Но не успели они сделать и шага, как их остановил старушечий голос:
— Мальчики!
Дверь квартиры на втором этаже оказалась приоткрыта, и оттуда блестел любопытный глаз.
— Идите сюда.
И снова, в едином порыве, как советский народ, стремящийся к коммунизму, оба мальчишки протиснулись в квартиру и изнутри навалились на дверь.
— Я могу вызвать милицию, — приветливо предложила пенсионерка, аккуратно запирая замки.
— Не надо, — мгновенно откликнулся беглец. И только теперь Иван впервые внимательно посмотрел на него. О! Оказывается, парнишка был не русским. Чуть кудрявые темные волосы, нежная оливковая кожа, темные глаза в окружении роскошных ресниц… Кстати, на кавказца не похож.
— Нет регистрации? — проявила догадливость старушка.
— Да, — сказал восточный мальчик.
— Тогда предлагаю вариант: мы идем на кухню и пьем чай до тех пор, пока спортивного вида юноши не отправятся восвояси. Или, если вы торопитесь, могу проводить вас на чердак и показать дорогу по крышам.
— О! — восхитился Иван, — вы наверно в войну партизанкой были?
— Молодой человек! Если бы вы учили историю, то не говорили бы глупостей. Какие могут быть партизаны в Москве, если немцев сюда не пустили?
— А дорогу по крышам откуда знаете? Гуляете там вечерами?
— На крышах, молодой человек, я дежурила в 1941 году в составе ударного комсомольского отряда, тушившего немецкие «зажигалки». Это бомбы такие были, зажигательные.
— А-а.
— Так каков ваш выбор: чай с плюшками или путешествие по крышам?
— А почему вы нам помогаете? Совершенно незнакомым людям,… У нас даже и документов нет…
— А потому, юноша, что моих младших братьев и сестер в войну эвакуировали в Ташкент. И там они жили в узбекской семье, которая не делила детей на своих и чужих, а вырастила всех. Ты откуда, мальчик?
— Из Узбекистана.
— Тогда я просто обязана вас покормить.
Часа через два, накормленные под завязку, наши герои покинули гостеприимную квартиру. Лезть на крышу и затем спускаться по пожарной лестнице не пришлось — бритоголовые юноши, жаждущие легких развлечений, не пожелали так долго томиться под дверью и удалились.
А в Лаврушинском переулке, где даже лавочки щедро расписаны живописными сюжетами, как-то сама собой родилась идея пойти в Третьяковку вместе.
Тем более что деньги, выделенные на обед, оказались сэкономленными.
И вообще, хотелось показать иностранцу, что в Москве имеются не только скинхеды, но и богатые собрания культурных ценностей…
Как выяснилось, иностранца звали Омар Али Рафад ибн Унфува, но в силу сложности и трудно произносимости этого имени, он предлагал называть его просто Али. Или на русский лад — Алик.
Иван полагал, что в торжественных залах Третьяковки, особенно в первых, увешанных парадными портретами российских императоров, Али растеряется, будет чувствовать себя подавленным… И даже приготовился взять над подопечным некое моральное шефство, поддержать легкой шуткой, бодрым видом…
Ничего такого не понадобилось. Восточный гость шел по галерее, как ни в чем ни бывало, так что Иван по этому поводу даже слегка обиделся.
— Ну, как будем искать? — спросил он, когда мальчики добрались до залов с номерами 56, 57 и 58, в которых экспонируется древнерусское искусство. — Здесь столько места, что слона можно спрятать…
— Что нужно найти?
— Что-нибудь необычное. — Тут Иван с сомнением посмотрел на напарника. Он хотя и не интересовался религией, но знал, что у мусульман икон нет. Стало быть, для Али все увиденное здесь будет необычным. И разъяснить, что именно требуется обнаружить, практически невозможно. Отчасти потому, что Иван и сам не слишком хорошо понимал поставленную задачу.
Затянувшуюся паузу нарушил Али:
— Давай ты идешь правая сторона, — сказал он, — я — левая сторона. Потом ты — левая сторона, я — правая. В конце встречаемся и обсуждаем.
Против разумного плана возразить было нечего, так что Иван только кивнул и тут же приступил к изучению своей части экспозиции.
Осмотр занял почти час. Отчасти потому, что Иван очень старался — нельзя было допустить, чтобы иноземец обнаружил в русском искусстве больше, чем коренной русич. А отчасти потому, что все пояснительные таблички под иконами располагались очень низко. Чтобы прочесть, следовало поклониться — Иван подозревал, что это сделано нарочно — каждый посетитель вольно или невольно склонялся перед христианской святыней.
Али, впрочем, управился быстрее. Когда Иван, завершив маршрут, подошел к нему, восточный мальчик сидел на бархатной банкетке напротив Рублевского Спаса, закрыв глаза и характерно поставив перед собой руки, и тихо молился.
— Эй, ты чего?
Али не откликнулся. Лишь через несколько секунд он сделал завершающий жест — провел руками над лицом, словно омывшись, и открыл глаза.
— Все готово?
— Э-э, да. Кто первый будет рассказывать?
Юноша из Узбекистана пожал плечами.
— Могу я.
— Валяй.
— Пророк Иса был хороший воин.
— Чё? — Иван просто обалдел от подобного заявления. Ему даже потребовалась пара минут, чтобы сообразить, что в исламе Иисуса именуют «Иса». И то, что Геродот писал, будто у латинян все имена заканчиваются на «us». То есть… в общем, понятно.
Он прокашлялся.
— Ну, насчет воина ты, по-моему, загнул. Хорошо хоть не сказал, что он был шахид.
— Шахид — это не тот, кто взрывает людей в людном месте, — совершенно невозмутимо ответствовал Али. — Шахид — это тот, кто умер за веру.
Час от часу не легче.
— А Христос не умер, — нашелся, хотя и не сразу, Иван. — В смысле, он воскрес.
— А, — сказал восточный мальчик.
Похоже, тут начинались какие-то религиозные тонкости.
— Ну ладно, а с чего ты решил, что он был воин?
— На нескольких иконах написано «Царь славы». И еще «Ника». Ника — это богиня победы?
Иван невольно потянулся рукой, чтобы почесать в затылке.
— Э-э, я думаю, — медленно произнес он, — что тут имеется ввиду победа в духовном смысле.
— Хороший воин всегда побеждает в духовном смысле. Сун-цзы в трактате о воинском искусстве писал: «Сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего — покорить чужую армию не сражаясь. Поэтому тот, кто умеет вести войну, покоряет чужую армию, не сражаясь; берет чужие крепости, не осаждая; сокрушает чужое государство, не держа свое войско долго. Он обязательно сохраняет все в целости и этим оспаривает власть в Поднебесной».
— Ни фига себе! А ты откуда все это знаешь?
— У меня папа — учитель.
— Не хило у вас поставлено образование.
— Ну, это не везде так, — скромно заметил Али.
— А как ты запоминаешь такие большие куски наизусть? Какая-то особая методика? Или национальная
