повернулось. И ни одним словом черт не обмолвился!
Полковник Овсянников протолкался на крыльцо. Ему остро хотелось вдохнуть полной грудью свежий ночной воздух. Ребята все поняли и вежливо расступились, уважая право командира на минуту одиночества. Подходивших к штабу летчиков аккуратно перехватывали, предупреждали и просили пока не докучать Ивану Марковичу. Впрочем, судя по доносящемуся до крыльца шепоту, просто так товарищи от командира не отстанут. За обедом поднимут здравицу, если не вином, так виноградным соком. Появилась в полку такая мода.
Самому Овсянникову было грустно. Вроде бы должен радоваться, ан нет, на душе кошки скребли. Молодежь еще не понимает, а комполка прекрасно знал — присвоение очередных и внеочередных званий частенько происходит перед жестоким сражением, решающей битвой. Старый как мир способ стимуляции энтузиазма командиров. И как всегда, это дело предвещает только огонь и кровь. Дополнительный прямоугольник в задаток за бросаемые в огонь эскадрильи.
Спокойно докурить Овсянникову не дали. К крыльцу протолкались капитан Гайда и незнакомый командир в пехотном обмундировании, но с малиновыми околышками ГБ.
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться.
— Товарищ полковник, — выкрикнули из толпы летчиков.
— Поздравляю, Иван Маркович, — моментально отреагировал особист.
— Нечего. Пошли в кабинет, — недружелюбно пробурчал в ответ Овсянников.
Прибывший с оперуполномоченным широкоплечий, под два метра ростом, атлетически сложенный капитан госбезопасности отрапортовался как командир батальона ВДВ Верхотин. Десантник вежливо поздравил Овсянникова с присвоением и попросил уделить немного времени: разъяснить, куда заселять людей.
— Найди майора Вайкулиса, — комполка повернулся к стоявшему у дверей посыльному, — живо!
— Извини, у нас сегодня аврал, — поддержал командира Михаил Гайда, можно было заметить, что он быстро перешел на «ты» со старшим по званию. Капитан ГБ соответствует армейскому подполковнику.
— Я заметил, — кивнул десантник и тихонько спросил: — У вас здесь каждую ночь такой шум?
— Почти каждую, если погода позволяет.
— Сейчас придет командир БАО, — проговорил Овсянников. Иван Маркович успел обратить внимание на то, как быстро особист нашел общий язык с новоприбывшим, — он все покажет, расскажет и расквартирует. Ваш батальон ставится на довольствие, жилье есть. Пусть времянки, но крыша не течет, и печки сварганили.
— Благодарствую. Если что, мы можем помочь. Бомбы там подносить, пулеметы снаряжать.
— Спасибо за предложение, людей и техники у нас хватает. Хотя… — Иван Маркович вовремя вспомнил о коллегах из транспортного полка, — если действительно люди не сильно устали, после того как разместитесь, найдите на аэродроме полковника Максимова. Он командует вашими «ТБ-3». Вот ему-то помощь нужна.
Капитан Верхотин хотел было еще что-то спросить, но его прервал дежурный:
— Товарищ особист, вас к телефону.
Гайда немедленно рванулся к аппарату, прижал трубку к уху, выслушал с каменным выражением лица, ответил что-то по-немецки.
— Полковник, извините, но мне надо срочно ехать. Коллеги приглашают на охоту. — В этот момент капитан Гайда был удивительно похож на кота, объевшегося сметаны.
— Ни пуха, ни пера, — напутствовал Овсянников.
— Удачи и темной ночки, — пожелал со своей стороны десантник. Крепкий, вежливый, дружелюбный капитан госбезопасности произвел впечатление на летчиков. «Наш» — и все тут. Одним словом сказано.
— К черту! — отреагировал оперуполномоченный на полпути к двери.
Уже схватившись за ручку, Гайда остановился.
— Машины нужны. Кровь из носу. У меня только «эмка». Иван Маркович, дай две полуторки. Людей надо прихватить, у Клауса своих маловато.
— Бери, — махнул рукой полковник Овсянников, — но чтоб пустым не возвращался. Если не привезешь бомбистов, сам за машины будешь у Селиванова тягловой лошадью отрабатывать.
