— Сделаю, Ноготь, сделаю. Расслабься.
— Далее. Прекратить всякую самодеятельность, иначе не двоих, всех пересажают. Делать только то, что я скажу. Ты это хорошо понял?
— Да понял, я, Ноготь, понял. И тобой руководимы, будем мы непобедимы! Помню еще. Все сделаю. Ты мне лучше вот что скажи, как евро раскидаем?
— Десять тысяч отдай Офелии. Там у нее долгов уже будь здоров сколько. Скажи ей, кстати, дом, продавать не надо. Скажешь, мол, я не разрешил. Пять тысяч привезете в Сков и отдадите Коляну, адрес ты знаешь, он мне передаст. Остальные раскидай по братанам по своему усмотрению, пускай побалуются, вкус к жизни почувствуют. Себя то не обидишь, Хомяк?
— Не волнуйся, больше твоего не возьму. Ты же меня знаешь, Ноготь.
— Шучу, Хомяк, шучу. Ладно, все, жди дальнейших указаний, как говорит пожилой следователь. Конец связи.
— Ноготь, голубчик, как я о вас соскучился!
— Здравствуйте, Аркадий. Как «Уникум»? Как жизнь половая?
— Спасибо, с половой жизнью полный порядок. А с «Уникумом» что сделается? День ото дня все уникальнее и уникальнее. Да что мы все обо мне, да обо мне? Вы то как, Ноготь? До меня по телефону дошли слухи, что у вас были проблемы со здоровьем. Неужели это правда? Что-то венерическое? Ну почему вы себя совсем не бережете? А что случилось?
— Жуткая история. Темень, вьюга, гандоны кончились… Но я к вам по делу звоню, Аркадий.
— Да, да, да, понимаю.
Так вы сказали, что по делу звоните?
— Именно.
— Ну-ка, ну-ка, ну-ка!
— Аркадий, мне нужно сделать так, что человек приносил вам деньги, после чего эти деньги попадали к Хомяку. Но путь этот должен быть в тумане. Чтобы никто не мог узнать, куда деньги, в конечном итоге, придут.
— Скажу, Ноготь, просто. Могу. Процентов за пять от уходящей в дальний путь суммы.
— Торговаться не буду. Далее. Продам органы.
— И женские органы у вас, Ноготь, есть? Ну, те самые. И широкий выбор?
— Аркадий, я говорю буквально. Имеется широкий выбор человеческих органов для пересадки от человека человеку.
— И почем, к примеру, задний проход в хорошем состоянии?
— Цены рыночные, но на нижней планке. Скидки делать могу, но не хочу. Японские поэты в таких случаях себе вообще харакири делают. Тем более что и ваши двадцать процентов, Аркадий, от этого уменьшаться.
— И как много, к примеру, у вас есть почек?
— Как весной на вербе.
— Вот как? Откуда такие запасы, спрашивать, наверное, не нужно?
— Ну почему же? Если вы хотите покончить с собой, Аркадий…
— Буду с вами откровенен, Ноготь. Не хочу. Но мы отвлеклись. Ситуацией в этой области я не владею, не сталкивался. Хотя знаю, что деньги в этой области вращаются серьезные. После того, как появится реальная информация, я с вами свяжусь.
— Звоните мне по этому мобильнику. До свидания.
— Подождите, Ноготь, подождите. Я вот что у вас хотел спросить. Там, на вашей вербе, ну, где почки растут, может быть могут оказать и услуги донорского материнства?
— Услуги чего?
— Донорского материнства. Бывает такие случаи, когда берут женскую яйцеклетку, оплодотворяю ее мужским сперматозоидом и вставляют какой-то совершенно посторонней женщине в матку. Та вынашивает и рожает ребенка, после чего малютку отдают его биологическим родителям. Ведь, с точки зрения наследственности, родители ребенка те, кому принадлежали яйцеклетка и сперматозоид. Услуги донорского материнства стоят не дешевле органов для пересадки, уверяю вас.
— Вы слишком глубоко в теме, Аркадий, это ваша личная проблема?
— Ну и что? На гонораре это не отразиться. Только, Ноготь, прошу вас без дешевых фокусов. Биологических родителей легко выявить по иммунным пробам, так что о подмене и думать не надо. И, кроме того, донорская мать приедет ко мне, мой врач вставит ей в матку оплодотворенную яйцеклетку. Рожать вы ее тоже привезете к моему врачу. Рожденного ею ребенка она даже не увидит. Тридцать тысяч евро.
— Ну, Аркадий, ну молодец-просветитель!
— Не путать с быком-производителем… хотя, и не без этого.
— Я выясню. Кстати, Аркадий, вы, как я понимаю, не единственный, кто хотел бы чужую матку поэксплуатировать?
— Пять клиентов вы имеете уже сегодня.
— Хорошо. Думаю, этот вопрос будет решен. Родится мальчик — обрезание сделаю своими руками. Я вам перезвоню, Аркадий.
— Да кто вы такие!? Спокойно, понял все, понял. Стрелять не надо. Вот ключи от машины. Все в порядке, ребята.
— Нам не нужна ваша машина, да мы и грабить вас не собираемся. Меня зовут Хомяк, слышали?
— Слышал. Что вы хотите?
— Вот это уже лучше. Вы главный врач сковской психиатрической больницы, я не ошибся?
— Вы не ошиблись. И что же вы хотите?
— Когда-то я работал у Олигарха, но он меня обижал финансово и я от него ушел. Не хотите ли последовать моему примеру?
— Не понимаю, о чем вы говорите, я не имею никакого отношения к Олигарху.
— Вот только не надо орать патриотические песни под балалайку. Не надо. Не главный врач психушки, а дяденька Калинин какой-то. Речь все равно пойдет не торговле человеческими органами.
— Какие еще человеческие органы! Да я…
— Что вы так шумите возле каждого моего слова? Еще раз напоминаю вам, что в общественном месте метеоризм нужно выдавливать из себя по капле. И успокойтесь. Торговать почками сумасшедших вы продолжите, как и делали раньше. Я хочу предложить нечто совсем другое. Почему бы вашим сумасшедшим не поработать суррогатными матерями? А, подумайте. Десять тысяч евро за каждого малютку, да и статья не подрастрельнная. Ну зачем вам, скажите, эта музыка Вагнера и атаки напалмом? Или вы что, не знаете, что такое суррогатное материнство?
— Знаю. Предложение заманчивое, не скрою. Но что будет, если Олигарх узнает, что деньги идут мимо него?
— Вот ведь как! Олигарха все бояться, а Хомяка почему-то никто. И напрасно. Приведу пример. Был у меня один знакомый по имени Свастика. Может, слыхали?
— Слыхал.
— Ну, так вот. Хотел как-то Свастика меня обидеть. Думал, что все это прошло у него безболезненно, на Олигарха полагался. Гулял он, беззаботно прыгал на лужайке. Но однажды нагнулся Свастика за цветочком и неожиданно почувствовал адскую боль в заднице. Оглянулся он, а из нее окровавленный
