часть, как кость собаке, бросят большевикам, чтоб отвязались». Так все, вероятно, и случилось. Разве это не подтверждается бурным расцветом Злата Прага после столь кровавой войны, когда вся Европа была в упадке?
– Немного зная теперь о Степанове и о вас, нетрудно предположить и другое...
– Что же?
– Трудно предположить, что вы ограничились лишь рассуждениями на эту тему.
– А что мы могли сделать?
– Не знаю, не знаю. Но об этом потом. Сейчас вы отправитесь в камеру и начнете работать с вопросником, но я добавлю еще один вопрос, которого в вопроснике нет.
– Я слушаю вас.
– Вопрос следующий... Намерены ли фашисты во время предстоящей войны использовать русских немцев? Что такое, как вы говорили, вероломное и оригинальное могло бы родиться в немецком Генеральном штабе? Чуть позже вам передадут совершенно секретные документы о настроениях немцев Поволжья. В целом они патриотично настроены. Вы чувствуете, что наши отношения приобретают все более доверительный характер?
– Не знаю, что и сказать.
– А ничего говорить и не надо. Пишите.
Судоплатов кнопкой под столом вызвал конвоира, который также являлся и надзирателем в блоке изолятора, где содержался Мирк-Суровцев.
– Увести!
И тут произошло то, от чего Судоплатов сначала вздрогнул, а затем вдруг, рассвирепев, вскочил из-за стола.
– Честь имею! – сказал Мирк-Суровцев, встав со стула.
Первым порывом Судоплатова было подскочить к Суровцеву, одним ударом сбить его с ног, а затем от всей души расчетливо врезать пару раз сапогом по этой зарвавшейся скотине. Но это был Судоплатов. Он все же вышел из-за стола, но не накинулся на арестованного. Взяв себя в руки, он подошел к Мирку- Суровцеву и долго, пронзительно смотрел ему в глаза. Однако не прочел в них ни страха, ни издевки, ни дерзости, ни раскаяния. Усталый и печальный взгляд честного человека. Судоплатов поправил портупею и поясной командирский ремень с пятиконечной звездой в центре пряжки, с прорезями вокруг звезды. Кожаные перевязи чуть хрустнули в нависшей тишине. Прошелся по кабинету. «Вот после этой фразы, произнесенной Суровцевым, в начале двадцатых годов, да и позже, арестованных офицеров избивали, а затем ставили к стенке», – размышлял он. Из доносов Судоплатов знал, что такой фразой щеголяли командиры, близкие к расстрелянному маршалу Тухачевскому, бывшему гвардейскому поручику. Сейчас ее повторяет маршал Шапошников, даже при самом Сталине. Он неожиданно не только для Суровцева, но и для себя, подошел к последнему и, глядя в глаза, вдруг так же, с достоинством произнес:
– Честь имею!
Наверное, он был первым чекистом, сказавшим эти слова за всю историю органов ВЧК-ОГПУ- НКВД.
Оставшись один, Судоплатов приказал секретарю сварить ему крепкого кофе. Он катастрофически не высыпался. Весь наркомат, по сути, был на военном положении. Война надвигалась с неумолимой быстротой. Летом она начнется. Кому-кому, а ему это было известно. Как ясно было и то, что страна к войне не готова. Он знал, что и Генеральный штаб не поспевает за событиями. Даже боеприпасы, подвозя к границе, выгружают на землю, под открытое небо. Сталин буквально издергал наркомат. Стала очевидной нехватка квалифицированных и чекистских, и военных кадров. Казалось бы, проще простого выпустить из лагерей еще уцелевших военачальников и простых командиров. Но абсолютное большинство расстреляно, и все это продолжается. Не так интенсивно, как при Ягоде и Ежове, но факт есть факт. Легко сказать: выпустить. А как поведут себя люди, над которыми измывались в течение не одного года? Не перейдут ли они на сторону врага? Мало того, из них пытками и издевательствами выбили такие показания, что их и выпускать-то нельзя, когда они сплошь и рядом немецкие и прочие шпионы. Многие просто сломлены и духовно, и нравственно, и физически.
