настоящий кавардак в роде болтушки. В нее, как в солянку, годится всякая всячина, и чем больше, тем лучше, наудалую, что выйдет: лук и толченые сухари, соленый судак и свежая рыба. В густой и мутной болтушке, когда станешь есть, — ничего неразберешь, кроме хруста на зубах песку, который также полагается в числе приправ и принадлежностей этого невзыскательного бурлацкого варева, невкусного и сваренного в расчете лишь на привычные и голодные желудки. На Волге кавардаком зовут ловцы пшенную кашу, которую, к нашему великому удивлению, варят там с рыбой, в явное доказательство, что русское горло, что бердо: долото проглотит.
С БУХТЫ-БАРАХТЫ
Кто поступает так, как понравилось ему на первый взгляд, без всякого предварительного обсуждения, не имея никакой надобности и без всякой определенной цели, — у того, конечно, очень часто выходят бестолочь и неудачи. Смысл таких поступков объясняется коротким словом «зря», сокращенным из «назря», на глаз, на зрение, как глянул или глянулось, или как понравилось, так и сделал. Впрочем, в нашем языке, богатом на всякого рода эпитеты до поразительной роскоши, существуют и для объяснения того же понятия другие однозначащие выражения человеческих дел и поступков. Таковы: наобум, опрометчиво, как ни попало, бестолково, ни с того — ни с сего и т. д., - все-таки, выходит «зря», что головой в «копну» и «спустя рукава». Но если уже очень силен порыв «наобум» и о поступке «с бухты-барахты». Кто-то придумал какую- то бухту, назвал ее Барахтой, но до сих пор мы не встречаем еще такого знатока и бывальца, который указал бы нам, где находится и какого моря часть представляешь собою эта бухта Барахта. Никому, как и первому автору этого выражения, не отказано в праве и возможности необдуманно говорить «с дуру, что с дубу», или, что одно и то же, поступать «с бухты-барахты» и, в самом деле, при несчастном случае, биться руками и ногами, как упавшие в воду: «бух и барахты». «Не поглядел в святцы да бух в колокол», а потом и барахтайся, возись, оправдывайся и оправляйся. Для барахтанья достаточно подручной и спопутной речонки, а грудные дети умеют это делать, на утешение родителям, и на мягкой перинке.
СИЛА СОЛОМУ ЛОМИТ
Под соломой мы привычно разумеем остатки, в виде стеблей, от обмолоченного хлеба всяких сортов и представляем ее себе не иначе, как целым ворохом, непременно кучей, сгребенной лопатами в горку, в рыхлую груду. Отсюда охапками или теми же ворохами солома берется на подстилку и на крыши, на шляпы и другие плетенья разнаго рода, на поташ и даже на подпояску снопов. Вынутый из «соломы» одинокий сухой стебелек, от которого отбит колос и годится лишь в зубах поковырять, называется «соломиной». Для надлома ее не требуется никакой силы и смешно было бы вспоминать это слово и говорить об нем. Ни в каком случае мы не имеем права подозревать нелепицы или темного смысла в изречении, которое народ твердо установил в пословицу, обычно выработанную житейским опытом. Если бы он желал выразить смешную бессмыслицу, то сказал бы точно и правильно: «сила соломину ломает». Между тем говорится вековечная правда, равно известная и испытанная всеми народами мира: «ломит сила солому», — т. е. могучее и властное побеждает слабое, хрупкое и ломкое. «Сила все ломит» (а не ломает) — говорит общеупотребительная поговорка. Ломать, переламывать может и слабая рука новорожденного младенца, но ломить и ломиться в состоянии лишь уверенная в себе крепкая сила, она напирает, валит налегая, опрокидывая и руша в сборе, скопом. К тому же следует помнить о том, сколько надобится человеческих усилий, чтобы, пройдя все степени земледельческого труда, добыть, про домашний обиход, ворох соломы. Сколько мужественного геройского терпения требуется для того, чтобы, после трудов праведных иметь возможность и право подостлать соломки, чтобы на ней отдохнуть, поваляться и выспаться. Силою одного человека это можно сделать, но обычно требуется на такие работы соединенный труд, помочь или толока. После работы попытаются: и ломота в спине, особенно когда жнут на корню выславший хлеб и сажают его для просушки в овинах, — и едкая боль в руках и плечах, и истома во всем теле, когда на токах отбивают спелое зерно и добывают солому и мякину, т. е. высохшие стебли и избитые цепами колосья, «Нивка — нивка! — отдай мою силку!» — отчаянно кричат суеверные бабы, катаясь по жнивью, когда кончат вязать последний сноп и завязывают ему бороду.
Некуда больше идти за объяснениями: если и жил-был на свете известный царь-горох, то про царицу- солому еще нигде не слыхать ни в сказках, ни в песнях, ни даже в загадках. Ни мифологические и исторические, ни бытовые и юридические, ни всякие другие справки не представляют выхода для толкований, заподозренного в бессмыслице изречения иного, кроме приведенного сейчас.
ДО ПОЛОЖЕНИЯ РИЗ
Это выражение известно было еще в начале прошлого столетия. Так, посланный в Московскую губ. при Екатерине I в 1726 г. граф Матвеев на ревизию для выяснения вопроса о том, сколь тяжела для крестьян подушная подать, писал между прочим, что в Суздале он пробыл долго. 24 ноября, в день именин императрицы угостил всякого чина людей 70 человек «до положения риз». Выйдя, по всему вероятию, из-за монастырских стен, за которыми не были редкостью крайности такого рода после грубых развлечений, для мирян изречение это было понятно по тем двум праздникам положения риз: Богородичной (2 июля) и Господней (10 июля), которые чествовались сооружением храмов этого названия.
НЕ БЫВАТЬ СКОРЛАТОМУ БОГАТОМУ
— Тому щеголю, который изысканно и богато, не по средствам наряжается, тратится на дорогую одежду. Эта очень древняя пословица получила начало в то время, когда на Руси сукна были редкостно и очень дороги, — особенно это французского дела сукно красного цвета. Платье из него было в таком почете, что его передавали по завещанию и заносили в духовные записи. Так поступил Иван Данилович Калита, оставивший сыну, «скорлатное портище» и Иван Иванович «опашень скорлатен». Владимир Василькович, купив в 1286 г. село Березовичи, дал между прочим 5 локоть такого же скорлата. Опашень же был не иное что, как долгополый широкий кафтан, с широкими, но короткими рукавами. У московских царей шит он был из золотной материи, надевался поверх станового кафтана у мужчин. Нашивали его и царицы. Слово это сохранилось кое-где и доныне. Это собственно scarlatum, Иcarlate, scharlach или также по-русски «шарлах», яркий багрец.
«Скурлатами немилостивыми» (по знакомому созвучию) называются в русских былинах шайки разбойников, палачи, — и последние несомненно по искаженному имени Малюты Скуратова и со времен неистовых деяний опричнины.
ЕМЕЛИНА НЕДЕЛЯ
Болтуна и враля, принявшегося за свое привычное и досадное ремесло, слушатели останавливают, когда он сильно и бойко развяжет язык, — выражением, «ну, мели, Емеля, твоя неделя!» Породил ее, очевидно, обычай, издревле установившийся в крестьянских хозяйствах, особенно во много — семейных, держащихся старинных уставов и прадедовских порядков — работать по очереди, в сроки, всем бабам- невесткам и взрослым дочерям-невестам. Эти занятия уряжает либо свекровь, либо, за ее смертию,
