грех, боль, вина — все то, что она носила в себе эти годы.
— Ты была беременна тогда?
Ком в горле Мэрилин был настолько большим, что она смогла только кивнуть.
— Предоставь это тебе, и ты будешь ждать до последней минуты, чтобы установить елку, — поддразнивала Джека Оливия, когда он вытаскивал первую упаковку декоративных шаров.
На самом же деле Оливия считала, что это очень мило со стороны Джека. Эрик ушел, но достаточно быстро вернулся, к большому облегчению Джека. Он купил рождественскую елку, пытаясь поднять настроение сына на праздники, а Оливия согласилась помочь ему с украшением. Правда, фонарики и украшения пришлось купить, потому что прежде Джека не особо волновали эти атрибуты Рождества.
По мере приближения Рождества Эрик становился все более и более угнетенным. Джек делал все возможное, чтобы вытащить сына из меланхолии, но безрезультатно. За два дня до Рождества он пригласил Оливию, чтобы украсить дерево, пока Эрика не было дома. Они надеялись, что сюрприз поднимет ему настроение.
— Мне почти нравится это плачевное дерево, — проговорил Джек, отступая назад, чтобы осмотреть его, — с одной стороны ветви росли густо, а с другой практически отсутствовали.
— Это дерево определенно как у Чарли Брауна — героя-неудачника из мультфильма.
По мнению Оливии, дерево было самым жалким из всех вечнозеленых, но она соглашалась, что в нем есть некая привлекательность. Оливия привезла недостающие украшения и диски с рождественской музыкой, и они готовы были начать.
В камине горел огонь, а из колонок раздавался голос Энди Уильямса.
— Итак? — спросил Джек, поправляя гирлянду белых мигающих огней. — Ты собираешься заняться чем-то особенным после того, как мы нарядим елку?
— Я подумывала о том, чтобы позволить тебе отвести меня на ужин.
— «Хижина тако» подойдет?
Оливия вздохнула. Девять из десяти, что Джек выберет этот ресторан.
— Они все еще должны тебе за рекламу?
— Я могу есть там еще лет двадцать.
— Именно этого я и боялась.
— Но ты ведь любишь мексиканскую кухню? — Джек повесил имбирного человечка на поникшую ветвь деревца.
— Конечно, но больше мне нравится хорошая компания.
Джек, посмеиваясь, обнял Оливию за талию, собираясь поцеловать. Оливия уж точно не стала бы возражать, но открылась входная дверь, и Джек резко отпрянул. Он отпустил Оливию, и она едва не упала.
— Эрик, — потрясенно проговорил Джек. — Я не ожидал тебя еще часа два.
Эрик прошел в комнату. Выглядел он мрачным и, казалось, не заметил, что прервал Оливию и Джека посреди поцелуя.
— Ты взял почту?
Эрик кивнул.
— Что случилось? — спросила Оливия.
Молодой человек выглядел потрясенным.
— У меня новости от Шелли. — Эрик кинул почту на кофейный столик.
— Она написала тебе? — Джека, похоже, ободрило это известие.
— Нет… — Эрик закрыл лицо ладонями. — Она прислала мне фотографию.
— Фотографию? — Джек нахмурился. — Какую?
— Ребенка, — ответил Эрик и посмотрел на Джека и Оливию. — Точнее, детей. У Шелли близнецы.
— Близнецы! — Джек упал на диван.
Эрик взял верхний конверт:
— Смотрите сами.
Джек быстро встал с дивана, подошел, взял бумагу и внимательно на нее посмотрел, а Оливия заглядывала через его плечо. Нечеткая фотография отражала два отдельных плода. Они были расположены так, что легко можно было определить пол детей.
— Похоже, оба мальчики, — объявил Джек.
— Шелли не прислала записку о результатах ультразвука?
— Нет, — ответил Эрик, — но, получив это, я подумал, что нам надо поговорить. Поэтому поехал на квартиру…
— И что? — допытывался Джек.
Эрик провел рукой по лицу, кажется, не зная, с чего начать.
— Дело в том, что я люблю Шелли. Эти месяцы, когда мы живем врозь, стали для меня сущим адом.
— Они были адом и для меня, — пробормотал Джек, и Оливия локтем ткнула его в ребра.
— У тебя была возможность поговорить с Шелли? — сочувственным тоном поинтересовалась она.
— Я сказал ей правду, — ответил Эрик. — Я люблю ее и всегда буду любить. И меня не волнует, если ребенок… дети не мои. Я все равно хочу быть с ней. — Он во второй раз потер ладонями лицо, и Оливия подумала, что он может расплакаться. — Я не могу сделать ничего лучшего, верно? Я уже отдал ей свое сердце. И предложил свое прощение. Что еще я могу сделать?
— Ей не нужно твое прощение, Эрик! — простонала Оливия.
— Я не могу быть их отцом, — повысил голос Эрик. — Но я хочу им стать, если Шелли позволит.
— Она отказалась? — Ярость Джека была очевидна. — Этой женщине нужен психиатр! Вам обоим он необходим!
— Джек!
Его сын не нуждался в порицании, он и так уже был угнетен достаточно сильно. Зачем перекладывать на его плечи еще больший груз вины?
— Шелли не захотела говорить со мной. Она выгнала меня.
— Из твоего собственного дома? — Джек уже почти рычал. — Эта женщина сумасшедшая!
— Джек! — Оливия вновь ткнула его локтем. Вместо того чтобы помочь, он все осложнял. — Пусть мальчик расскажет нам все сам.
— Прости, — проговорил Джек, хотя в его раскаяние было трудно поверить.
— Я отправился обсудить все с Шелли. Я хотел, чтобы она знала — мне все равно, кто отец. Я, тот новый ее сослуживец или какой-то парень с улицы.
Лицо Эрика напряглось, пока он рассказывал, и Оливия не могла поверить, что он действительно так сказал.
— И она выкинула тебя? — опять повысил голос Джек.
— Шелли сильно плакала, и я не понимал, что она говорит. Но она дала достаточно ясно понять одну вещь, — пробормотал Эрик. — Она хотела, чтобы я убрался оттуда.
— Женщины… — проворчал Джек. — Нельзя жить с ними, но и без них невозможно существовать.
— Прекрати! — потребовала Оливия. — Перестань бросаться банальностями!
В ответ Джек кинул на нее покаянный взгляд.
— Шелли сказала, что лучшим выходом будет, если я исчезну из ее жизни. — Эрик говорил мрачным тоном, и его страдание разбивало сердце Оливии.
— А как же дети? — спросила она.
— Шелли сказала… что уже слишком поздно.
— Слишком поздно? Что она имела в виду?! — вскричал Джек.
— Она не желает иметь со мной ничего общего. — Создавалось впечатление, что Эрик вот-вот разрыдается. — По крайней мере, думаю, она сказала именно это.