— Круто, — пробормотал капитан Верхотин, потирая подбородок.
Через два часа на аэродроме установилось некоторое подобие порядка. Овсянников был готов в течение получаса поднять в воздух две эскадрильи. С минуты на минуту ему доложат о готовности второй группы. Всего три десятка бомбардировщиков. Остальные числящиеся по штату машины стоят в ремонте.
У коллег из транспортной авиации тоже все устаканилось. Спасибо орлам Верхотина, не побрезговали бурлацкой работой, помогли своим летунам, а когда у Овсянникова освободятся бензозаправщики, он их передаст Максимову. Уже скоро, еще три бомбардировщика осталось заправить, и все. Последние литры заливают.
Цели распределены между группами. Майор Савинцев вместе со штурманами комэсков проработал маршруты. Можно надеяться, что неожиданностей над целями не будет. Как обычно, первыми вылетают разведчики с забитыми САБами бомбоотсеками. Решив подстраховаться, полковник Овсянников выделил по три осветителя на каждую цель. Одни из самых опытных экипажей, основное требование к штурманам, чтобы с закрытыми глазами могли цель найти.
В этот вылет самолеты лейтенантов Гордеева и Туманова, вдобавок к хорошо зарекомендовавшим себя САБам, получили новые, недавно поставленные на вооружение ФОТАБы. Приславший подарок полковник Судец говорил, что вспышка от ФОТАБ очень мощная, позволяет не только как следует разглядеть все, что внизу творится, но даже сфотографировать. Зато у этой игрушки нет парашюта, вспыхивает и быстро гаснет. Для подсветки обнаруженного объекта надо использовать САБ.
К сожалению, ни сам Овсянников, ни Чернов на задание не пойдут. У обоих полно забот на земле. Командирами групп комполка поставил капитанов Иванова и Ливанова. Да, Ливанов с этой ночи капитан. И штурман у него пойдет в бой старшим лейтенантом. Назначение подтверждено, осталось дождаться курьерский «У-2» с приказом и зачитать перед строем. Торжественно, под полковым знаменем, чтоб запомнили. Хотя Иван Маркович и так знал, что ребята этот день запомнят надолго. Этому присвоению званий Овсянников был искренне рад. Еще бы дождаться орденов для Володьки Ливанова и его экипажа. Что бы там штабные пни не говорили, а «Красного Знамени» Ливанов достоин. Заслужил.
Начальство долго ждать не пришлось. Вскоре позвонил сам комкор и, коротко поздравив полковника Овсянникова с очередным званием, распорядился поднимать группы по мере готовности. Время вылета и удара на усмотрение полкового командования.
— Главное, бомбить до рассвета, чтоб лимонники твоим орлам перья не выклевали, — заявил Владимир Александрович Судец, — и готовь самолеты для дневного удара. Знаю, тяжело, люди устают, но ничего поделать не могу. Синоптики обещают грозовой фронт. Надо успеть пробомбить передний край.
— Будем работать, товарищ полковник. Максимову что передать?
— Он самолеты подготовил? Нет? Пусть сам через час позвонит, а пока передай товарищу, что для его тяжеловесов будет почти идеальная цель: на самом берегу, зениток мало, а наших истребителей будет много.
— Передам. У нас на аэродроме бензозаправщиков мало, не успеваем два полка одновременно…
— Успевайте. Бомбы есть? — Судец резко оборвал собравшегося было посетовать на технику и аккуратно выпросить своим орлам паузу Овсянникова.
— Моему полку хватит на 12 полноценных бомбардировок.
— Хорошо. Через четыре дня прибудет очередной эшелон. Пополните арсеналы, — говорил комкор коротко, немного резковато и по делу. — Можешь меня поздравить: командование расщедрилось на ромб.
— Комбриг?
— Генерал-майор, — хохотнул Судец, — совсем ты зарапортовался, Иван Маркович. Как гроза нам цели закроет, так зову всех к себе в Реймс, обмоем.
На этой оптимистичной ноте командир корпуса положил трубку.
