь. Но едва я расстегнул портупею и спустил брюки, как, потревоженная журчанием, гюрза ужалила меня в орган, призванный, в том числе, осуществлять акт мочеиспускания. Я закричал так, что лопнула висевшая у меня на боку командирская сумка с планом учений. В это мгновение мне почему-то вспомнилось творчество великого русского поэта Ивана Семёновича Баркова (1732–1768 гг.), оказавшего колоссальное влияние как на становление современного русского языка вообще, так и на поэзию А. С. Пушкина в частности. Будучи курсантом, я перёнес гонорею, при которой мочеиспускание было болезненным, особенно по утрам. Но укус гюрзы в то же место, по степени остроты ощущений, не может идти с гонореей ни в какое сравнение.

Существует единственный метод лечения змеиного укуса. Это немедленно высосать яд из раны. Мои сослуживцы сделали для меня всё возможное, пока не прибыла квалифицированная медицинская помощь в лице нашего полкового врача Вероники Васильевны Бишкекталмудовой, которая и вернула меня к жизни окончательно.

— Вы, уважаемый майор, даже издалека производите впечатление человека, на которого большое впечатление произвели произведения Ивана Баркова, — отметил Борщевский, — скажите честно, «Иван Мудищев» было первым прочитанным вами до конца поэтическим произведением?

— Моё детство выпало на шестидесятые годы, когда стране с трудом хватало денег на космос и борьбу за справедливые права палестинского народа, — доложился майор Пятоев, — но наше поколение тянулось к книге.

— Шаловливыми ручонками, — добавил Борщевский.

— В конце концов, авторство Баркова применительно к «Луке Мудищеву» не общепринято, — возразил, как мог, Пятоев.

— Майор Пятоев, — строго произнёс Борщевский, — не уподобляйтесь медсестре Фортуне. Не общепринято авторство Шолохова применительно к «Тихому Дону», чтоб поднятая целина была ему пухом. На протяжении последних двухсот пятидесяти лет самой актуальной задачей языкознания является укрытие от широкой публики факта влияния И. С. Баркова на вышеупомянутое языкознание. Вина Баркова состояла в том, что, будучи человеком низшего сословия, он создал современный русский язык и стоял в основе современной русской поэзии. Но формальным поводом к его забвению послужила его же лирика. Будучи по природе человеком гениальным, Барков писал стихи безупречного вкуса, глубокого такта и яркого натурализма. Именно натурализм был поставлен ему в вину. Ивана Баркова как бы не было. Но «Лука Мудищев» был известен всенародно, и с этим что-то нужно было делать. Решение, как всегда в таких случаях, было найдено самое издевательское. Чуждый марксистко-ленинской идеологии «Лука Мудищев» был омоложен на сто пятьдесят лет и был признан рождённым в конце девятнадцатого века. Мол, больно современным языком написан. Всё согласно установкам большого мастера языкознания И. С. Сталина и строго в соответствии с теорией Ивана Петровича Павлова об условных и безусловных рефлексах. Суровая же действительность такова.

Иван Семенович Барков был современником Ломоносова. Я позволю себе процитировать отрывок из его стихотворения «Письмо к сестре», написанное за 50 (пятьдесят) лет до рождения А. С. Пушкина, который находился под влиянием творчества И. С. Баркова и явно ему подрожал.

Я пишу тебе сестрица, Только быль — не небылицу. Расскажу тебе точь в точь Шаг за шагом брачну ночь.
Вы читаете Белая женщина
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ОБРАНЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату