большую опасность для будущего, это породит новых бисмарков»[206]. Позиция CCCP в пользу германского единства сохранилась и после образования ФРГ и ГДР в 1949 году, что доказывают ноты, направленные МИД СССР трем западным державам весной и летом 1952 года (они известны под общим названием «сталинская нота») с предложением провести свободные по западным критериям выборы в общегерманский парламент под контролем ООН. Наследники Сталина сочли, что программное требование восстановления единства Германии наносит ущерб стабильности ГДР, в существовании которой они стали видеть наиболее надежную гарантию безопасности СССР на европейском направлении. В этом была своя логика. Главную роль при анализе возможных вариантов действий играл вопрос о вхождении или невхождении единой Германии в Североатлантический альянс. Как откровенно заявил 10 сентября 1955 года в ходе второго заседания правительственных делегаций СССР и ФРГ в Москве Н.С. Хрущев: «Сейчас воссоединение Германии трактуется так, что воссоединенная Германия должна войти в НАТО, а НАТО направлено против Советского Союза и стран народной демократии. […] Если создается организация, направленная против нас, то мы, государственные деятели, должны делать все для того, чтобы она была слабее, а не сильнее. Это – законное желание. Если Германская Федеральная Республика вступила в НАТО, а Германская Демократическая Республика не входит в НАТО, то мы были бы глупцами, если бы содействовали тому, чтобы вся Германия вошла в НАТО и тем самым укреплялись бы силы, направленные против нас. Я убежден, что если бы в таком положении находилась Германская Федеральная Республика, то ее руководители поступили бы так же, как поступаем мы, и они были бы правы»[207].
К тому же советский Генеральный штаб считал, что военный конфликт на европейском направлении с участием Советского Союза может возникнуть только в результате использования противником западногерманского плацдарма. В функции ГДР и дислоцированной на ее территории ГСВГ как раз входило перекрыть кратчайший путь к жизненным центрам СССР, остановить и повернуть вспять нападающих.
Постепенно объединительные лозунги, встречавшие поддержку населения и на Западе, и на Востоке Германии, были в ГДР и других социалистических странах свернуты и заменены лозунгами сохранения статус-кво – «ГДР – оплот мира в Европе», «Наличие двух германских государств является велением истории», «Социализм и капитализм несовместимы, как вода и пламень» и т.д. Так «орудие объединения Германии» было выпущено из рук европейским Востоком. Однако в головах людей сохранялась мысль о том, что западные и восточные немцы представляют собой все-таки единый народ, разъединенный лишь вследствие конфронтации наднациональных военно-политических альянсов. Тем более что объединительные лозунги (хотя и в платоническом ключе) продолжали звучать в ФРГ, где модификация Основного закона оказалась гораздо более трудным делом, чем изменение Конституции ГДР. Мысль о случайности и преходящем характере раздельного существования немцев по обе стороны линии раздела континента на Запад и Восток бередила душу не только самим жителям обоих германских государств, но и многим из их соседей. Она присутствовала и в сознании русских, хотя дискуссий на эту тему не было; они не велись даже «на кухне».
Смягчение международной напряженности, шаги по направлению к преодолению конфронтации, восстановление нормального состояния в международных отношениях – все это незаметно подводило к тому, чтобы задуматься о прочности и оправданности статус-кво в Германии. Но оставались в силе и факторы, поддерживавшие существовавшее положение. Сохранялась проблема НАТО, по поводу которой оценки на Востоке и Западе континента кардинально расходились. Важную психологическую роль играли тесные взаимоотношения русских с восточными немцами. Именно в рамках этих отношений впервые после кошмара Второй мировой войны русские смогли назвать немцев своими друзьями. ГДР стала союзницей, более того – ключевой опорой всей оборонительной системы, выстроенной Москвой в европейском предполье СССР. Русские ощущали себя в какой-то степени ответственными за существование ГДР.
