- Слушаюсь.
Ратник ускакал. Кан остался в задумчивости возле избы. 'Может, они заодно с русичами? - подумал он о грабителях. - Напрасно я не добил новгородцев. Надо было сделать это сразу. А теперь уже поздно. Кто знает, как далеко успели уйти эти подонки? Да и в какую сторону пошли? Ах, что за срам на мою голову! Или это месть богов? Но за что? За то ли, что я отдал богиню русичам? Неужто пам был прав, и Сорни-Най прогневалась на меня?'. Полный сомнений, Унху принялся прохаживаться рядом со срубом, думая о дальнейших действиях. Люди шушукались, наблюдая за ним, осуждающе качали головами, досадливо сплёвывали. Им не терпелось ещё раз умыть руки в крови, и они ждали отмашки, чтобы приступить к резне. Но Унху медлил, и это злило собравшихся.
Вдруг из скопления простолюдинов к нему протиснулся запыхавшийся слуга. Поклонившись, зашептал на ухо:
- Господин, русич пропал.
- Какой? - не понял кан.
- Которого ты наградил домом и оленями.
Унху вытаращился на слугу, побледнел. Так вот кто предатель! Он схватил невольника за плечо, сжал пальцы что есть силы, потом оттолкнул от себя и прохрипел с ненавистью:
- Найти мерзавца.
- Слушаюсь, господин.
Слуга исчез в толпе, а кан, сверкнув глазами, рявкнул на людей:
- А ну кыш отсюда! Живо!
Соплеменники недоумённо уставились на него, не понимая причины такого гнева.
- Прочь, я сказал! Пошли прочь!
Люди бросились врассыпную. Кан же, подойдя к нартам, брякнулся на них.
- Домой, - коротко приказал он вознице.
Собаки, подчиняясь голосу погонщика, развернули нарты и припустили по улицам. Над еловым сузёмом начал разливаться дрожащий медовый рассвет. Чёрные кроны дальних берёз и сосен ещё цеплялись за остатки ночной пелены, но сквозь их голые ветви уже просвечивала бледно-жёлтая заря. Звёзды утонули в тумане полупрозрачных облаков, обозначившихся на просветлевшем небе. Обгрызенная пятнистая луна ухватилась за верхушку огромной пихты на крутом косогоре за городом и медленно таяла, не желая скатываться за бурунный окоём.
Кан выехал на площадь, оглядел собравшийся люд, выскочил на снег и в бешенстве заорал:
- Что застыли? Ищите зырян! Не всех ещё настигло наше возмездие.
Люди заволновались, зашумели, послышались радостные вопли, кто-то преданно взвизгнул:
- Мы отыщем их хоть в зубах Куль-отыра!
Другой голос с торжеством провозгласил:
- Говорил я, зыряне виноваты!..
Люди побежали в разные стороны, спеша ещё раз насладиться убийствами. А вождь, прогнав от ворот опостылевшую толпу, вошёл во двор и бросил стражникам:
- Всех новгородских пленников сюда. Свяжите им руки и нещадно бейте.
- Слушаюсь, господин, - откликнулся ратник.
К Унху подбежал слуга, которого он отправлял на поиски Савелия.
- Господин, - сказал он, останавливаясь и тяжело дыша. - Мы нашли русича.
- Так быстро? - удивился кан. - Где он?
- Лежит под стеной. Мёртвый. Кто-то его зарезал, господин.
- А богиня при нём?
- Нет, господин. Но с ним был ещё один человек, скрывшийся в лесу. Мы поняли это по лыжне, уходящей в урман.
- Наверно, это тот, которого я освободил. Хорошо же он отплатил своему благодетелю. - Кан коротко подумал. - Где это место?
- С западной стороны.
- Почему с западной? - удивился Унху.
Он был уверен, что похититель ушёл на юг, ведь именно там находился русский стан.
- Мы не знаем, господин.
- Это какая-то русская хитрость... Должно быть, они хотят запутать нас.
- Прикажешь отправить погоню?
- Нет. Богиня в руках руси. Я знаю это. Похитителю больше некуда деться, кроме стана своих собратьев. Он же не безумец, чтобы в одиночку идти в тайгу.
Кан захохотал, довольный своей догадливостью, и, успокоенный, вернулся в дом. Войдя в сени, он снял перевязь с ножнами, передал её слуге и громко приказал:
- Завтрак мне! И поживее!
Затем прошёл в горницу, опустился на лавку и устремил задумчивый взгляд на противоположную стену. Ему было о чём поразмыслить...
В час, когда божественные лоси вытолкали слабое белое солнце из-за окоёма, кан, прекратив допрос русских пленников, вышел из пытошной во двор и сказал начальнику стражи:
- Собирай воев. Пойдём снова биться с русью.
Тот молча кивнул. За спиной кана слышались стоны и ругань. Палачи не пощадили новгородцев, выворотили им суставы, раздробили кости и прижгли кожу. Но Унху так и не вытянул из них ничего нового. Немного разочарованный, он поглядел на палачей и махнул рукой - мол, достаточно. Те всё поняли. Кан же направился во двор. Он втянул носом морозный воздух, распрямил плечи, высморкался в снег. Грядущая битва придавала ему сил. В сражении перестаёшь ломать голову над сложными вопросами и целиком отдаёшься страсти. Она несёт тебя по течению, как лодку без вёсел, и ты не в силах остановить её, пока река сама не выплюнет тебя на тихое место. Как всякая стихия, битва подчиняется велениям богов, а потому человек может сразу снять с себя всякую ответственность за её исход. Именно этого и хотелось сейчас кану.
Он прошёл в дом, велел принести боевой доспех и, облачившись в него, опять вышел во двор. Там уже собралось человек тридцать ратников, и ещё полусотня копий и пальм покачивалась за частоколом. Кану подвели боевого лося. Вскочив в него, он одел олений череп и знаком приказал открыть ворота. На площади объявил ратникам:
- Вои! Я сделал ошибку, не перебив всю русь в первой битве. Следовало перерезать их всех или обратить в рабов, чтобы пришельцы не могли более вредить нам. Моя снисходительность вышла нам боком. Враги совершили страшное преступление: они похитили золотую Сорни-Най и убили нашего пама. Они думают, что успеют уйти с добычей, но мы не позволим им сделать этого. Мы снова выйдем в поле и убьём их всех. Вы готовы пойти со мной?
- Да, вождь! - нестройно изрыгнуло несколько десятков глоток.
- Тогда вперёд, и да помогут нам боги!
Тронув лося, он помчался к городским воротам, а пешие ратники, оставшись где-то позади, затопали следом. Со двора выезжали знатные югорцы на оленях, лучники на собачьих упряжках, громыхали боевые бубны и рожки, созывавшие воев. Где-то в городе слышался рёв толпы, то тут, то там взметались над крышами языки пламени. Опьянённые убийствами югорцы продолжали бесчинствовать, не замечая, что разрушают собственную столицу. Не замечал этого и кан, мчавшийся во весь опор к городским воротам. Он жаждал мести и мечтал смыть пятно позора. Других мыслей у него не осталось.
Со всех сторон к воротам подходили новые отряды. Югорские вельможи, уже извещённые о грядущей битве, вели своих слуг, вооружённых топорами и кольями. Тут же в предвкушении зрелища крутилась детвора. Кан, остановив лося, задрал голову, спросил у сторожей на дозорной башне:
- Что там русичи?
- Суета у них, господин. Вроде стреляют в кого-то...
