— Не может быть! — громко воскликнула Нина. «Падеде», с ударением на втором слоге, на уйгурском языке называется блюдо, которое готовится из бурдюка молодого барашка. Тогда я служил в Казахстане, и мы снимали квартиру у одной уйгурской семье. При этом старуха-уйгурка всегда заботливо напоминала, что падеде нужно запивать горячим чаем, потому что холодный бараний жир может свернуться в желудке и вызвать заворот кишок.
Нина, которой, за два года вынужденного общения со старухой-уйгуркой, требование, касательное горячего чая после каждого падеде, впиталось в плоть и в кровь. Поэтому она не сдержалась и строго спросила бабушку, не пила ли та только что горячий чай. После Нининого вопроса бабулька быстро свернулась в эмбриональной позе. А я со своей супругой Ниной после этого благополучно вернулись на свои места и досмотрели балет Минкуса «Дон Кихот» до победного конца.
— А вот у меня тоже случай был, — вспомнил Шпрехшталмейстер, — Мы давали феерию по замечательной сказка Шарля Перро под названием «Золушка». Как сейчас помню, премьера состоялась на арене псковского цирка в разгар посевной. В гостевой ложе сидело все городское начальство. Обычно никто кроме клоунов в цирке не говорит. А тут нас заставили и выступать, и спектакль показывать. Настоящие профессионалы на это очень обижаются. Но все смолчали, лишь один жонглер Раппопорт фортель выкинул. А отдуваться, как всегда, пришлось шпрехшталмейстеру.
Ну вот, идет феерия, вдруг, в одной из ключевых сцен, а именно в сцене встречи бабушки с волком, этот масон, голосом, поразившим публику своей силой и выражением безнадёжности, вдруг спросили волка:
— Ну и как погиб Мичурин?
Постановка, до этого строго следовавшая сюжетной канве сказке о Золушке, после вопроса жонглера Раппопорта получила совершенно иное звучание. Для маститого шпрехшталмейстера, каковым являюсь я, это было полнейшей неожиданностью. Тем более, что в феерии я играл волка. Моя растерянность не осталась незамеченной искушённым зрителем, и волк был осыпан насмешками. Впрочем, ради справедливости необходимо отметить, что если бы волк знал, что у бабушки есть такой темпераментный дедушка, он бы и близко не подошёл в тот день к зданию псковского цирка. Пока я играл на арене цирка волка, псковский олигарх домогался мою Настеньку. Меня от смертоубийства тогда еле остановили. А объявить зрителям о том, что волк ужасно расстроен безвременной кончиной Мичурина и потому на арену больше не выйдет, объявлял сам директор псковского цирка. С тех пор свою Настеньку из дома одну я уже не выпускал.
— Да, — согласился Пятоев, — в этом эпизоде директор псковского цирка показал себя настоящим боевым товарищем. За годы службы в вооруженных силах мне так же неоднократно доводилось сталкиваться с примерами братства по оружию и солдатской взаимовыручки. Могу привести пример.
Когда-то, когда я служил в Вооружённых Силах независимого Узбекистана, нас вывезли на полигон на стрельбы. Полигон представлял собой тянувшийся до горизонта участок пустыни, в центре которого рос саксаул. Пользуясь тем обстоятельством, что на меня было возложено командование подразделением, я первый зашёл за саксаул с благородной целью, среди прочего, опорожнить свой мочевой пузырь. Но едва я расстегнул портупею и спустил брюки, как, потревоженная журчанием, гюрза ужалила меня в орган, призванный, в том числе, осуществлять акт мочеиспускания. Я закричал так, что лопнула висевшая у меня на боку командирская сумка с планом учений. В это мгновение мне почему-то вспомнилось творчество великого русского поэта Ивана Семёновича Баркова (1732–1768 гг.), оказавшего колоссальное влияние как на становление современного русского языка вообще, так и на поэзию А. С. Пушкина в частности. Будучи курсантом, я перёнес гонорею, при которой мочеиспускание было болезненным, особенно по утрам. Но укус гюрзы в то же место, по степени остроты ощущений, не может идти с гонореей ни в какое сравнение.
Существует единственный метод лечения змеиного укуса. Это немедленно высосать яд из раны. Мои сослуживцы сделали для меня всё возможное, пока не прибыла квалифицированная медицинская помощь в лице нашего полкового врача Вероники Васильевны Бишкекталмудовой, которая и вернула меня к жизни окончательно.
— Вы, уважаемый майор, даже издалека похожи на человека, на которого большое впечатление произвели творчество Ивана Баркова, — отметил Рабинович, — скажите честно, «Иван Мудищев» было первым прочитанным вами до конца поэтическим произведением?
— Моё детство выпало на шестидесятые годы, когда стране с трудом хватало денег на освоение космоса и борьбу за справедливые права палестинского народа, — доложился майор Пятоев, — но наше поколение тянулось к книге.
— Шаловливыми ручонками, — со знанием дела напомнил Рабинович.
— В конце концов, авторство Баркова применительно к «Луке Мудищеву» не общепринято, — возразил, как мог, Пятоев.
— Майор Пятоев, — строго произнёс Рабинович, — Не общепринято авторство Шолохова применительно к «Тихому Дону», чтоб поднятая целина была ему пухом. На протяжении последних двухсот пятидесяти лет самой актуальной задачей популярного языкознания является укрытие от широкой публики факта влияния И. С. Баркова на вышеупомянутое языкознание. Вина Баркова состояла в том, что, будучи человеком низшего сословия, он создал современный русский язык и стоял в основе современной русской поэзии. Но формальным поводом к его забвению послужила его же лирика. Будучи по природе человеком гениальным, Барков писал стихи безупречного вкуса, глубокого такта и яркого натурализма. Именно натурализм и был поставлен ему в вину. Ивана Баркова как бы не было. Но «Лука Мудищев» был известен всенародно, и с этим что-то нужно было делать. Решение, как всегда в таких случаях, было найдено самое издевательское. Чуждый марксистко-ленинской идеологии «Лука Мудищев» был омоложен на сто пятьдесят лет и был признан рождённым в конце девятнадцатого века. Мол, больно современным языком написан. Всё согласно установкам большого мастера языкознания И. С. Сталина и строго в соответствии с теорией Ивана Петровича Павлова об условных и безусловных рефлексах. Суровая же действительность такова.
Иван Семенович Барков был современником Ломоносова. Я позволю себе процитировать отрывок из его стихотворения «Письмо к сестре», написанное за 50 (пятьдесят) лет до рождения А. С. Пушкина, который находился под влиянием творчества И. С. Баркова и явно ему подрожал.
