— А что же ты умеешь?
Парень с гордым видом открыл футляр, достал скрипку и, нежно поглаживая деку, благоговейно заявил:
— Я играю на этой скрипке! Это настоящий Страдивари. Есть на него паспорт…
— Скрипка! — так и ахнули мы. — Ты играешь на скрипке?
— Да! — подтвердил Кипарелли с гордостью. — Скрипка — это богиня музыки!
Мы так и захлебнулись от смеха.
— Ты, конечно, играешь на ней Баха, Бетховена, Чайковского и всяких других классиков, которых изучал в музыкальной школе?
— Да! — хвастливо заявил он. — Я буду пропагандировать произведения великих классиков музыки Земли на других планетах! От этой высказанной вслух гениальной мысли он улыбнулся и сразу предстал перед нами тем маменькиным сынком, которого еще вчера водили за ручку на занятия музыкальной школы.
— А ты знаешь, что на других планетах совершенно не терпят классики? — подбросил провокационную идею Попов.
— Этого не может быть! — фанатично возразил он, и обида за непочтение к классике вспыхнула в его глазах.
Тут и началось! Мы буквально навалились на его психику!
— Бедняжка! Ты не знаешь этого!
— Да тебя освищут при первых же звуках!
— Сломают скрипку!
— Забросают камнями!
— Снимут скальп!
— А совсем недавно аборигены на одной планете съели скрипача, вместе со скрипкой и нотами! — добил парня жутким аргументом Герман Еременко.
Мы с наслаждением наблюдали, как у Сергея пропала самоуверенность, и в глазах загорелся испуг. Поднявшись с кресла, со словами: «Я так мечтал о космических гастролях», он направился к выходу с намерением покинуть космобус. (Если бы мы знали тогда, чем мог обернуться для нас его уход!).
— До свидания, — жалобно промямлил он. И нам стало жаль его!
— Вернись! Сядь на место, — загородил ему дорогу Попов. (Если бы наш руководитель знал, что его словами движет само провидение!). — Ты вписан в нашу путевку и полетишь с нами!
Кипарелли покорно вернулся в кресло и тихо спросил:
— А вы мне разрешите выступить перед космической публикой? Хотя бы с одной маленькой пьесой? — он с мольбою поглядел на нас.
— А не боишься, что тебя освищут? Забросают тухлыми фруктами, гнилыми овощами?
— Ну и пусть! Только бы скрипку не сломали.
Мы посмеялись его ответу и, потрепав геройского парня по плечу, обещали при удобном случае дать ему возможность проявить себя в концерте.
Увлеченные розыгрышем Кипарелли, мы и не заметили, что время нашего старта давно истекло, а наш космолет все еще стоит на месте и никуда не летит.
Спохватившись, Попов в нетерпении надавил на кнопку «Вызов» и строго спросил: «Почему стоим?» В динамике раздался вежливый голос робота-диспетчера:
— Уважаемые пассажиры, по какой причине вы изменили время вылета?
Вопрос робота показался нам жутко бестактным, и мы грубо прокричали в ответ:
— Не задавай глупых вопросов! Давай взлет!
Вежливый робот опять:
— Диспетчер перевозок очень просит вас…
Но мы, прервав его, возмущенно заорали:
— Идиот! Нам некогда тебе объяснять! Давай старт!
Робот с настырной вежливостью продолжал спрашивать:
— Уважаемые пассажиры, очень прошу вас…
— Балбес ты, а не диспетчер!
— Осел электронный!
— Заткнись, дурак!
Мы с наслаждением выплеснули по адресу робота целый поток скверных оскорбительных слов. Надо сказать, тогда в моде было грубить обслуживающим роботам, обзывать их тупицами, ослами, дураками и прочими обидными эпитетами. В этом проявлялась месть человеческого инстинкта нашим помощникам за то, что электронные создания в миллионы раз быстрее и точнее выполняют человеческие обязанности да еще со сверхделикатностью и терпением независимо от погоды, — качествами, которые никак не давались людям за всю историю сервиса.
— Уважаемые пассажиры, робот очень просит вас…
Тут мы окончательно вышли из себя!
— Тупица запрограммированная!
— Балбес компьютерный!
— Мы сейчас гвоздь забьем в твою схему!
— Научись сначала работать, как человек, потом задавай свои дурацкие вопросы!
Видимо, аргумент с гвоздем дошел до сознания робота, вопросов больше не последовало, мы почувствовали, как отрываемся от Земли. Только после мы узнали, что «тупицы» и «балбесы» были мы, а не робот, потому как нам следовало лететь не на «Флоре», а на «Лире» и, вообще, не в ту сторону…
Взлетев в космос, мы постепенно успокоились от вежливости робота. А юный Кипарелли попросил рассказать ему что-нибудь интересное из нашей гастрольной жизни. Молодая душа требовала романтической пищи, и мы наперебой заливали ему о наших триумфальных успехах у инопланетных девушек. Сочинили, конечно, историю о встречах с космическими пиратами. В общем, мы несли ему откровенную мюнхаузеновскую чепуху, а он принимал ее за чистую монету и восхищался нами.
— Гордись, что попал в нашу компанию! — заявил ему Попов. — Твою физиономию напечатают в прессе вместе с нашей!
— Лучше не надо, — ответил на это он, чем поразил нас до глубины души.
— Ты не хочешь славы??? — прокричали мы.
И тут Сергей признался, что летит с нами космическим зайцем. Помогала ему в этом одна девушка из Космосконцерта, (и тут шерше ля фам! — подумала мы), которая уговорила администратора Дубоносова пойти на подлог, придумав историю с больной матерью. Если об этом узнают, его могут исключить из консерватории, чего он очень боялся, поэтому Сергей попросил нас не сообщать о его поступке на контрольной связи с Землей.
Пока мы весело потешались и дурачились над юным Кипарелли, космобус успел проколоть инвитационным импульсом, словно шпага мешок с соломой, пространство — время от Земли до Флоры. В салоне хрустально звякнул колокольчик и вспыхнула табличка «Посадка произведена».
Забрав музыкальные инструменты, в предвкушении горячей встречи с поклонниками «Дископопа» мы вышли из космобуса наружу. Но, к своему великому удивлению, ни толпы почитателей, ни представителя местной концертной организации мы не увидели. Нас это очень обескуражило. Но никогда не унывающий в любых ситуациях наш руководитель Попов сказал:
— Видимо, здесь не принято встречать артистов на космодроме, публика ждет нас в концертном зале, куда будем добираться сами.
Мы согласились с Вольдемаром и двинулись пешком на поиски сцены.
Погода стояла ясная, полное безветрие. А вокруг нас пышная, цветущая природа в тиши и тепле напоминала породистую сытую кошку, разнежившуюся на диване в солнечных лучах. Мы шли по тропинке цветущего поля и сбивали огромные, величиной с кулак, одуванчики, срывали красивые, словно выращенные садовником в оранжерее цветы. В конце взлетной площадки мы уперлись в огромный транспарант на котором в ярко-оранжевой строгости были начертаны правила поведения людей на местной планете. Категорически запрещалось: громко разговаривать, петь, воспроизводить музыку, рвать цветы,
