— Уж кем-кем, а трусом тебя не назовешь, — с горечью произнес он.
Айден часто задавался вопросом: как человеку понять, смел ли он? Последние семь лет он испытывал себя, но ответа так и не нашел.
Какое-то время двое мужчин пристально смотрели друг на друга, пока дружеские чувства, почти равносильные братским, не взяли верх. Дикон извинился:
— Знаю, ты храбрее многих. — Он поднял опрокинутый стул. — Я действительно бываю порой слишком вспыльчив. — Он сделал паузу. — Сейчас в клане твоем все благополучно, он процветает. Но учти, Тайболд, нельзя быть слугой двух господ. Настанет час, когда тебе придется выбирать.
— Когда нужно будет, я сделаю свой выбор, — серьезно сказал Айден.
И момент близился, он чувствовал это. Дикон был прав. Он восстановил свое родовое поместье. Но всего одно неверное решение — и оно снова может быть разрушено.
Тяжесть эта вдруг стала для него непосильной. Он направился к лестнице.
— Я пошел спать. Увидимся утром.
Он не стал дожидаться ответа. Дикон останется спать в большом зале, так он всегда делал. Он постоянно жил в страхе, что из-за их с братом повстанческой деятельности англичане могут в любой момент прийти за ним. Он всегда был готов бежать. Однажды Дикон признался: больше всего он боится того, что англичане вытащат его прямиком из постели. Он считал это унизительным.
Не будь Айден таким осторожным, его преследовали бы те же страхи. Хотя было время, когда в нем, так же как и в Диконе, бушевало пламя. Но он направил свою энергию в мирное русло — строил, охотился, волочился за женщинами.
И хотя ему по-прежнему нравились эти три занятия, он все чаще находил покой, лежа в ванной с хорошей книгой.
Поднимаясь по ступенькам, он понял, что меняется. Неугомонный молодой самец уступал место более зрелому мужчине, который все больше задумывался о смысле жизни и о своем месте в этом мире.
Погруженный в свои мысли, он прошел по коридору, слегка замедляя шаг возле комнаты для гостей. Энн наверняка уже крепко спала.
Он тряхнул головой. Он любил сестру, но она слишком часто пыталась подчинить его своей воле. Правда, последняя ее выходка оказалась из ряда вон выходящей. Он обязательно позаботится о том, чтобы Энн от этого не пострадала и получила хорошую материальную компенсацию, достаточно большую, чтобы успокоить его совесть.
Но в то же время он невольно восхищался чутьем Альпины при выборе претендентки. У Энн был характер. Для кого-то она станет хорошей женой. Для кого-то, но не для него.
С этой мыслью он вошел к себе в комнату. Открыв дверь, он тут же увидел, что возле камина для него приготовлена ванна. Вода, наверное, уже успела остыть, но Айдена это не волновало.
Он быстро разделся и залез внутрь. Он потратил добрую часть своего состояния на ремонт родового замка и увеличение достатка членов клана… Но ванны и французское мыло были его маленькими слабостями еще с лондонских времен, от них он отказаться не мог. Он испытывал чувственное наслаждение, когда густая бархатистая пена касалась его тела. Даже при самой жесткой экономии он не мог довольствоваться мылом домашнего изготовления.
Он был удивлен, обнаружив, что мыло уже мокрое. Он берег его как зеницу ока, и перспектива пользоваться одним куском мыла на двоих с Норвалом его совсем не прельщала. Утром в разговоре со слугой он обязательно поднимет этот вопрос.
Он полностью смыл с себя синюю краску и потянулся за полотенцем, которое всегда висело на стуле возле ванны. Но его там не оказалось.
Айден тихонько выругался. Да что это нашло на Норвала? Сколько бы ни выпил, он никогда не забывал о деталях, сопровождавших ритуал купания.
Поднявшись на ноги, Айден подобрал валявшуюся неподалеку рубашку и насухо ею вытерся. После чего повесил ее сушиться на стул.
