Гласе снял со стула пиджак и надел его.
– Я провожу вас, – сказала Мария.
Выходя, Гласе шутливо отдал ему честь. Леонард слышал, как он прощается с Марией.
Вернувшись, она сказала:
– Ты здоров?
Его руки по-прежнему лежали на коленях.
– Я не в своей тарелке, а ты разве нет?
Она кивнула. Под ее глазами темнели круги, у нее был такой вид, словно она давно не мылась. Он был рад, что его к ней не тянет.
– Я думаю, все обойдется, – сказала она.
Эта женская уверенность вызвала у него раздражение.
– Уж конечно, – ответил он. – Ящики в камере хранения на вокзале Цоо. Она пристально посмотрела на него, и он не смог встретить ее взгляд. Она хотела что-то сказать, но передумала.
– Зачем приходил Гласе? – спросил он.
– Все было как в прошлый раз, только хуже. Уйма вопросов о моих знакомых, о том, где я провела последние две недели. Теперь он посмотрел на нее.
– Ты не сказала ему ничего лишнего?
– Нет, – ответила она, но ее глаза смотрели в сторону.
Естественно, он не испытывал ревности, поскольку его не влекло к ней. Ему и так хватало переживаний. И все же он не удержался от привычной реакции. По крайней мере, это было хоть какой-то темой для разговора.
– Долго же он тут сидел. – Леонард кивнул на пепельницу.
– Да. – Она опустилась на стул и вздохнула.
– И снял пиджак? Она кивнула.
– И он всего лишь задавал вопросы?
Через несколько дней ему предстояло покинуть Берлин, возможно, без нее, и вот как он с ней говорил.
Она перегнулась через стол и взяла его за руку, лежавшую на коленях. Он не хотел, чтобы она заметила дрожь, поэтому отнял руку почти сразу. Она сказала:
– Леонард, я правда думаю, что все обойдется.
Она словно хотела успокоить его одной лишь своей интонацией. Его собственный голос звучал насмешливо.
– Ну конечно. Пройдет несколько дней, пока они откроют ячейки, пока доберутся до нас, а ты ведь знаешь, что это неизбежно. Ты избавилась от пилы, и ножа, и ковра, и от всей одежды, которая была в крови, от ботинок и от газет? Ты уверена, что никто тебя не видел? Или меня, когда я уходил отсюда с двумя большими чемоданами или когда принес их на вокзал? А здесь все вычищено так, что ничего не унюхает даже тренированная собака? – Он понимал, что его несет, но не мог закрыть рот. – Разве мы можем быть уверены, что соседи не слышали драки? Будем мы наконец обсуждать, что скажем в полиции, чтобы не разойтись ни в одной мелкой детали, или будем просто сидеть тут и утешать друг друга?
– Я все убрала как следует. Не волнуйся. А наши ответы будут просты. Мы расскажем все как было, только без Отто. Мы вернулись сюда после ужина, легли спать, утром ты пошел на работу, а я взяла выходной и отправилась по магазинам, ты приходил на обед, а вечером поехал на Платаненаллее.
Это было описанием будущего, которое ждало их тогда. Счастливые влюбленные после помолвки. Теперь его естественность воспринималась как издевательство, и оба умолкли. Потом Леонард опять заговорил о Глассе.
– Он пришел к тебе в первый раз? Она кивнула.
– Что-то он поторопился уйти.
– Не говори со мной так, – сказала она. – Тебе надо успокоиться. Она дала ему сигарету и взяла сама. Вскоре он сказал:
– Меня отправляют в Англию. Она затянулась и спросила:
– Какие у тебя планы?
Он не знал, какие у него планы. Его голова была все еще занята Глассом. Наконец он сказал:
– Думаю, нам стоит ненадолго разъехаться, чтобы привести мысли в порядок. Ему не понравилось, как легко она согласилась с ним.
– Через месяц я могла бы прилететь в Лондон. Раньше не отпустят с работы. Он не знал, насколько искренне она говорит и имеет ли это значение. Сидя рядом с пепельницей, полной оставленных Глассом окурков, он был не в силах думать.
– Послушай, – сказал он. – Я страшно устал. Ты тоже. – Он поднялся и сунул руки в карманы.
Мария тоже встала. Она хотела ему что-то сказать, но сдерживалась. Она казалась старше, ее лицо выдавало, каким оно будет спустя годы.
Они не сделали попытки продлить свой поцелуй. Затем он двинулся к выходу.
