Многослов-2, или Записки офигевшего человека

затем – третья… Потом все эти семьи, что разумно, объединились в селенья, а затем уже селенья – что тоже весьма логично – тоже объединились. Вот тебе, будьте любезны, и государство.

Бородатые дяденьки Маркс и Энгельс резко так заявили, что все дело, мол, в частной собственности – как только она появилась, тут же следом за ней – классы, вот тебе, собственно, государство и готово. Они значение семьи тоже не отрицали, но в целом стояли на классовых позициях, потому как были классиками марксизма и деться им было некуда.

Нет, правда, много разных теорий существовало, и до сих пор они появляются. Даже у Фрейда, который, казалось бы, происхождением совсем иного свойства занимался, тоже существовала своя теория рождения государства. Фрейд считал (по-моему, не без оснований), что все люди делятся на организаторов и исполнителей. И когда организаторы наконец подчинили себе исполнителей – тут-то государство и возникло.

В отличие от происхождения самого государства, этимология слова «государство» известна. Причем, этимология эта довольно занятна, метафорична и не так проста, как может показаться.

Даже те, кто вовсе и не знает значения слова «этимология», могут легко догадаться: слово «государство» происходит от всем нам знакомого – «государь». То есть где государь – там и государство. Такой вот вывод можно сделать, прежде чем дальше пойти.

Дальше выстраивается такая этимологическая цепочка: «государь» возникло от общеславянского «господарь», «господарь» – от «господин», а «господин» – от «Господь»…

И теперь нам осталось интереса ради и для общего развития понять, откуда происходит это великое слово «Господь».

Общеславянское «gostьpodь» образовалось слиянием слова «gostь», что, понятно, означает «гость», и «podь», что означает… «хозяин».

Вот это да! Нет, ну как тут в сотый раз не повторить, что русский язык и могуч, и велик, и метафоричен, и интересен? Ну правда же невероятно, что Господь – это Тот, Кто объединяет в Себе Самом и гостя, и хозяина? Он – Хозяин всей нашей жизни и при этом в нашем человеческом мире появляется как Гость.

Но для продолжения нашего разговора важно, что если мы соединим два конца этимологической цепочки, то станет понятно: слово «государство» происходит от слова «Господь». Нравится нам это или не нравится, но государство – это единственно возможная форма объединения людей. Если угодно – форма, данная Господом.

Наши далекие предки к-а-ак объединились в государство, так мы все в нем, любезном, и живем. Чего мы только не изобретали с тех пор, мир сколько раз переделывали-перекраивали, разные формы государственности придумывали, но, как и наши далекие предки, жить продолжаем именно в государстве. И буквально больше негде нам жить… Вот ведь оно как!

Аристотель вообще считал, что государство является необходимой и вечной формой человеческого общежития, без которой люди не могут обходиться, а тот, кто живет вне государства, превращается или в животное, или в божество.

Ну и чего делать? Первым быть не хочется, вторым – не можется. Остается жить в государстве.

Уже значительно позже Гегель написал вообще очень красиво: мол, государство – это образ и действительность разума человеческого общества. Вона как! Одновременно вам, пожалуйста, – и образ, и действительность…

Казалось бы, если кроме государства все равно деться некуда – надо жить в нем по возможности припеваючи. Ан не выходит. В чем проблема? В несправедливости.

Странно, правда? Люди сами придумали объединиться в государство, никто им этого не навязывал. Но практически тут же выяснилось: чтобы государство функционировало, в нем непременно должно быть неравенство. А где неравенство – тут и несправедливость, будьте любезны.

В государствах Древней Индии люди делились на Варны. Три высших варны – жрецы, воины и земледельцы с примкнувшими к ним ремесленниками, а у них в подчинении, само собой, члены низшей варны.

Конфуций делил своих древних китайцев на чиновников и простолюдинов. Первые занимались умственным трудом, а вторые, соответственно, физическим. Во главе этого всего стоял Сын Неба – обожествленный правитель.

