старенькой и очень заслуженной актрисы, а теперь бежала навстречу, смахивая слезы и некрасиво шмыгая носом.
— Ментика будочники забрали!
— А ты где была?
— А я и не заметила. Я разговаривала с одним человеком. потом он ушел, и мальчишки сказали, что Ментика будочники увезли.
Ментик принадлежал заслуженной артистке, довольно болезненной старушке, возле которой вечно суетились подрастающие таланты.
— А болтала ты, конечно, с Пашкой Остапчуком… — Зиночка не могла удержаться, несмотря на весь трагизм.
— Господи, да какая разница! Ну, с Пашкой, ну…
— А куда ты бежишь?
— Не знаю. Может, к Николаю Григорьевичу. Ты представляешь, что будет с ней? У нее же нет никого, кроме Ментика!
— К Искре! — воскликнула Зина, мгновенно забыв о приглашении в кино, влажных взглядах и собственной равнодушной спине.
Они побежали к Искре, и по дороге Лена вновь поведала историю исчезновения пса, а потом перед Искрой проиграла ее в лицах.
— Они с них сдирают шкуру, — свирепо уточнила Зина.
— Не болтай чепухи, они продают их в научные институты, — авторитетно заявила Искра. — А раз так, значит, должен быть какой–то магазин или собачий склад: это ведь не частная лавочка.
— Нам надо спасать Ментика, — сказала Лена. — Понимаешь, надо! Он пропал по моей вине и вообще…
— Надо идти в милицию, — решила Искра. — Милиция знает все.
— Ой, не надо бы путать сюда милиционеров, — вздохнула Зиночка, — А то они привыкнут к нашим лицам и станут здороваться на улицах. Представляешь, ты идешь… с папой, а тебе постовой говорит: «Здрасьте!»
— Что меня угнетает, Зинаида, так это то меня угнетает, какой чушью набита твоя голова, — озабоченно сказала Искорка, надевая пальтишко. И тут же прикрикнула на Лену: — Не реви! Теперь надо действовать, а реветь будете в милиции, если понадобится.
В милиции им не повезло. Хмурый дежурный, не дослушав, отрубил:
— Собаками не занимаемся.
— А кто занимается? — настойчиво добивалась Искра. — Нет, вы нам, пожалуйста, объясните. Ведь кто–то должен же знать, куда свозят пойманных собак?
— Ну, не знаю я, не знаю, понятно?
— Тогда скажите, куда нам обращаться, — не унималась Искра, хотя Лена уже показывала глазами на дверь. — Вы не имеете права отказывать гражданам в справке.
— Тоже нашлись граждане!
— Да, мы советские граждане со всеми их правами, кроме избирательного, — с достоинством сообщила Искра, ободряюще взглянув на притихших подруг. — И мы очень просим вас помочь старой заслуженной актрисе.
— Вот какая настырная девочка! — в сердцах воскликнул дежурный. — Ну, иди в горотдел, может, они чего знают, а меня уволь. Дети, собаки, старухи — с ума с вами сойдешь.
— Спасибо, — вежливо сказала Искорка. — Только с ума вы не сойдете, не надейтесь.
— Здорово ты его! — восторженно засмеялась Зина, когда они вышли из милиции.
— Стыдно, — вздохнула Искра. — Очень мне стыдно, что не сдержалась. А он старенький. Значит, я скверная сквалыга.
В горотделе милиции за дубовой стойкой сидел молодой милиционер, и это сразу решило все вопросы. Недаром Искра была убеждена, что следует смело опираться на молодежь.
— Кольцовская, семнадцать. Собак бродячих туда забирают.
— У нас не бродячая, — сказала Лена.
— Не бродячая, значит, отдадут.
Они побежали на Кольцовскую, семнадцать, но там все уже было закрыто. Угрюмый косматый сторож в драном тулупчике в разговоры вступать не стал:
— Зачинено–заборонено!
— Но нам нельзя без собаки, понимаете, просто невозможно, — умоляла Лена. — Там старая актриса, заслуженная женщина…
— Зачинено–заборонено.
— Послушайте, — твердо сказал Искра. — Мы будем жаловаться.
— Зачинено–заборонено, — тупо бормотал сторож.
— А сколько стоит, чтобы разборонить? — вдруг звонко спросила Зиночка.
Сторож впервые глянул заинтересованно. Засмеялся, погрозил корявым пальцем:
— Ай, девка, далеко пойдешь.
— Не смей давать взяток, — шипела Искра. — Взятка унижает человеческую личность.
— Трояк! — воодушевленно заорал сторож. — Как просить, так все у Савки, а как дать, так нету их.
Девочки растерянно переглядывались: денег у них не было.
— Вот, вот, — ворчал сторож. — Чирей, и тот бесплатно не вскочит.
— Артем близко живет, — вспомнила Искра. — Беги, Зинаида! В долг: завтра в классе соберем!
Последние слова она прокричала вслед, потому что Зиночка с места взяла в карьер — только коленки замелькали.
— Их кормят тут? — спросила Лена.
— Зачем? — удивился сторож. — Они друг дружку едят.
— Ужас какой, — тоскливо вздохнула будущая актриса… — Каннибализм.
Задыхаясь, Зина постучала, но дверь открыл не Артем, а его мама.
— А Тимки нет, он ушел к Жоре делать уроки.
— Ушел? — растерянно переспросила Зи,на.
— Проходи, девочка, — сказала мама Артема, внимательно посмотрев на нее. — И рассказывай, что случилось.
— Случилась ужасная вещь.
И Зиночка торопливо, но обстоятельно все рассказала. Мама молча достала деньги, отдала, а Зину задержала.
— Мирон, поди–ка сюда!
В кухню вошел большой и очень серьезный отец Артема, и Зина почему–то струхнула. Уж очень насупленными были его брови, уж очень уважительно он пожал ей руку.
— Расскажи еще раз про собаку. И Зина еще раз, правда, короче, рассказала про Ментика и сторожа.
— А тулупчик у него весь рваный. Его, наверное, собаки не любят.
— Ты будешь сорить деньгами, когда вырастешь. — Отец отобрал три рубля и вернул маме. — Это не такой уж страшный грех, но твоему мужу придется нелегко. Я схожу сам, а то как бы этот пропивоха не обидел девочек.
— Заходи к нам, Зина, — сказала мама, прощаясь. — Нам с отцом очень нравится, что ты дружишь с Тимкой.
— Артем–хороший парень, — говорил по дороге отец. — Знаешь, почему он хороший? Он потому хороший, что никогда не обидит ни одной женщины. Не знаю, будет ли у него счастливая жизнь, но знаю, что у него будет очень счастливая жена. Я не скажу этих слов ни про Якова, ни про Матвея, но про Артема повторю и перед богом.
Зине было очень стыдно, что она идет в кино не с Артемом. Но она утешала себя: мол, это единственный разочек и больше никогда не повторится.
