оказались у немцев в тылу.
— Как партизаны?
— Вообще да. Смоленск потом вошел в историю Великой Отечественной войны, как партизанский край. Но сначала, в конце лета и осенью 41-го воинское подразделение Марии никаких подвигов и партизанских действий совершать не могло. По той простой причине, что абсолютное большинство в нем составляли средне- и тяжелораненые. Полностью здоровыми были две измученные медсестры, один военврач и трое пожилых солдат из обоза, которые управлялись с лошадьми.
Такой командой в районе Ярцево было не выжить и не спрятаться, тем более, что в больших лесов там нет.
В общем, война увела Марию из родного дома, война же ее домой и вернула.
Когда она только появилась под видом беженки, среди родных было смятение. Мария просила помощи, а помочь было нечем. Дом сгорел, медикаментов не было. И прятать раненых бойцов в деревне, где расквартировались немцы, было чересчур уж рискованно.
Но постепенно справились. Солдат попрятали среди родных — благо в деревнях тогда жили по родственному и каждый каждому приходился если не кумом, так сватом, братом или хоть очень дальней — седьмая вода на киселе, но родней.
И лишь потом, ближе к зиме, когда уже обжились и вросли в обстановку, из бывших раненых солдат образовался небольшой партизанский отряд. Командиром, как вы уже догадались, стал старший по воинскому званию. То есть военврач.
— Тот, который на фотографии, да? — горячо уточнил Иван.
— Совершенно верно. Понятно, что из соображений конспирации его имя старались лишний не упоминать. Оно стало как бы военной тайной. А теперь вот и спросить не у кого.
Кстати, есть вероятность, что Вячеслав — не является его подлинным именем. Дело в том, что партизанский отряд назывался «Слава». И это имя у большинства ассоциировалось с именем командира.
Но как бы то ни было, сына, которого родила Мария в 1943 году, записали как Юрия Вячеславовича.
— Погоди, ничего не понимаю, — замотал головой Иван. — Что значит «есть вероятность»? Мария же наверняка, знала как зовут отца ее ребенка, и если она указала в метрике «Вячеславович»…
— Метрику составляли в конце 1944, когда вернулись наши. К этому времени новорожденный Юрий Вячеславович уже остался круглым сиротой.
— Ничего себе…
— Партизанский отряд «Слава», возникший фактически случайно, в первое время не слишком беспокоил фашистов. Не было оружия, взрывчатки, разведданных… Но в 42 и в 43 годах, было совершено несколько крупных диверсий и оккупационные власти забеспокоились.
Несколько попыток навести порядок полицейскими мерами потерпели неудачу, и тогда какой-то гестаповец придумал беспроигрышный вариант. Отряд СС оцепил одну из деревень в этом районе и всех жителей, включая грудных детей, согнали в большой сарай.
После этого повсеместно было объявлено, что все эти жители — пособники бандитов. И если партизаны не выйдут из леса и не сдадутся, то их пособники будут расстреляны.
— И дед, конечно же, вышел, — подвел итог Иван.
— Разумеется.
Понятно, что ничем хорошим это не кончилось. Его долго пытали и потом, при большом скоплении народа, согнанного со всей округи, повесили на деревенской площади.
Не знаю, пытались ли оставшиеся на свободе партизаны спасти своего командира, знаю только, что Мария была в той толпе.
В момент казни ей стало плохо. Она упала, потеряла сознание и соседи едва успели донести ее до дома, как она родила.
Сына назвали Юрой.
Буквально через несколько месяцев, в конце 1943 года, пришло освобождение. Наши войска освободили Смоленск.
И то ли тогда порыв был такой всеобщий, что «Все для фронта, все для Победы», то ли Мария очень уж сильно любила своего капитана и непременно хотела лично фашистам за него отомстить…
В общем, она оставила новорожденного сына матери и сестрам, а сама снова ушла на фронт. И в самом начале 1944 года погибла на реке Березина. Фактически, в тех самых местах, где свершилось изгнание с нашей земли войск Наполеона.
— А ребенок? — спросил Али.
— Ребенка родные Марии благополучно вырастили. И поскольку о его отце достоверно было известно только то, что он был военврачом, Юрий Вячеславович тоже поступил в военное училище и тоже стал военным хирургом.
— А потом фактически повторил его судьбу, — мрачно заметил Иван.
— Да, — кивнул я. — Но он сам так выбрал.
— Вот это мне и не нравится, — так же мрачно завершился Иван.
Глава 9
По утрам Москва чистенький, славный и нарядный город. Множество ее сочных цветников радуют прохожих яркими красками. Постепенно, с течением дня эта красота забивается разнообразным мусором: банками из-под пива, пустыми сигаретными пачками, обертками от чипсов и жвачек.
На следующий день, кажется еще до восхода солнца, дворники-гастарбайтеры вычистят с газонов всю эту дрянь, а золотая молодежь большого города к вечеру восстановит статус-кво.
Сейчас было еще 11 часов, поэтому гулять по Москве было приятно.
— А вот скажи, — Иван шел и подпрыгивал, стараясь дотронуться ладонью до каждой корзинки с цветами из числа тех, что вывешивают над тротуарами возле каждого приличного магазина. — Скажи, кому и зачем понадобилось так искажать русскую историю?
Мы только чуть-чуть по поверхности прошлись, коснулись слегка самого очевидного… И гляди сколько нашли нестыковок с официальной версией. А если глубже копнуть?
Не может же быть, что те, кто писал историю, этого не видели, не знали и не замечали.
Но тогда нужно понять: зачем?
Столько страсти, борьбы, столько лжи. Зачем?
— Ты знаешь, — сказал Али, — я расскажу тебе притчу.
— О как. А если по-простому?
— По-простому долго. А в притче слов мало, но зато все сам поймешь. Объяснять не нужно.
— Ну, валяй притчу…
— Только давай сначала сядем. Разговор этот требует сосредоточения.
— Да не вопрос. — Иван быстренько огляделся и, заметив неподалеку клумбу с приткнувшейся к ней лавочкой, подбежал, запрыгнул на сиденье и аккуратно сложил ручки-ножки, как примерный ученик.
Совершенно невозмутимо Али подошел и сел рядом.
— Ну, — сказал Иван.
— Все нормально. Для начала давай определим, что означает понятие «Хорошо» и что такое «Плохо».
— Крошка сын к отцу пришел, — продекламировал Иван детсадовским голосом.
— Можешь не кривляться? Во-первых, ты сам затеял этот разговор, во-вторых…
— Все понял, исправлюсь.
— Тогда отвечай.
— М-м-м… — Иван задрал голову, сосредотачиваясь и произнес уже безо всякого дурачества: — Ты несомненно имеешь ввиду то, что понятия «хорошо» и «плохо» в разное время и у разных народов могли