И все же статус-кво стал размываться. Решающее значение приобрели два новых момента – многотысячные уличные демонстрации по всей территории Восточной Германии, которые довели до сведения мира желание народа ГДР восстановить германское единство; изменение позиции перестроечного руководства СССР, которое пришло к выводу, что преодолеть огромные внутренние трудности страны, обострившиеся по большей части как раз вследствие допущенных этим руководством ошибок, можно будет при финансовой поддержке со стороны ФРГ, подтвердившей курс на объединение Германии. Первоначально Горбачев рассчитывал на американское содействие перестройке, однако, кроме ободряющих заявлений, он из-за океана ничего не получил. К тому же после кратковременного периода первоначальных раздумий США весь свой вес бросили на чашу весов Бонна, добивавшегося объединения в соответствии со статьей 23 Основного закона ФРГ, то есть путем включения ГДР в состав Западной Германии, а не создания нового единого государства. Все эти обстоятельства вместе взятые определили поворот на 180°, проделанный советским руководством в конце января – начале февраля 1990 года. При встрече с Гельмутом Колем 10 февраля в Москве Горбачев отдал судьбу ГДР в руки западногерманского канцлера.
Отказываясь от «родного дитяти», попавший в положение незадачливого родителя Кремль, которому осталось чуждым само понятие внешней безопасности, не позаботился о полноценной компенсации военного, политического, экономического, морального ущерба, причиненного положению и престижу СССР в Европе и мире в связи с «потерей» ГДР. Все советские уступки Колю не вызвали у большинства немцев чувства благодарности русским – воссоединение Германии воспринимается ими исключительно как заслуга США; исключение делается только лично для Горбачева, которого немцы хвалят как раз за то, за что его упрекают в России. Конечно, 9 ноября 1990 года, через год после падения берлинской стены, между ФРГ и СССР был подписан «Большой договор» о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве, который формально приблизил статус советско-германских отношений к уникальному статусу франко-германских. Весьма возможно, что команда Гельмута Коля действительно была готова к особым отношениям с Советским Союзом: Германия могла бы упрочить свою определяющую роль в Европе, опираясь одновременно на тесное взаимодействие с Францией и СССР. Однако последующая дезинтеграция социалистического сообщества, а затем и самого СССР подорвала сопоставимость международного веса и влияния партнеров, являющуюся материальной основой эффективного партнерства. Наиболее очевидным свидетельством пренебрежительного отношения Запада к интересам России, ставшей преемником СССР в международно- правовом плане, стало расширение НАТО на Восток, против которого Москва неоднократно заявляла мотивированный протест. Вопреки духу и смыслу «Большого договора» ФРГ с самого начала последовательно и активно поддерживала шаги, приближавшие альянс к незащищенным российским границам.
Наряду с девальвацией «Большого договора» прошли тихие похороны договора об окончательном урегулировании в отношении Германии от 12 сентября 1990 года. Статья 2 договора «2+4» содержит германское обязательство, согласно которому «с немецкой земли будет исходить только мир». И далее: «Объединенная Германия никогда не применит оружия, которым она располагает, иначе как в соответствии с ее конституцией и Уставом Организации Объединенных Наций». Тем не менее ФРГ участвовала в 1999 году в войне НАТО против Югославии, хотя не было и речи о мандате ООН на ведение этой войны. Ссылки на то, что Германия лишь выполняла свой долг как член НАТО, полностью несостоятельны – договор «2+4» не предусматривает каких-либо ограничений для обязательства относительно мира, который только и должен исходить с немецкой земли. Вообще стали правилом ссылки германских представителей на то, что поддержка со стороны ФРГ определенных действий Запада, которые воспринимаются Россией как направленные против ее жизненных интересов, объясняется дисциплиной Германии в качестве члена различных западных объединений и альянсов. В такой ситуации просто перестал работать ряд важнейших постановлений германо-российских договоров и соглашений, которые в иной обстановке могли бы считаться возмещением в какой-то степени геостратегических утрат для России, связанных с исчезновением ГДР.
Только начавшееся в 2000 году восстановление экономического здоровья и политического суверенитета России создало предпосылки для возрождения теоретически наличествовавшей в начале 90-х годов концепции германо-российского стратегического партнерства. Как оно может выглядеть на деле, показали годы второго канцлерства Герхарда Шредера, когда стали правилом консультации руководителей России и Германии по существу волнующих мир проблем, возник Петербургский диалог как площадка для непосредственного контакта между представителями общественности обеих стран, бурно развивались экономические связи, достигнуто соглашение об осуществлении проекта газопровода «Северный поток», оформилась тройка Франция-Германия-Россия, предложившая миру альтернативу курсу президента
