— Не знаю. Я… не местный.
— Твое имя?
Я хотел ответить «Егор», но что-то будто подтолкнуло изнутри, и с языка сорвалось:
— Разин.
— Разин… — повторила она. — А я — Юна. Юна Гало.
— Это что ещё за имечко? — удивился я.
Девчонка гордо вскинула голову:
— Думай, что говоришь! Я из Меха-Корпа!
— Да мне-то что? — Я зашагал в обход фургона, чтобы осмотреть тела других преследователей. Наверняка все трое мертвы — этот, последний, сидел на мотоцикле позади водителя, которого подстрелили из бойницы фургона, и его просто сбросило на дорогу, а вот остальным точно конец.
Так и оказалось. Я быстро вернулся обратно и увидел, что Юна Гало, забравшись на кабину, пытается открыть дверцу.
— Ты — наёмник? — спросила она.
— С чего ты взяла?
Она повела подбородком в сторону бородача.
— По повадкам видно. Хотя не обычный, кого попало такому не обучают… Если бы в Механической Корпорации состоял, я бы тебя знала. Значит, или бывший солдат из Замка Омега, или тебя долго натаскивали в какой-то бригаде охотников за головами.
Я полез на кабину, не обращая внимания на то, что девушка отстранилась — она всё ещё старалась не касаться меня, — присел над дверцей, широко расставив ноги, вцепился в ручку, поднатужился и распахнул её.
Что ответить? До сих пор непонятно, что вокруг — то есть какое это
Я ответил:
— Не имеет значения, откуда я. Кто за вами гнался?
— Как — кто? — удивилась она. — Сам не видишь? Монахи.
Усевшись на краю дверного проёма, я свесил в кабину ноги, нагнулся и заглянул внутрь.
— Ясно, что монахи. Я имею в виду: почему они гнались? Что им от вас надо?
Водитель был мёртв — когда фургон перевернулся, ему размозжило голову о боковую стойку. Интересно, почему лобовое стекло не разбилось от удара? Я потрогал его, и оно прогнулось под пальцами. Оказалось, что там не стекло, а какая-то плёнка, покрытая составом вроде лака.
Заметив кобуру с ремешком, висящую на крюке под рулевым колесом, я спрыгнул в кабину, взял оружие и полез обратно.
— За этими монахами едут другие, — сказала Юна Гало. — Скоро здесь будут. Надо уходить.
— Так почему они гонятся за тобой? — повторил я, выбираясь на кабину.
— Не твоё дело, наёмник. Слушай, что это за странная одежда на тебе? Это же пластмасса? Где ты такой комбинезон нашёл, в развалинах?
Спрыгнув на землю, я пошёл вдоль фургона. В кобуре оказался револьвер, чем-то напоминавший «кольт» времён Дикого Запада. Я переломил ствол, тронул капсюли, торчавшие из барабана. На патронах не было маркировки, обычной штамповки завода-изготовителя, — они явно кустарного производства.
Защёлкнув ствол, я вытянул руку, прицелился… А неплохая штука. Вес что надо, рукоять удобно лежит в руке…
— Кто в кузове? — спросил я, опустив револьвер. — Вас там минимум двое было.
— Михай, мой слуга, но он тоже мёртв. — Она произнесла это равнодушно, будто Михаю на роду было написано отдать жизнь за свою хозяйку. — Монах попал в него сквозь бойницу. Наёмник, ты меня слышал? Надо побыстрее уходить отсюда.
Я застегнул пояс, сунул в кобуру револьвер.
Мне надоел её командирский тон — не знаю, кем была Юна Гало, но она явно привыкла помыкать людьми, а ещё привыкла, чтобы её слушались беспрекословно. И мне это не нравилось. Я полез в люк, бросив через плечо:
— Ну так уходи. И не приказывай мне что делать, ясно?
К полу, ставшему теперь стеной, были прикручены две железные лавки, лежанка и шкаф. Остальное ссыпалось вниз — посуда, пара сундуков… и тело седого мужчины с дырой в голове.
Я поднял ружьё Михая. Оглядевшись, раскрыл один сундук — там лежала одежда, за ним второй, где оказалась всякая снедь: хлеб, нанизанные на верёвочку куски вяленого мяса, банка с какой-то приправой, две большие тыквенные фляги, что-то ещё… Банка была разбита, и в кузове запахло так, что я чихнул.
Стало темнее — в люке появилась голова девушки.
— Наёмник! — позвала она.
Я повесил за спину ружьё, прицепил к поясу подсумок с патронами и стал перекладывать еду из сундука в котомку, которую нашёл в нём же.
— Что?
— Я благодарю тебя, — произнесла Юна Гало сухо. — Я должна была сразу поблагодарить тебя, но слишком растерялась. Ты спас мне жизнь. Теперь нам надо уходить отсюда. Если останешься, монахи будут пытать тебя, чтобы узнать, куда пошла я, а потом убьют.
Пожав плечами, я выпрямился, закинул котомку за спину и полез наружу. Юна шагнула в сторону.
— Сколько их ещё сюда едет?
— Я точно знаю про самоход вроде этого и два «тевтонца». Возможно, их больше.
Значит, самоходами здесь называют такие фургоны… А «тевтонцы»? Уточнять я, конечно, не стал. Сжимая в руках ружьё монаха, девушка смотрела на дорогу. Не оборачиваясь, сказала:
— Я богата, наёмник. Хорошо заплачу тебе. Не знаю, могу ли тебе доверять, но… Я нанимаю тебя. Пять золотых. Два вперёд, три — когда дойдём до места. Ты будешь сопровождать меня и охранять. А теперь идём, монахи вот-вот будут здесь! Пока ты был внутри, я осмотрела мотоциклетки. Они сломаны, придётся идти пешком. — Она показала в сторону моста над пересохшим руслом.
— С чего ты взяла, что я соглашусь охранять тебя? — спросил я.
— Но ты же наёмник! А я — дочь Тимерлана Гало!
— А мне что с того?
— Ты… но ты… — Юна задохнулась от гнева. Тряхнув головой, хотела что-то сказать, но передумала. Достала из кармана серебристую заколку и стала укладывать свои тёмные волосы.
Покопавшись в котомке, я сорвал с верёвочки кусок вяленого мяса, понюхал, откусил и стал жевать. Сильно перченое, но вкусное… Впрочем, сейчас мне показалось бы вкусным всё что угодно. Покончив с первым куском, я принялся за второй; достал флягу, открыл и понюхал — обычная вода. Сделал несколько глотков.
Юна Гало вытащила из-за пояса серый берет и надела поверх собранных в узел волос.
— Пять золотых — это серьёзные деньги, — сказала она холодно.
— А монахи — серьёзные ребята. Ты это и без меня знаешь.
— Сколько ты хочешь? Или вообще не согласен? Думаешь просто ограбить фургон?… Ограбить меня?
— Нет, — ответил я с набитым ртом. — Тебя я грабить не собираюсь. Но…
— Молчи! — Она вскинула руку, и я прислушался. Издалека доносился гул двигателей, пока что едва различимый.
— Надо уходить отсюда, наёмник! Ты поможешь мне или нет? Сколько ты хочешь?
Я прикинул варианты. За спиной висели ружьё Михая и котомка с едой, на поясе — самострел и револьвер, у меня была вода и патроны, в фургоне нашёлся нож. Положение явно получше, чем полчаса назад, когда я бродил по какому-то странному холму с неказистым самострелом в руках. И всё же я понятия