Утром он Норвала прикончит. А прямо сейчас ему хотелось спать. Он сделал два шага и упал лицом вниз на разворошенные шкуры. В готовом отойти ко сну мозгу пронеслась мысль: «Было бы неплохо, если б простыни менялись почаще, да и постель желательно бы застилать каждый день».
Он пошарил вокруг себя в поисках простыни, чтобы в нее завернуться, и обнаружил, что он не один. В постели был еще кто-то.
На один ужасающий миг он предположил, что это может быть Рой.
Он перекатился на другой бок и уткнулся взглядом в серые, как море, глаза.
— Энн?
Она сдавленно сглотнула и кивнула.
Айден в мгновение ока спрыгнул с кровати, выдергивая из вороха мехов рыжую лисью шкуру, чтобы приличия ради прикрыться ею ниже пояса.
— Что за черт?
Энн резко села на кровати. На ней была длинная белая хлопчатобумажная сорочка от шеи до пят — именно так он представлял благовоспитанную юную леди, а не просто девственницу, готовящуюся ко сну. Ее мягкие прямые волосы были расчесаны до блеска и заплетены сзади в аккуратную косу. Это выглядело куда более эротично, чем, если бы она просто была обнаженной.
— Я не хотела вас напугать, — произнесла она, затаив дыхание.
— Что вы здесь делаете? — строго спросил он, поплотнее запахивая на бедрах лисью шкуру, втайне надеясь, что она не заметит его возбуждения.
Он напомнил себе, что она совсем еще невинна, невинна, невинна… Можно даже сказать, наивна.
И крайне соблазнительна.
И становилось все мучительнее находиться в столь опасной близости от нее.
— Это наша первая брачная ночь, — произнесла она своим бархатистым грудным голосом.
Айден чуть не взвыл от неожиданного прилива крови, который вызвали в нем ее слова. Он боролся с искушением опрокинуть ее на кровать и не отпускать до следующего воскресенья.
— Ты сама не ведаешь, что творишь, — надменно заявил он.
Это было довольно глупо с его стороны. Его тело с радостью бы показало ей, что нужно делать, но есть же у него сила воли, черт побери!
Она встала на колени, во всем облике ее читалась мольба.
— Мне было велено делать все, что вы пожелаете.
Такое заявление, будто от наложницы в гареме, изрядно пошатнуло его силу воли.
Что было в этой Энн такого, что так сильно его влекло?
Он знал женщин и покрасивее, и уж точно куда более искушенных. Если он сейчас ее «опрокинет», она на всю жизнь останется ярмом у него на шее. И он не дразнил ее, говоря о том, что хотел бы испытать в своей жизни настоящую любовь. Пока это чувство было ему неведомо, но сама мысль об этом будоражила его романтичную натуру.
К тому же он был уже взрослым самостоятельным мужчиной. Он не нуждался в том, чтобы сестра сводничала и сама выбирала ему жену! Особенно такую своенравную и непослушную, с глазами, взгляду которых он не мог противостоять. Несмотря на все ее упрямство, было в ней что-то хрупкое. И это рождало в нем желание защищать ее и оберегать.
Лучшей его защитой в этой ситуации было отступление, и Айден стал пятиться назад к ванне. Будь вода в ней похолоднее, он бы без долгих раздумий в нее запрыгнул. Примерно так и получилось, когда он, пятясь, задел ногой бортик ванной и его драгоценное мыло плюхнулось в воду.
Айден только рад был этой паузе. Но стоило ему опустить руку в ванну за мылом, как его внезапно осенило:
— Вы пользовались моим мылом!
Она скривилась так, словно, забираясь к нему в постель, ожидала какого угодно развития событий. Но уж точно не обвинения в краже мыла.
— Да, купаясь, я действительно им воспользовалась, — призналась она. — Думала, вы не станете возражать.
