Если вдуматься, у Ивана Петровича не было абсолютно никаких доказательств предательства Пестеля. Но это если вдуматься. Окружение – оно для того и существует, чтобы Хозяин не вдумывался в то, во что вдумываться не следует.
Окружение выходило из кабинета Хозяина медленно и печально. Никаких улыбок, никакой радости – общая скорбь.
Окружение разошлось по своим кабинетам, ни слова не говоря о том, что только что случилось.
История с Пестелем вообще не будет больше обсуждаться в ООО «Светлый путь». Имя его забудется прежде, чем он исчезнет сам.
Окружение, может, и не знало, но хорошо чувствовало этот закон: выпал из драки – выпал из жизни.
ЗАПАДНЯ
Ночью Наташу мучили кошмары. То Пестель ей снился, то Глобер, а то вдруг Артур… Словно стоит он на веранде «Фазенды» и провозглашает:
– Для нашей очаровательной гостьи, великой журналистки Наташки Орановой, впервые в моем исполнении звучит песня «Враги сожгли родную хату».
Даже Кротов привиделся. Как будто бегает он посреди горящего Останкино и орет:
– Не заболею! Нет, не заболею никогда! Нет! Нет! Нет!
И там же, посреди пожара, сквозь огонь шли Цветков в обнимку с Ритой, и огонь их почему-то не трогал.
Все так хорошо запомнилось, потому что Наташа постоянно просыпалась. Просыпалась и думала: ну вот, я схожу с ума. И тут же опять засыпала. Просыпалась, и снова делала тот же грустный и незамысловатый вывод.
Где-то часа в четыре заставила себя подняться и выпить коньяка, чтобы уж заснуть окончательно и без кошмаров. В результате проспала, конечно. Проснулась от дикой духоты. Посмотрела в окно: пекло уже началось. Посмотрела на часы: двенадцать!
Вскочила. Душ. Два яйца. Кофе. Спринтерский макияж…
Окончательно просыпалась уже за рулем, в машине.
Цветков о вчерашней встрече у подъезда не вспоминал. Смотрел, однако, виновато.
Материал взял, взвесил на руке и отправил в номер, не читая:
– Я вам верю. Вы, Наталья Александровна, плохо не пишете. В верстке прочту, просто чтобы получить удовольствие.
И опять посмотрел, как нашкодивший подросток, – хитро и виновато.
Одно дело было сделано, оставалось другое, куда более важное и куда более противное: надо пойти и позвонить в посольство. И если этот Глобер здесь, то мы продолжим наши игры. А если его нет? Тогда – Кротов. Не зря же он снился.
Когда Наташа выходила из кабинета Цветкова, ее остановила меланхоличная секретарша Юля:
– Слышь, Оранова, тебя тут мужик искал с утра. Артур?
– Звезда нашей несчастной эстрады?
Юля посмотрела с удивлением:
– Нет. Ты знаешь, на звезду не тянет. Немолодой, но очень импозантный.
Портос? Сам объявился, красавец!
– Толстый иностранец?
Юля усмехнулась:
– Оранова, ты в мужиках-то своих разберись как-нибудь. Дядька приятный. Не толстый, не худой. Интеллигентного вида. Очень интересовался тобой, и особенно твоим домашним адресом.
Немолодой, интеллигентного вида? Нет, не может быть! Бред, чушь! Небось очередной журналист, мечтающий узнать, что она испытывала в тот момент, когда в студии прямого эфира появился террорист.
– Надеюсь, адрес мой ему никто не дал? – грозно спросила Наташа.
Юля потупила глаза.
Понятно: в нашей стране можно купить что угодно, все зависит от суммы.
Наташа вышла из приемной и направилась в свой кабинет, ждать верстки статьи.
В кабинете сидели девушки-коллеги, которые поздравили ее с тем, что она стала знаменитой. В глазах девушек горела зависть. Разговаривать с ними было неинтересно.
Открыла Интернет. Все новости были только об Останкино. Оказалось, что есть погибшие. Всего несколько человек, но есть. И много раненых.
Один из полевых командиров пугал: мол, мы еще и до Кремля доберемся. Один из начальников прокуратуры успокаивал, что открыты несколько уголовных дел и все взяты под личный контроль президента. А также делился тем, что рассматриваются разные версии: и чеченская, и криминальные разборки, и даже месть по личным причинам. Также говорилось о введении плана «Перехват», который, как водится, никого не перехватил.
В общем, ничего интересного. Наташа стала рассматривать информацию об основных участниках трагедии. Первым делом нашла свой портрет. И биографическую справку, в которой она была названа «известным российским журналистом». Стало приятно.
Вот портрет солидной Маши из солидной газеты. И несколько интервью с ней. Маша беседовала со всеми желающими, явно упиваясь своей нежданной славой.
Наташа делала вид – для себя, конечно, – что смотрит в Интернете информацию про Останкино. Не то чтобы ищет кого-то конкретно – нет, нет, конечно, нет! – а просто так глядит – может, что для материала пригодится.
И как бы случайно набрела на фото Пестеля. Точнее, не фото – фото не нашли, – кадр из телепередачи.
Справка про Пестеля была совсем короткой. Даже возраст был указан не точно: «примерно 45 лет». И еще было написано, что воспитывался Павел Иванович в интернате № 1 города Великая Тропа, где ему, собственно, и дали такую революционную фамилию, что жены и детей у него нет и что он является правой рукой известного предпринимателя и мецената Петра Ивановича Саморяда.
Казалось бы, какое дело Наташе до того, что у Пестеля нет семьи? А вот ведь обрадовалась. Какое дело, что Пестель – правая рука Саморяда? А вот ведь огорчилась. Казалось бы, решила: не думать о Пестеле. А вот ведь не получается. А все почему? Потому что привыкла думать про мужиков, которые ее интересовали, а с привычкой распроститься – дело трудное.
Еще говорилось, что Пестель категорически отказывается давать какие-либо интервью и это подозрительно.
Подумала: «Дожили – нормальная человеческая реакция, да просто человеческая порядочность выглядят подозрительно…» Опять пошла звонить во французское посольство – занято.
И тут вдруг ее зовут к телефону. Хотела уже крикнуть: «Нет меня!», но потом подумала: вдруг Ритка? Интересно же, как там у них с Цветковым?
Оказалось, не Ритка.
– Здравствуй, Наташа. Это Жан Глобер говорит.
Почему-то испугалась. Надо же! Сама искала его, а тут испугалась. Но надо было сыграть радость встречи.
– Жан, дорогой! Как я рада тебя слышать! Я уже сама пыталась найти тебя. Как здорово, что ты в Москве!
Жан расхохотался:
– Я так и думать, что Пустышко – это есть ты. Только твой мог придумывать такой смешной имя! Слушай, Наташа, ты теперь – звезда, да? Твой лицо показывают по всем программам «Новостей». Ты есть знаменитость! Я очень хотеть с тобой повстретиться, чтобы взять небольшой интервью и вообще… Прошлое ведь позабыто, да?
Подумала: «Почему мужики совсем не хотят умнеть, только глупеют с возрастом? Ну почему?» Вслух сказала как бы с улыбкой:
– Как я рада, Жан, что ты так говоришь! Я сама по тебе соскучилась! Очень хочу тебя видеть.
