был аргентинцем. После полугода совместной жизни и последующего развода она возненавидела всех аргентинцев и теперь выдавала желаемое за действительное. После чего они еще мило побеседовали минут двадцать об угрозе, нависшей над Израилем в связи с деятельностью русской мафии. Почувствовав сердечное к себе отношение, убийца приободрился и пошел спать. Ночью ему снилась амнистия, но этот сон вещим не был.
В ту же ночь Фортуна работала не покладая рук, проклинала Сынка за то, что он ей не помогал, и с нетерпением ждала прихода ночного проверяющего, с замиранием сердца предвкушая большой и шумный скандал. Когда утро окрасило нежным цветом стены Офакимской психиатрической больницы, Вова пробудился от здорового сна. Он был бодр и весел. До окончания смены оставалось минут сорок. Сынок помылся в душевой, предназначенной для больных, и, благоухая дешевым больничным шампунем, вошёл в кабинет медсестер. Вслед за ним зашёл ночной проверяющий. Он с удовлетворением отметил, что Сынок прекрасно выглядит после бессонно проведенной ночи, и обратил внимание Фортуны на необходимость поддержания хорошей спортивной формы. Сказать что-либо в свое оправдание у неё просто не было сил.
Через несколько дней Вова Сынок вновь обратил внимание администрации на добросовестное выполнение им своих обязанностей. Отделение судебно-психиатрической экспертизы в который раз застыло в трепетном ожидании высокого начальства, которое должно было прибыть с минуты на минуту. Вова Сынок, в окружении любящих его пациентов, находился в прогулочном дворике, где, пристроившись на краю теннисного стола, боролся за победу в матче из десяти партий в шашки с Антонио Шапиро дель Педро. Шапиро дель Педро был новым репатриантом с Острова Свободы, в житейском обиходе часто называемым Кубой. Почти сразу после прибытия на историческую родину Антонио вызвал живой интерес офакимской полиции странными кражами человеческой крови. Что очень скоро и обеспечило ему достойное место среди пациентов отделения судебно-психиатрической экспертизы Офакимской психиатрической больницы. Его мастерство шашечной игры строилось на редкой способности незаметно для противника красть с доски шашки. Вова Сынок, осведомленный об этой особенности игры дель Педро, не отрывал взгляда от доски.
А в это время главная проверяющая медленно, но верно приближалась к отделению судебно- психиатрической экспертизы. Конечно, она не могла забыть историю своего знакомства с шейхом Мустафой, которая произошла при столь романтических обстоятельствах. Они виделись всего три раза, но она ни о чем не жалела, не звала и не плакала. Иногда ей даже казалось, что всё прошло как с белых яблонь дым. Но она помнила каждую мелочь, связанную с их свиданиями. Даже то, что заведующий того отделения, где счастливый случай свел ее с шейхом Мустафой, врач с какой-то смешной фамилией, то ли доктор Гречка, то ли доктор Макароны, этого она точно не помнила, уволил младшего медбрата, который оказался невольным виновником их знакомства. Бедняга не мог связать двух слов на иврите и все время meuglait quelque chose en russe (мычал что-то по-русски).
Когда главная проверяющая подходила к отделению судебно-психиатрической экспертизы, у неё пересохло во рту и сердце забилось в груди, хотя никак не могла понять — отчего. Для того чтобы немного успокоится, она вышла в прогулочный дворик отделения и порывисто вздохнула. Среди пациентов главная проверяющая узнала нескольких виновников громких преступлений, которых показывали по телевизору. Это её немного отвлекло и успокоило. Неожиданно один знаменитый насильник, у которого брали интервью все каналы израильского телевидения, как-то быстро и очень неожиданно положил её животом на теннисный стол, так, что ноги свисли вниз, резко поднял подол платья, по-хозяйски похлопал по правой ягодице, так похорошевшей после недавней пластической операции, и приступил к снятию трусиков. Бурный роман со знаменитым насильником, тем более на жестком теннисном столе и в окружении многочисленных болельщиков, в настоящее время не входил в её планы. В результате главная проверяющая громко закричала. Ей хотелось кричать так, как кричат насилуемые женщины в арабских фильмах, пикантно и жалобно, но из её груди вырвался рык страдающего запором динозавра.
«Как же они воют, — с тоской подумал сидевший на другом конце теннисного стола и не спускавший глаз с шашек Вова Сынок, — нормальный человек так не воет даже тогда, когда его насилуют. Да и стол сильно качают, хотят, чтобы я отвернулся, и Шапиро дель Педро убрал с доски пару моих шашек».
