— Интересная задача! — Его глаза блестели, он наклонился вперед на стуле, подвижный и любопытный, словно птица. Цепь, соединяющая железные кандалы на запястьях, свернулась кольцом у него на коленях.
— Я принес все, о чем договаривались, — сказал Салаи. — О бумагах речи не шло. Кроме того, они могут и не принадлежать старику.
— Вы же подтвердили, что это его почерк, — напомнил испанец.
— Значит, я ошибся.
— Вы отказываетесь от своих слов? — спросил лазутчик. — И вы хотите, чтобы вам верили!
— Бумага написана математиком. Во Флоренции используют римскую систему записи в бухгалтерских книгах, — принялся объяснять испанцу чародей, — поскольку их нельзя фальсифицировать, приписав сзади лишние цифры. Вот как они доверяют друг другу во Флоренции! Но математики пользуются более рациональной, индийской системой, которая предоставляет больше свободы. Как здесь.
Испанец обратился к Салаи:
— Вы же ничего не сообщили о необходимости каких-либо бумаг, синьор. Вот в чем суть.
— Точно, — подхватил Никколо Макиавелли. — Вы ухватили самое главное. Вам придется поверить либо Великому Механику, либо мнению его любовника.
Салаи хотел ударить Никколо, но рыжий слуга шагнул вперед и перехватил его руку. Салаи некоторое время сопротивлялся, прежде чем ему удалось вырваться и отойти.
— Отпустите их. Зачем нам эти двое? — предложил испанец.
— Но, — возразил чародей, — мне совершенно необходимо тело в качестве алтаря, и не случайно здесь собралось именно столько людей.
С него тек пот, воздух в комнате был спертый, даже вроде бы накаленный от предвещающих нечто скверное недосказанных слов.
Перед мысленным взором Паскуале возникла картина, спасенная им из огня, и его пробила дрожь.
— Тело возвращать нельзя. Это тоже входило в соглашение, — вновь напомнил испанец.
— И оно останется у меня, — заверил маг. — Как только обряд завершится, синьор, оно будет уничтожено. Если, конечно, его не заберет с собой тот, кого я собираюсь призвать. И на этот раз он явится. Время подходящее. Я чувствую.
Салаи принялся хохотать, но почти тут же замолк. Все в комнате смотрели на мага, на лице которого отразилось какое-то болезненное рвение.
Ощущая, будто пробирается сквозь толщу воздуха, — нечто подобное может ощущать ангел, ведь ангел никогда не касается земли под ногами, Паскуале сказал:
— Все или ничего. Отпустите нас без тела, и не получите оставшихся расчетов.
— Сомневаюсь, — ухмыльнулся чародей. — В конце концов, зачем нам отпускать вас теперь, когда предстоит важное дело?
Паскуале незаметно нащупал механизм у себя на запястье и с удивлением обнаружил, что прошло меньше получаса с тех пор, как он говорил со стражниками. Он все сделал раньше, чем планировалось, и до наступления оставался почти час. Он пытался заставить себя расслабиться. У него полно времени, чтобы поторговаться с магом. Если он вытащит хотя бы Никколо, это уже будет победой. Рафаэль все равно мертв. Ничего ужасного с ним не произойдет, потому что самое ужасное с ним уже случилось. Даже служить алтарем для черной мессы не так плохо, как быть покойником.
Испанский лазутчик обратился к Салаи:
— Если потребуются дополнительные расчеты, будьте уверены, вам не заплатят, синьор. Мы договаривались: либо все, либо ничего.
Салаи заговорил с жаром:
— Все получится! Я же сказал, модель — все, что вам требуется, не больше и не меньше. Этот юный болван блефует, вот и все. Да, он смелый. Я признаю. Возможно, им движут благородные чувства. Но в чем бы ни состояла причина, он просто пудрит вам мозги. Прикончите его, и дело с концом. Заберите у него бумаги, если хотите. Мне-то что? В них нет никакого проку, даю вам слово. А если он есть, тогда я обещаю лично достать остальное, даже если для этого мне придется убить старика. Клянусь!
— Что касается убийства, это уже совсем другое дело, — ответил испанский шпион. — Я не уполномочен договариваться с вами по этому вопросу.
— Если бы я хотел смерти Великого Механика, я наслал бы на него невидимого духа, чтобы тот зачернил воздух в его комнате, когда он спит, и удушил его, — добавил маг.
На лице испанца отразилось отвращение.
— Я не стану слушать о подобных вещах.
— Вы станете не только слушать! — злорадно заметил Салаи.
Испанец сказал, преисполненный достоинства:
— Все, что мне известно, синьор, это то, что вы обещали много, но оказалось, вы не в силах доставить все, что обещали.
— Это как с ангелом и дьяволом и двумя дверьми. Вы знаете эту историю? — спросил шпиона Никколо.
— Мы все знаем. Тише! — шикнул чародей.
— А я не знаю. Если она имеет отношение к моему делу, я хочу послушать, — ответил испанский лазутчик.
Салаи всплеснул руками и отвернулся.
Никколо с улыбкой заговорил:
— Представьте, что вы находитесь в комнате, в которой имеются две двери, одна ведет к смерти, а вторая к свободе, и никак нельзя определить, где какая. А в комнате с вами находятся дьявол и ангел, и вы можете задать одному из них один-единственный вопрос. Дьявол, разумеется, всегда лжет, тогда как ангел говорит только правду. Ну и конечно, оба они невидимы, так что вы не знаете, кто из них отвечает. Итак, какой вопрос необходимо задать, чтобы точно знать, за какой дверью свобода?
— Хватит загадок. Дело простое. Вы, — обратился чародей к испанцу, — заберете с собой синьора Макиавелли, а также бумаги, которые этот юный художник столь любезно принес сюда. Если они действительно ценны, тогда я, без дополнительного вознаграждения, доставлю в качестве курьера остальные в обмен на синьора Макиавелли. Если нет, вы сможете распорядиться им по своему усмотрению. В любом случае вы заплатите нам, как мы договаривались, и никто не уйдет отсюда, кроме тех, кого я изберу.
— Это же ничего не меняет! Вы должны освободить моего друга Никколо Макиавелли и отдать тело Рафаэля! — потребовал Паскуале.
— Но изменились обстоятельства, — пояснил ему чародей. Он не улыбался, но чувствовалось, что ситуация забавляет его. Он соединил кончики длинных пальцев и рассматривал ногти. — Теперь вы здесь, и вы вернетесь по своей воле. Принесете оставшиеся бумаги, и ваш друг свободен. Если нет…
Испанец сказал:
— Если вы одолжите мне двоих воинов, синьор Джустиниани, все будет выполнено, как вы сказали. Это в моих силах. Хотя, я уверен, адмирал Кортес не придет в восторг от задержки.
— Я ценю вашу дальновидность, синьор.
— Именно благодаря дальновидности мы завоюем мир. Тот, у кого в руках ключ к будущему, обладает достаточной властью, чтобы потребовать у истории выкуп, — ответил испанец.
Никколо бодро заметил:
— Я бы сказал, тот, у кого этот ключ, скоро обнаружит себя осажденным теми, кто хочет его заполучить.
Чародей велел Никколо молчать.
— Что до власти, — обратился он к испанцу, — вы скоро увидите, насколько преходяща власть мирская. Я собрал вас всех в день Сатурна, чтобы вы помогали мне. Для начала вам необходима одежда.
Испанский лазутчик сорвался с места:
— Я не собираюсь участвовать во всякой дьявольщине!
