— Наоборот. С прошлой ночи я практически ни о чем, кроме этого, думать не мог.
— Что ж, вы отлично это скрывали, — сухо произнесла она. Он опустил ногу на пол.
— Энн, подойдите сюда.
Она нахмурилась и сделала шаг назад. Он возвел глаза к небу.
— Как же я не подумал? — Он протянул руку ей навстречу. — Энн, пожалуйста, подойдите ко мне.
Ноги ее практически сами собой обогнули угол кровати. Она секунду помедлила.
— Энн, доверьтесь мне.
— Как же я могу вам довериться, если вам в голову приходит такая несуразица?
— Боитесь?
— Да! — признала она. — Да, да, да!
Он покачал головой. Встав со стула, он сам подошел к ней. Своей большой ладонью он обхватил ее голову.
— Моя Энни, такая отважная, храбрая, и при этом стесняется того, что так правильно и естественно…
Сердце ее забилось сильнее. Так было всегда, стоило ему оказаться близко.
— Вот дурак…
Его губы завладели ее ртом — отличный способ заставить замолчать. Какое-то время она не способна была думать. Она могла только реагировать — что она и делала, целуя его в ответ.
Вдруг она поняла, что устала сопротивляться. Ей было так хорошо. Это было так естественно…
Рука его скользнула ей на талию. Он прижал Энн к себе. Его губы оставили в покое ее рот и захватили шею, прокладывая дорожку вдоль линии подбородка. Другой рукой он взял ее за грудь.
— Энн, — прошептал он.
Она буквально таяла в его руках. Наслаждение… Тело ее трепетало от потребности, которую она до его прикосновения никогда раньше не испытывала.
Он поднял ее и пронес несколько шагов до кровати, на край которой тут же и усадил.
От таких резких перемещений Энн, у которой учащенно билось сердце, стало дурно. Она попыталась было встать, но он, целуя, усадил ее назад — поцелуи его были требовательными, властными, жадными, и Энн отвечала ему тем же.
Теперь, когда его язык напористо проникал ей в рот, она податливо раскрывалась навстречу ему.
Он заполнил все ее восприятие. Сандаловое дерево и цитрус. Пылкий и мужественный. Губы Энн пробовали на вкус его кожу, наслаждаясь ее бархатистостью. Ей хотелось прерывно целовать его, при этом она готова была даже отказаться дышать.
Теперь его руки задвигались более уверенно. Пальцы расшнуровали корсет и обнажили плечи. Поцелуи прервались лишь для того, чтобы дать ей возможность высвободить из рукава сначала одну руку, потом другую. Пальцы его тем временем нетерпеливо скользнули в лиф ее сорочки и обхватили груди.
Ощутив прикосновение его рук к своей плоти, Энн издала возглас изумления и облегчения. Она хотела этого. Она так долго этого ждала.
И все же рассудок у нее не полностью помутился: когда за дверью раздались шаги, она поднялась на локтях, пытаясь включить разум.
— На дворе белый день.
— Это лучшее время для любви, — нежно прошептал он, покрывая поцелуями линию ее волос, спускаясь к нежной коже за ухом. Он разбросал по матрасу ее серебряные шпильки.
— Айден, нас могут услышать…
Голос ее перешел в еле слышный писк, когда кончиком языка он коснулся ее уха. Чувствуя кожей его теплое дыхание, Энн буквально отмела прочь весь свой здравый смысл.
— Мы тихо, — хрипло прошептал он.
Она простонала.
— Не знаю, получится ли у меня.
Он приподнял голову и заглянул ей в глаза. В его взгляде плясали смешинки.
— Тогда шуми, сколько хочешь, любовь моя. Мы женаты. Более того, мы молодожены. Другого от нас никто и не ждет.
Любовь моя.
— Ты слышал, как меня только что назвал?
Он усмехнулся.
— Конечно. — Он потеребил пальцами ее соски. — Любовь моя, — повторил он более многозначительно.
Энн недоверчиво усмехнулась.
— Любовь, — трепетно прошептала она.
Он спустил ее сорочку до пояса, так что груди ее целиком высвободились из-под прикрывающей их материи. Он взвесил их в руках.
Мигом исчезла вся нерешительность, сомнения, предубеждения. На один короткий восхитительный миг она позволила себе поверить, что он ее любит. На нее снизошло ослепительно яркое озарение — она поняла, что специально прятала от него часть собственного «я» из страха быть брошенной или обиженной. Все кого она когда-либо любила, ее оставили. Стремление уберечь себя от боли непринятия и было той движущей силой, которая лежала в основе ее желания покинуть Кельвин тем утром.
Теперь же она оставила все страхи и опасения. Она хотела жить только настоящим. Она хотела чувствовать прикосновение его кожи. Она хотела целиком и полностью отдать всю себя мужчине, которого любила. Счастливая, она бросилась ему на шею, едва не повалив на спину и усыпая поцелуями, словно от этого зависела ее жизнь.
Айден рассмеялся, падая на кровать и увлекая ее за собой. Все слова были сказаны. Его руки искусно развязали подвязки и сняли с нее чулки. Она выгнула стопу, и туфельки легко соскользнули на пол.
Его губы оставили ее. Она попыталась было возмутиться, но все ее негодование вылилось в радостный вздох, когда его губы сомкнулись на ее соске.
Энн едва не подскочила на кровати, когда он взял его в рот. Это легкое прикосновение творило дивные вещи с ее женской сутью. Оно пробуждало в ней потребность… и знание, древнее как мир.
Руки его скользнули по внутренней части ее бедер, и он коснулся ее в самом интимном месте, пальцами имитируя движение языка. Энн совершенно потерялась. Ее охватило дурманящее, кружащее голову чувство, доселе ей незнакомое.
— Айден, что ты делаешь?
Он поднял голову и усмехнулся. Глаза у него в этот момент были такие неимоверно синие, что у нее перехватило дух.
— Люблю тебя.
Она протянула к нему руки.
— Пожалуйста, будь со мной.
Айден разделся до пояса. После чего он без особых проблем стянул с себя сапоги, а вслед за ними и бриджи. Его мускулистое тело в лучах угасающего солнца казалось произведением искусства.
Потянувшись вверх, она провела рукой по его рельефной груди, наслаждаясь ощущением.
Сорочка свободно болталась у нее на талии. Он со смехом стянул ее через голову и отбросил в сторону. Теперь она была полностью обнажена.
Энн инстинктивно попыталась прикрыться, но он положил руки ей на плечи и остановил ее. Он сосредоточенно провел пальцами по ее волосам, пока они не заструились у нее по плечам, кончиками касаясь грудей.
— Я представлял тебя такой, — сказал он. — Такой я хочу тебя запомнить.
Его слова вернули ее к реальности — к тому, где они находились, что может их ждать. Но прежде чем ею успел завладеть страх, он встал — колено на кровати, вторая нога на полу.
— Расстегни на мне брюки, Энн. Покажи, что ты хочешь этого не меньше, чем я.
Тревога ее ушла, а на смену пришло легкое потрясение. Он хотел, чтобы она участвовала в этом не менее охотно. А она-то думала, что женское тело — это всего лишь сосуд, которым мужчина может пользоваться так, как ему заблагорассудится.
