Это было возмутительно, это было несправедливо, это было страшно. Он готов был разрыдаться, но уже не мог вспомнить, что его огорчило. Мысли его разбежались, поплыли в разные стороны.
– Помогите, кто-нибудь! – закричал он. – Сделайте что-нибудь!
Но изо рта у него выходила цепочка непослушных звуков «ш-ш». Язык не двигался туда, куда велено, да и зуб во рту, похоже, был только один.
По лицу его текли слезы, и он набрал воздуху в грудь, чтобы заорать о своей печали, но тут что-то могучее подхватило его под мышки и вскинуло на двадцать метров вверх. Он разинул рот от изумления и пустил струйку слюней. Перед ним возникло лицо Лоры, отвесное и колоссальное, как скала. Она была похожа на американских президентов, чьи портреты высечены в скале.
Над головой загремел ее голос, мощный и музыкальный, как симфонический оркестр:
– Пять часов. Чаёк, купаться и бай-бай.
– Отпусти мня, тетя Лора. Это я. Питер.
Но получилось только:
– А-а, агу-у, амама.
– Вот правильно, – похвалила она. – Чаёк, купаться и баиньки. Слышишь его? – обратилась она к кому-то вдалеке. – Он уже пытается заговорить.
Питер стал брыкаться и вырываться.
– Отпусти меня!
А его с устрашающей скоростью понесло по комнате. Сейчас его точно расшибут о косяк.
– И-и-ик! – взвизгнул он.
Но в последнюю минуту полет изменил направление, его пронесли через всю кухню и опустили на высокий стульчик.
Солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев в саду и рисовал на стене зыбкие узоры такой красоты, что Питер забыл обо всем остальном. Он показал пальцем и сказал:
– Аяк!
Тетя Лора, тихо напевая, завязала у него на затылке передничек. Ну, теперь хотя бы ему не грозит опасность упасть на землю. Он сможет сообщить ей, что стал жертвой жестокого волшебного фокуса. И как можно рассудительнее он сказал: «Инг инг кин», и сказал бы гораздо больше, если бы рот ему вдруг не заткнули полной ложкой вареного яйца. Вкус, и запах, и мягкий чмокающий звук полностью завладели его чувствами и прогнали все мысли. Яичность расцвела во рту, желто-белый фонтан ощущений ударил вверх, прямо в мозг. Он подался вперед всем телом, чтобы показать на чашку в руке у Лоры. Ему нужно было еще.
– Аяк, – крикнул он с полным ртом, оплевав ее руку. – Аяк, аяк, аяк!
– Да, – успокоила его Лора. – Мы любим яичко.
Пока яйцо не кончилось, Питер не мог думать ни о чем другом. А когда яйца не стало, резкий, щекотный, задорный вкус апельсинового сока из поильника отвлек его, и он не вспомнил, что хотел сказать. А потом в рот стало поступать банановое пюре. Еда была такая вкусная, что он с гордостью наносил ее себе на волосы, на руки, на лицо и грудь.
Наконец он отвалился к боковине стульчика. Наелся так, что почти не мог моргать. Но помнил, что должен высказаться. На этот раз он не стал торопиться и кончик языка приткнул к единственному зубу.
– Тетя Лора, – терпеливо начал он. – Я на самом деле не твой малыш, я Питер, и это все Кэт…
– Да, – согласилась Лора. – Агу-агу, это правильно. Посмотри, в каком ты виде. С головы до ног в яйце и банане. Купаться!
Питер очутился в руках у Лоры и летел наверх над лестницей. На площадке они пронеслись мимо Кэт.
– Ва-а! – закричал он ей. – Ва-а-а! Ва-а!
– Ку-у-у! – откликнулась она и подняла волшебную палочку.
Через три минуты он уже сидел в ванне размером с плавательный бассейн, и маленькие теплые волны плескались у его груди. Он знал, что должен поговорить с тетей, но сейчас гораздо интереснее было шлепать по воде ладошками. Каким замысловатым и непохожим на другие был каждый всплеск, как взлетали и рассыпались в воздухе брызги и падали обратно на воду, покрывая ее рябью. Это было смешно, это было чудесно.
– Ой, посмотрите только, – вырвалось у него, – ии, инк, а-ак.
Он так возбудился, что задрал кверху руки и ноги и опрокинулся на спину. Тетя Лора бережно поймала его затылок на ладонь.
Перепуганный Питер вспомнил, что надо объяснить тете, кто он такой.
– Авава… – начал было он и вдруг вырвался из воды, словно ракета из подводной лодки, и приземлился на белое полотенце, широкое, как двор.
Его вытерли, припудрили, завернули в пеленку, застегнули в пижаму, отнесли в спальню и уложили в кроватку Кеннета. Тетя Лора спела ему веселую интересную песенку про барашка, который подарит мешки шерсти своим знакомым.
– Еще! – крикнул он. – Унга!
Тетя спела ее еще раз. Потом поцеловала его, подняла бортик кроватки и тихо вышла из комнаты.
Питер запаниковал бы, но песенка обрадовала его и сделала сонным. Вечернее солнце играло на сдвинутых занавесках, занавески таинственно волновались. Птицы запускали невозможные трели. Он внимательно слушал. Что ему делать? Что, если завтра Лора уедет домой и заберет его с собой? Он хотел сесть и подумать, но так устал, что не мог оторвать свою громадную голову от матрасика.
Он услышал, что открылась дверь и кто-то идет по комнате. Между перекладинами появилось лицо Кэт. Она ухмылялась.
– Кэт, – прошептал он. – Вытащи меня отсюда. Иди за палочкой.
Она помотала головой.
– Будешь знать теперь.
– Мне надо уроки делать, – взмолился Питер.
– Кеннет за тебя делает.
– Кэт, он все напортит. Я отдам тебе шарики. Все, что хочешь.
Она улыбнулась.
– Такой ты гораздо симпатичнее.
Она просунула руки между перекладин и пощекотала ему живот. Он не хотел смеяться, но справиться с собой не мог.
– Бай-бай, – прошептала она и исчезла.
Утром Питер, обалделый от сна, продолжавшегося будто полгода, был перенесен вниз, в кухню. Заплывшими глазами он смотрел с высокого стульчика на свою семью.
Они махали ему руками и весело, нараспев говорили: «С добрым утром, Кеннет».
– Вак, – просипел он в ответ. – Вак, окх. Я не Кеннет. Я Питер.
Все обрадовались его ответу. Теперь он заметил мальчика за дальним краем стола. Кеннет поместился в тело Питера и его школьный костюм. Он смотрел на Питера с нескрываемым отвращением, от которого в воздухе шла черная рябь.
Мальчишка отвернулся. Он отодвинул от себя тарелку и вышел из комнаты. Питера шибануло холодной неприязнью, и он немедленно заплакал.
– Что случилось, миленький? – стали спрашивать вокруг.
– Он меня не любит, – хотел пожаловаться Питер, – и мне это ужасно обидно. Ва-а ваба лама нюю!
Ему вытерли слезы. Кеннет и Кэт ушли в школу, родители побежали на работу, и через полчаса, переодетый в чистую пижаму, Питер сидел на полу гостиной. Он был заперт в манеже, а Лора хлопотала наверху.
Теперь наконец он мог обдумать способ побега. Где-то в доме лежала волшебная палочка сестры. Если бы только помахать палочкой у себя над головой…
Ухватившись толстыми слабыми ручками за перекладины загона, он сумел встать. Голова чуть-чуть не