Берия добился у Сталина разрешения использовать гражданских специалистов. Процесс создания при тюрьмах и лагерях так называемых «шарашек» в последние месяцы приобрел невиданный характер. По отраслям промышленности и по научной направленности стали собирать уцелевших специалистов, и надо сказать, что они стали работать. А главное – давать результаты. По оперативной информации в Генеральном штабе маршал Шапошников также хлопочет в том же направлении. Реабилитировали нескольких генералов, но это капля в море. Лично сам Судоплатов сейчас, как никогда, ощущал нехватку рядом своего друга и товарища по работе Наума Эйтингона, который тоже где-то в лагерях. Вот кому сейчас он перепоручил бы Мирка-Суровцева. С этим двухфамильным арестантом открывалось все больше и больше интересного. Во-первых, по данным американской резидентуры, выяснилось, что бывший царский генерал Степанов ныне уже не Степанов вовсе, а генерал армии США Ник Стивенсон. В отличие от большинства генералов царской армии этот нашел работу по специальности. Считается ведущим специалистом в своей области. Крайне отрицательно относится к белой эмиграции, в том числе к такой одиозной организации, как Российский общевоинский союз – сокращенно РОВС. Связи его в русской диаспоре ограничены дружескими отношениями с такими же успешными эмигрантами, каким является сам. В числе его друзей авиаконструктор Игорь Сикорский и композитор Сергей Рахманинов.
Мирка-Суровцева было бы просто грех не использовать в этой более чем интересной ситуации. Как не хватает Эйтингона! Тот бы нашел какой-нибудь ход и с настроенным патриотически Деникиным, используя Мирка-Суровцева. Нет, речь, конечно, не идет о привлечении такой фигуры, как бывший командующий Вооруженными силами юга России, к агентурной работе. Да и вряд ли он располагает чем-нибудь интересным для разведки. Но вот внедрить или легализовать советского разведчика, используя личное знакомство Мирка с Деникиным, сам Бог велел. Эйтингон что-нибудь придумал бы.
Было еще одно интересное открытие. Судоплатов понимал, что в условиях войны ему нужно иметь какие-то особые подразделения. По данным разведки, немцы уже имеют отдельные части со специальными задачами. В частности, полк, а по другим сведениям, бригаду «Бранденбург-800», которой командует некий Отто Скорцени. Организация и структура, как и задачи, стоящие перед этим полком, пока неизвестны. У нас сейчас более ста дивизий НКВД. Ну и что толку? По своей структуре это обычные стрелковые дивизии. Единственное отличие – цвет петлиц и околышей на фуражках командиров. Во время войны их просто переподчинят Наркомату обороны. А что это будет так, Судоплатов не сомневался. У него уже почти созрел план создания особой дивизии НКВД или хотя бы бригады. Тут из архива Наркомата обороны пришли затребованные им диссертации офицера царского Генерального штаба Сергея Георгиевича Мирка- Суровцева. Как ни странно, они сохранились. Их было несколько: как написанные в академии, после каждого ее курса, так и последующие – написанные уже боевым офицером. Приходилось только предполагать, когда он это успевал писать. «Вероятно, во время ранений», – подумал Павел Анатольевич. Все диссертации были с положительными рецензиями генералов – преподавателей Академии Генерального штаба. В числе прочих и одна диссертация, которая сразу же привлекла внимание Павла Анатольевича. Название было примечательным: «Отборные части в условиях современной войны. Боевые задачи. Принципы комплектования. Организационная структура». Читая, Судоплатов понял, что занимающие его ум в последнее время мысли когда-то мучили и Мирка-Суровцева. Он разговаривал на эту тему с Берией, и тот дал добро на создание отдельной мотострелковой бригады особого назначения. Ему хотелось поговорить на эту тему с Мирком, но он решил, что вряд ли тот на сегодняшний день представляет современные Вооруженные силы. Тем не менее в вопросник, уже доставленный в камеру арестанта, он включил вопрос о его книжице с пометкой «ДСП» (Для служебного пользования). Сегодня из Томска по его запросу пришла первоначальная часть уголовного дела Суровцева. В ней находился перечень литературы, изъятой у него при аресте: большое количество книг по геологии, почему-то ноты многих классических музыкальных произведений, но главное – военная составляющая библиотеки Мирка-Суровцева. Судоплатов, к своему удивлению, обнаружил военных авторов, которые изучаются в Академии имени Ворошилова как современные. Совсем недавно сам успешно закончивший названную академию, Судоплатов был поражен. Даже «Мозг армии» маршала Шапошникова был в библиотеке, казалось бы, скромного геолога Мирка-
