Последний парень

— Пишут — с кружкой и ложкой.

— Это, однако, всегда так пишут. Может, еще вернешься… А возьмут, может, ребят где своих увидишь, сказывай привет. Ничего, мол, мы без них тут… Справляемся… Ну, я, однако, пошел… — сказал он, подымаясь. — Счастливо тебе. Может, еще вернешься…

Он крепко пожал мне руку и ушел, не закрыв за собой дверь.

Почему-то вспомнилось, как он меня несколько раз ругал за то, что я свистел в конторе («весь колхоз просвистишь»), и мне стало грустно. Я тоже уже собрался идти, но в это время, переваливаясь с ноги на ногу, на крыльцо поднялся с мешком в руках Ванюшка.

— Уф-ф, уморился… Прямо из кузни… Думал, не успею.

Он присел у двери на лавку, где обычно сидел, и в мешке глухо стукнули какие-то жестянки. Посмотрел на меня и улыбнулся. Улыбка получилась жалкой и грустной.

— Уезжаешь, значит?

— Уезжаю.

— Уезжаете… Последние парнишки.

— Все девки теперь твои, — неумело попытался я его утешить.

— Да ну их… Лучше бы и я с вами.

Видно было, что он хочет еще что-нибудь сказать, но, как обычно при расставаниях, уже ничего не мог придумать. Только грустно улыбнулся.

— Вот я тебе принес, — спохватился он и, засунув руку в мешок, достал самодельный котелок. — Варить по дороге в нем будешь, а может, и дальше сгодится…

— Ванюшка! — воскликнул я. — Зачем же ты свою картину…

На дне котелка была нарисована эмалевыми красками голова богатыря и облака на лазоревом небе.

— А мне не жалко. Война кончится, другую… Я всем ребятам ее на дны вставил. На бока колхозной жести хватило, а на дны нет.

— Друг ты мой, Ванюша…

Я обнял его, и он вдруг зарыдал у меня на плече.

— Один теперь остаюсь.

Потом мы вместе пошли на берег. Подошли остальные ребята и провожающие. С покрасневшими от слез глазами Ванюшка вручил каждому по котелку и каждого по очереди обнял.

Мы оттолкнулись от берега. Заскрипели в уключинах тяжелые греби. Начинался тихий и нужный дождь. Он барабанил по нашим котелкам, ручейками, словно слезы, сбегая по их гладким бокам. На повороте мы в последний раз оглянулись. Несколько человек махали с берега платками. Чуть в стороне, скособочившись, стоял Ванюшка и тоже махал фуражкой. В холщовом фартуке, с непокрытой головой. Последний парень в нашей деревне.