Плодом его размышлений стала фраза, которую Сынок проронил, не поворачивая головы: «Кто будет стол качать — тому уши местами поменяю».
На знаменитого насильника эта фраза произвела сильное впечатление. По своему опыту он знал, что изнасилование требует максимальной концентрации. Поэтому следить за тем, чтобы стол не качался, он был просто не в состоянии. Но и процесс перемены местами ушей представлялся ему не безболезненным. Из глубокого раздумья его вывела главная проверяющая. Воспользовавшись минутной слабостью насильника, она так дернулась, что все шашки посыпались на пол. Вова Сынок поднял голову и посмотрел на насильника долгим психотерапевтическим взглядом. Впервые в своей богатой практике насильник испытал чувство раскаяния за содеянное. Он опустил подол платья главной проверяющей и аккуратно разгладил складки на её кофте. Всем своим видом насильник как бы хотел сказать, что пришла какая-то женщина, легла на теннисный стол немного передохнуть. Сексуальный маньяк из чистого любопытства поднял ей юбку, но, не увидев там ничего нового, вновь юбку опустил. На этом инцидент можно считать исчерпанным, а эта психопатка, которая орала и трясла стол, сама же во всем и виновата. Лично же он, как и все насильники вообще, относится к игре в шашки с большим почтением. Вову Сынка эти невысказанные объяснения не удовлетворили, и он встал. Сексуальный маньяк почувствовал себя нехорошо. Можно даже с уверенностью сказать, что он почувствовал себя плохо. Ему стало дурно. Сынок подхватил его бренное тело и понес в сторону кабинета доктора Лапши.
«Может кровь прольется, — с надеждой подумал Антонио Шапиро дель Педро, — ох, погуляем!»
Но ожиданиям нового репатрианта с острова Свободы не суждено было сбыться. Выслушав не до конца рассказ Вовы Сынка о том, как он героически вырвал всеми нами любимую главную проверяющую из лап озверевшего насильника, заметно побелевший доктор Лапша бросился в прогулочный дворик.
Там немного возбужденная главная проверяющая беседовала с больными. Заведующий отделением судебно-психиатрической экспертизы провёл её в свой кабинет, где в спокойной обстановке, за чашкой чая с вишневым тортом, она сказала доктору Лапше, что он не врач, а поэт, и что каждый раз, когда она приходит к нему в отделение, её здесь ожидают какие-то романтические приключения. При этом она его называла не доктором Лапшой, а доктором Котлетой.
Во время осмотра отделения главная проверяющая выглядела рассеянной. Всё время улыбалась чему-то непонятному. В комнате, где привязывают буйных больных к кроватям, приказала поставить вазу с полевыми цветами. Желательно ландышами. При расставании она многозначительно улыбнулась доктору Лапше и ушла не прощаясь. Сразу после ухода проверяющей доктор Лапша ворвался в комнату медсестер, где Пятоев с жаром рассказывал мне об устройстве миномета.
— Все стало на свои места, — полным драматизма голосом сказал заведующий судебно- психиатрическим отделением.
— Ну и пускай стоит — легкомысленно отозвался я.
Но доктор Лапша был решительно настроен рассказать всё, о чем он думает.
— Первые подозрения у меня зародились, когда я заметил, что доктор Светлана часами сидит на дереве возле моего дома и старается через маленькое окошко рассмотреть, что я делаю по утрам в своем туалете. Мне пришлось ходить в туалет, не включая свет. На завтра доктор Светлана уже притаилась в ветвях с прибором ночного видения.
Услышав о приборе ночного видения, Пятоев одобрительно крякнул.
— Но после посещения главной проверяющей у меня отпали последние сомнения. В прогулочном дворике её чуть не изнасиловали, но, к счастью, её в последнюю минуту спас Сынок. К сожалению, я не знаю его отчества. Этим обстоятельством она была крайне недовольна.
— Была недовольна тем, что пытались изнасиловать, или тем, что спасли? — решил уточнить я.
— Тем, что я не знаю отчества Сынка, — раздраженно ответил доктор Лапша, — но это и не важно. Главная проверяющая сказала, что я не врач. И что она сделает из меня котлету. Совершенно очевидно, что доктору Лапше пора умереть и настало время родиться Бидону Надоеву — светочу шариатской мысли, Аллах акбар.
— Мы не можем осуждать доктора Светлану, — строго ответил я, — у неё большое сердце и
