он отворяет небесные ворота, и с выездом его на земле начинается настоящая весна.
20
Обычай этот многие относят к более древним временам, доводя его даже до Ивана Грознлго и бывших грозных пожаров, в роде Всесвятского. В измененном отчасти виде он дожил и до наших времен в виду того, что московские приходы отличаются своею неравномерностью, вызвавшею ненормальные явления с наемными священниками. Это — особый бытовой тип Москвы, не встречающийся в других епархиях. В Москве, где в церквах нужны две обедни (поздняя и ранняя), издавна выработался «тип ранних священников». Наем священников поденно, понедельно, помесячно, погодно в Москве практикуется в широких размерах. Персонал «наемных батюшек» или «ранних» не может отличаться, конечно, достоинствами, но и отношение к ним штатных причтов не представляется нормальным. Им стараются заплатить поменьше, заставить их работать побольше; и третируют, несмотря на сан, как наемников. Это приводит к явлениям, иногда крайне соблазнительным.
21
Так и писали: «отдали землю на льготу, да в том ему и путь». (Примеч. С. В. Максимова.)
22
Даже у вольного Новгорода из глубокой старины приписывались волости «на путь тысяцкого». (Примеч. С. В. Максимова.)
23
И. М. Снегирев говорит, что в буквальном своем значении и в свое время пословица эта заменяла нынешнюю: «На нем взятки гладки», то есть ничего с него взять нельзя, напрасны и мучительные домогательства, как бесцельны и настойчивые просьбы. (Примеч. С. В. Максимова.)
24
Третье гулевое поле, обыкновенно оставляемое под выгон скота, оно же и паровое поле, а степняк — сложенная в порядке куча: либо ворох булыжных камней, либо дрова или бревна, сложенные в клетки, обыкновенно счетом.
25
В доказательство, насколько этот первобытный обычай был повсеместным на русской земле, приводим выписки о таких же приемах на Дону, у казаков. Один автор пишет (г. Харузин): «Казак, облюбовав себе место, подводил к его границам своего малолетнего сына и больно сек его тут, чтобы помнил границу»: это на его же пользу делалось: по смерти отца, он уже хорошо знал границы своего наследства» (толковали автору старики). Другой писатель о донском войске (г. Тимощенков), как очевидец, говорит: «Граждане, сошедшись с гражданами других пограничных станиц, согласились насчет меж и поставили грани. Для того, чтобы они лучше помнились в народе, граждане собрали всех взрослых мальчиков как из своей, так и изо всех других станиц, водили их толпою по меже и секли розгами в тех местах, где стояли грани. Как кого высекут, так и пустят бежать домой. Делая это, они надеялись, что каждый мальчик до старости будет помнить то место, где он был сечен. В некоторых станицах казаки сообщали, что и пастухов в прежние годы секли на границах, дабы они помнили их и не гоняли бы скотину, куда не следует.
26
Происхождению этого изречения основательно относят ко временам местничества, когда говорили: «чин чина почитай, а меньшой садись на край». Тогда же говаривали в свое утешение: «род службе не помеха».
27
Впрочем, нельзя ли искать объяснения в обычае начетчиков хвалиться бойким чтением, когда они, громогласно читая (например на церковных службах), «борзятся», ведут это дело с такою поспешностью, что даже захлебываются? Слышатся отрывистые вскрики, чавканье и рявканье, непривычному уху простых людей кажущиеся подобными звукам собачьего лая. Старинные дьячки, для которых в самых богослужебных книгах указывалось правило петь и читать «косно, со сладкопением, неборзяся», не так давно давали прямой повод к таким уподоблениям. В актах архфографической экспедиции свидетельствуют о том, что в церквах ввелося от небрежения многогласное пение, поют и говорят голоса в два и три, и в четыре; читали псалмы борзо, вдруг, в несколько голосов и при чтении стояли лицом не к царским дверям, а назад или на сторону. В другом регламенте читаем следующее: «худой и вредный и весьма богопротивный обычай вшел в службы церковные и молебны двоегласно и многогласно петь, так что утреня или вечерня на части разобрана, вдруг от многих поется и два или три молебна вдруг от многих певчих и чтецов совершаются. Сие сделалось от лености клира и вошло в обычай, и, конечно, должно есть перевести такоф богомоление». Певцы пели, псаломщики читали, дьяконы говорили ектения, а священники возгласы, не выслушивая и не дожидаясь друг друга: все в один голос. Смущались души богобоязненных простолюдинов и даже вызывались с его стороны горькие сетования и вынужденные насмешки: вот, значит, и впрямь проглотил в грамоте собаку, коли по-собачьи залаял, читая по книге.
28
По отношению к названиям птиц в нашем родном языке замечательна выдержанность при усвоении их в звукоподражании. Не говорим уже о зловещей кукушке, накричавшей свое прозвание целому свету и всем народам, хитрый, осторожный, выступающий театральною поступью с гордо-приподнятой головой и высматривающий умными и пронзительно-зоркими глазами ворон называется в Белоруссии необыкновенно