Платон подо всем этим, что называется, подвел черту, сообщив интересующимся, что в государстве обеспечению общих интересов должны быть подчинены интересы частные.

Чего только с тех пор не происходило – Христос на Землю явился! – а закон этот остался неизменным. Другими словами: хочешь жить в государстве – подчиняйся, не хочешь – становись животным или реши для себя, что ты – божество. Вот и весь выбор тебе, человек.

Кстати, сам термин «государство» возник позже, нежели государства как таковые: он широко распространился лишь со второй половины XVI века.

Одним из первых начал использовать это понятие знаменитый философ Макиавелли. Умный, хоть и весьма циничный, дяденька этот рассматривал государство как любую верховную власть над человеком. Ну а уж если есть верховная власть, там, понятно, весь остальной народ «отформатируют» как надо, то есть поделят как-нибудь, исходя из личного богатства. И о справедливости можно будет запросто забыть. (Не могу не заметить хотя бы в скобках, что вот эта тяга к форматированию у нас, мне кажется, в крови.)

Макиавелли же принадлежит замечательная мысль о том, что основой власти во всех государствах служат хорошие законы и хорошее войско. То есть еще Макиавелли в самом начале XVI века понимал, что законы – законами, а без хорошей армии власть не удержать.

Итак, мы имеем две аксиомы. Хочешь – не хочешь, живи в государстве. Это раз. Нравится тебе это или нет, но в государстве изначально заложена некоторая несправедливость. Это два. Обязательная несправедливость – такое же свойство любого государства, как горечь – свойство водки. Правда, водку не хочешь – не пей, с государством так не получится: испить придется, причем, до дна.

Другой философ, который и национально, и временно, и вообще как-то нам поближе будет, чем Макиавелли, – Лев Николаевич Толстой, справедливо заметил, что главная причина дурного устройства жизни – ложная вера.

И вот так бывало на протяжении всей мировой истории: как поверит государство во что-нибудь ложное да как подчинит этой вере всех своих граждан – тут-то и начинаются те самые войны, без которых, как мы недавно выяснили, мирно жили всего каких-то 300 лет.

Например, когда государство декларирует: «Наша нация лучше всех!» – это еще полбеды. Беды начинаются, когда оно продолжает: «… а раз так, все иные нации нашей должны подчиниться или мы их уничтожим!»

Как-то так уж вышло, что у любой ложной веры (особенно, если она агрессивна) всегда отыскивается масса поклонников. И тогда все – вперед, круши! Круши не потому, что ты – бандит, а потому, что так повелело тебе государство, его государственная вера.

Понятно, что жить в государстве, где тебя в любой момент может подмять большинство, нравилось – и нравится – не всем. Всегда находились люди, которые хотели из государства уйти в какую-нибудь затворническую жизнь. А то и переделать государство по неким, как им казалось, справедливым законам. Вот, скажем, Михаил Бакунин – один из отцов русской анархии – хотел, чтобы вместо государства был один такой общечеловеческий мир.

Во все времена государство затворников уважало, а с анархистами боролось. При этом подавляющее большинство граждан брать пример ни с тех, ни с других не хотели, а жили себе в государстве, стараясь выстроить с ним приемлемые отношения. Для выстраивания таких отношений, собственно, и была придумана конституция.

Слово это не наше, а латинское – «constitutio», и означает «устройство». Конституция – это устройство, основной закон, по которому живет страна.

То, что можно жить по одному всеобщему закону, люди осознали не сразу. Оно и понятно: когда страной руководит Помазанник Божий или Наместник Бога на Земле, то зачем всеобщие законы нужны? Что Помазанник-Наместник сказал, то и закон.

Правда, заметим, что даже в пору абсолютных монархий находились горячие головы, которые все порывались эту абсолютную власть как-то приструнить. Это ж представить невозможно, что аж в 1215 году