Начальник отдела кадров был худ и черен, как ранний грач. Иван давно знал его: еще до войны вместе ходили в клуб водников на танцы.
- Здорово, герой затона. - Улыбка у начальника пряталась в глубоких морщинках, и о существовании ее догадывались немногие. - Сразу могу обрадовать: начальство премию вам отгрохало.
Иван промолчал.
- И еще одно, уже по секрету. Сегодня местком заседать будет насчет твоего катера. Полагаю, решат присвоить имя, Иван Трофимыч. Большая честь тебе оказывается.
Раньше не было такого порядка: мелкие суда шли под номерами, крупным наименования присваивали либо на судоверфи, либо приказом по пароходству. А как выбрали в бюро Володьку Пронина, так все пошло иначе. Сумел Володька начальству внушить, что имя для судна почетней благодарностей, и присвоил месткому право решать, кто этого почета достоин.
- Только пока - ни гугу, - сказал начальник. - Будет приказ, будет и оркестр. - И опять собрал возле рта морщины, запихал в них улыбку и спросил: - Рад?
- Рад, - вздохнул Иван и закурил, стряхивая пепел в ладонь, потому что начальник курящих не жаловал и пепельниц не держал. - Рад-то рад, Николай Николаич, только кто дает, тот и отбирает.
- А ты оправдай.
- Так ведь не посуху ходим, а по воде. - Иван улыбнулся, потом помолчал, показывая этим, что шутки кончены, и сказал серьезно: - Ты вот что, Николай Николаич, ты жену Федора Никифорова оформи матросом ко мне на катер.
Начальник с удивлением посмотрел на Ивана.
- Трое детей, Николаич. На Федорову пенсию не потянет.
- Жалостливый ты больно мужик, Иван Трофимыч, - с неудовольствием сказал начальник.
- Надо, Николай Николаич. Был я у них: надо.
Начальник только вздохнул.
- Ладно. Пришли ее сегодня с паспортом.
- Сама придет: я Вовке, сыну ее, наказал.
Начальник пометил что-то в календаре, усмехнулся:
- В начале навигации ты обязательство брал сократить экипаж с пяти до трех человек. Было такое?
- Было, - сказал Иван. - При толковом помощнике вполне можно обойтись без моториста и второго матроса.
- А теперь сам второго матроса просишь. Не красиво получается.
- Утремся, - сказал Иван. - Напишу заявление, что погорячился и без второго матроса обойтись не могу. Ну, ругнут меня на партсобрании, а Паша Никифорова каждый месяц полсотни получать будет. Правильно или неправильно?
- Правильно вообще-то, - согласился начальник. - Продавай свою рабочую гордость за полста рублей.
- Ничего, - улыбнулся Иван. - Не такой уж я гордый.
- Ну, договорились, - сказал начальник. - Второй вопрос: кого вместо Федора?
- Вместо Федора?… - Иван встал, подошел к окну, выбросил пепел с ладони. - А что за парень у тебя на крыльце сидит?
- Не советую, Трофимыч, - поморщился начальник. - Ой не советую.
- Почему?
Начальник придвинул лежащие с краю стола документы, раскрыл трудовую книжку.
- 'Прасолов Сергей Павлович, - читал он, изредка поглядывая на Ивана. - Специальность - судовой механик, холост…' Подходит?
- По всем статьям.
- Погоди. - Начальник перевернул несколько страниц и с выражением прочел: - 'Уволен из Саратовского грузового порта десятого июня сего года по собственному желанию…' - Он отложил книжку и посмотрел на Ивана.
- Ну? - спросил Иван, ничего не поняв.
- Парень в середине навигации по собственному желанию ушел. Спросил я его, что же это за желание такое: бросить Саратовский порт и к нам в глухомань приехать? Смеется: у вас, говорит, невесты на всю Волгу славятся.
- Может, человек веселый.
- Веселый?… Это ведь пишется только, что по собственному желанию. Не первый год кадрами заведую: знаю. А что там у него на самом деле было - поди вон к тетке Авдотье да погадай.
- Значит, неправду в документах пишут?
Начальник досадливо поморщился:
- Есть, Иван Трофимыч, правда, а есть - истина. Против истины мы ни на волос не согрешим: дело это святое… - Он вздохнул. - Сколько у тебя матросов вместе с Никифоровой будет?
- Два.
- Правильно: зарплата - двоим, а палубу драить - одна Елена. Так?
- Ну?
- Так где же она, правда-матушка?
- А-а… - Иван улыбнулся. - Подкусил!
- Вот так и в нашем деле, - со вздохом сказал начальник.
Он замолчал и снова стал придирчиво изучать трудовую книжку судового механика Прасолова.
- А вдруг - не так? - сказал Иван и встал. - Вдруг ты ошибаешься, Николай Николаич? Вдруг он и вправду по собственному желанию уволился и к нам приехал с дорогой душой, а мы…
- Сомневаюсь, - сказал начальник.
- А я не могу человека загодя плохим считать, - с непривычной горячностью сказал Иван.
- Значит, хочешь брать?
- Беру. Опыт у него есть?
- Достаточный, - сказал начальник. - Он вон и по Енисею навигацию проплавать успел… Ладно, Трофимыч, гуляй себе на катер, прибирайся, а парня я пришлю. Только помни: я тебя по дружбе предупредил, и чтобы потом…
- Ничего потом не будет, - сказал Иван и, пожав сухую, всегда горячую руку начальника, вышел из отдела кадров.
Парень сидел на старом месте, только возле ног прибавилось окурков. Он встретил Ивана спокойным взглядом серых холодных глаз и чуть заметно усмехнулся.
- Катер возле затопленной баржи причален, - сказал ему Иван. - Как оформишься, приходи не мешкая. Катер номер семнадцать, запомни.
Парень вскочил, хотел что-то сказать, но из окна крикнул начальник:
- Прасолов!… Ну-ка, зайди!…
Прасолов подхватил вещи, шагнул к крыльцу. В дверях остановился.
- Спасибо, капитан! С меня - пол-литра!…
С яблоками Еленка обернулась быстро: дежурила знакомая девчонка и без разговоров взяла мешочек. Впрочем, Никифоров считался тяжелым, лежал в отдельной палате, и доктор, вопреки обыкновению, пустил к нему жену еще до завтрака. Все эти новости сестра выпалила Еленке и ушла.
От больницы Еленка спустилась к рынку, купила мяса и, завернув его в припасенную газету, пошла на катер.
Поставив вариться мясо, Еленка переоделась и принялась за уборку. Открыв люк в кубрике, выколотила диваны, вытащила наверх одеяла и подушки. Потом достала швабру и, надев на босу ногу галоши, принялась с ожесточением скрести маленькое суденышко.
- Чего расстаралась, соседка? - спросила с ближайшего катера пожилая женщина-матрос. - До Ноябрьских далеко…
- Да я так. - Еленка почему-то смутилась и отвечала, не поднимая лица. - Все равно пока без работы стоим.
