- Гнать его, сукиного сына, товарищи!…
- Врете! - вдруг выкрикнула Еленка, вскочив. - Врете вы все потому, что струсили! Вам правду в лицо сказали, а вы, тараканы несчастные, гнать за это, да? Друг за дружку стоите, друг дружку покрываете, а как чужой кто, так - вон, да? Вон?!
Она рванулась к выходу, не сдерживая слез. В президиуме поднялся директор.
- Это все - нервы, - негромко сказал он. - А вот - документы. Два письма: копии адресованы в обком и в газету 'Водник'. И вот что сказано в этих письмах. Первое: обман с горючим и приписка моточасов капитаном Бурлаковым. Второе: о несчастье с Федором Никифоровым. Говорится, что несчастье это произошло потому, что капитан Бурлаков не справился с катером из-за больной ноги. Поэтому автор письма требует привлечь Бурлакова к суду…
- Кем подписано? - крикнул Вася. - Кто подписал?
- Письма анонимные.
- А анонимные - так в гальюн их!…
- Тихо! - крикнул Пахомов. - Тут не орать, тут думать надо, товарищи дорогие!…
После долгих споров обоим - и Бурлакову и Прасолову - записали по выговору, и Сергей при людях с трудом сдержал радость.
Собрание кончилось. Все повалили к дверям, шумно переговариваясь. Михалыч, Вася и Андрей Филиппыч задержались у выхода, поджидая Ивана, но он прошел мимо, остекленело глядя перед собой.
Следом спешил кадровик. Выскочил в густую темь, крикнул:
- Трофимыч!…
Иван не отозвался. Николай Николаевич догнал, тронул за плечо.
- Пройдемся, что ли? Духотища в зале-то.
Иван молча пошел за ним. Они вернулись за крайние порядки, вышли на песчаный берег. Мерно плескалась вода, на фарватере светились бакены. Тишина сонно висела над рекой.
- Брюхо болит, спасу нет, - сказал Николай Николаевич. - Будто до сих пор там тот штык поворачивают.
- Полежал бы, - глухо, без интонации сказал Иван.
- Полежал бы! - вдруг зло подхватил начальник. - Иисус Христос, миротворец чертов! По одной щеке съездили - другую подставить не терпится?
Иван сосредоточенно молчал.
- Ты где был, когда этот гриб поганый на твоем катере корешки пускал? О добре разглагольствовал? Ну-ка такого бы Сергея да нам бы под Великие Луки в сорок первом, а?
Иван вдруг глянул на него:
- Ну, знаешь, тогда…
- Шкурник он! И тогда и сейчас. Драться надо с такими, Иван. Драться! Чтоб других не заражали. Сподличал - отвечай.
- Людям добро нужно, Николаич. Ох, нужно!
- Добро добру рознь. Твое добро Сергеев этих плодит. Сообрази… - Он вдруг глянул в темноту, крикнул: - Ну идите уж, чего крадетесь!…
Подошли Вася, Михалыч и плотовщик. Михалыч завздыхал, засуетился, заглядывая Ивану в глаза, а Вася сказал:
- Айдате к нам, Иван Трофимыч. Посидим, покалякаем, Лидуха самовар раскочегарит.
- Чего на воде-то болтаться? - забасил плотовщик. - Пошли ко мне. Телевизор поглядим.
- Самовары, телевизоры, - проворчал кадровик. - Ну, счастливо вам, мужики. А ты думай, Иван. Думай: я тебе правду сказал.
И пошел в темноту, потирая рукой разболевшуюся старую рану.
- Ну, все, Еленка, теперь - полный ход, - взволнованно говорил Сергей вечером в кубрике. - Завтра пойду к Федорову: пусть ставит на катер только нас с тобой. Кровь из носу, а должны вдвоем справиться. Должны!
- А Иван как же?
- А Иван пусть на берегу кантуется, с ним дело кончено. Пусть слесарит или в складе кладовщиком. Тут закон, Еленка, один: не сумел удержаться - падай, покуда не зацепишься.
- Хороший он человек… - вздохнула Еленка.
- Хороший человек - это еще не профессия.
Он обнял ее. Еленка посмотрела прямо в глаза тревожным взглядом, сказала тихо:
- Не надо. Иван войдет…
- Да не придет он, не жди! Он небось опять к старикам подался. И вообще забудь о нем. Забудь все. Вдвоем мы теперь. Вдвоем, понятно?
Наутро Ивана вызвали в район. Он долго ходил по инстанциям, писал объяснительные, признавал, что Прасолов говорил правду, и тут же упорно отрицал свою вину. Его пытались убеждать, разъясняли, потом махнули рукой. Велели работать, замаливать грех: с этим Иван не спорил.
С попутной машиной вернулся домой и, как было приказано, пришел прямо к директору. Долго не принимали: он курил в коридоре. Наконец пригласили в кабинет.
- А, товарищ Бурлаков. Присаживайтесь. - Директор подал руку. - Ну, какие дела?
Иван коротко рассказал. Директор кивал не глядя. Потом спросил - вдруг, не дослушав:
- Как считаете, Прасолов справится с катером?
- Вообще-то… - Иван замолчал. Он понял вопрос, понял, что стояло за ним, понял все и сказал: - Справится, Юрий Иваныч.
- А в плавсоставе служить вам больше нельзя. - Директор вздохнул и впервые глянул на Ивана. - Извините, нельзя.
- Юрий Иваныч… - Иван встал, качнулся, уцепился за спинку стула. - Юрий Иваныч, я никогда не просил… И выполнял всегда. Благодарности имею…
- Нельзя, товарищ Бурлаков, - с ноткой раздражения сказал директор. - Я тоже подчиняюсь законам. Вот так. Идите в отдел кадров, там что-нибудь подберут. Я дал указание. До свидания. Идите.
Иван шел в отдел кадров, ни с кем не здороваясь, глядя сквозь людей, а серую праздничную кепку нес в руке, забыв надеть при выходе из кабинета. Так он и вошел к начальнику.
- Здоров, - сказал Николай Николаевич. - Садись. Кури.
Он ни о чем не спрашивал. Иван курил медленно, долго разглядывал огонек папиросы, стряхивая пепел в огнеупорную ладонь. Николай Николаевич терпеливо ждал.
- Уволили, - растерянно сказал Иван.
- Знаю, - подтвердил начальник. - Обижаться на это смысла нет: по состоянию здоровья тебя давно на берег списать надо.
- Берег… - Иван горько усмехнулся, прошел к окну, высыпал пепел. - Где он, мой берег, Николай Николаич?…
- Привыкнешь, Трофимыч. Ой, к чему человек привыкнуть может, это даже вообразить себе невозможно!…
- И к тому, что дома нет, тоже привыкнуть можно?
- Смотря что домом считать. Был катер домом, будет - мастерская. Или ты, может, куда еще хочешь?
- Все равно.
- Ну, коли все равно, так слушай меня. Пойдешь мастером по топливной аппаратуре. Работа чистая, тонкая. Вдумчивая работа, как раз для тебя. При мастерской каптерка имеется. Я с начальством договорился: будешь там жить. Поставишь коечку, столик…
- Хватит с меня исключений. Как все желаю. Как все.
- В общежитии сплошняком одна сезонная молодежь. Они, подлецы, по летнему времени в три утра спать ложатся. Там ты враз окочуришься, это я тебе точно говорю.
- Нет уж, Николаич, давай как все, - упрямился Иван.
- Нет места в общежитии, все, точка! - вспылил начальник. - Ему как лучше хотят, а он свое. И какой
