l:href='#n_7' type='note'>[7].
– Да, кстати, поговорим о ней. Какую роль вы ей отводите во всем этом деле?
– На мой взгляд, она исполняет некую символическую роль. Наподобие сребреников Иуды. Она должна была напомнить тому, кто ее получит, какой-то гнусный поступок. Это черная метка пиратов. Почему бы не предположить, что люди, враждебные Дакоста, считающие его предателем, похитили Аньес, заставили ее саму пометить этот билет знаменитой аббревиатурой и…
Он умолк.
– И?…
– Черт возьми! Это все. Мое воображение дальше не идет.
– Это уже кое-что. Скажите-ка, я забыл вас спросить, вы теперь устроились работать по какой части? Вы, случайно, не сочиняете телесериалы?
– Нет. Но в некотором роде я все же писатель.
– Мне следовало бы догадаться. Детективы?
– Нет…
Несмотря на свою озабоченность, он разражается хохотом.
– Представьте себе, что в тюряге, куда завела меня моя активная деятельность, я досконально изучил все, что когда-либо было написано о рыбной ловле, поскольку сам люблю закинуть удочку. Я написал трактат о рыбной ловле, один специализирующийся на этом издатель ее опубликовал, и я, наглый компилятор, если не сказать плагиатор, в достаточной мере пользуюсь авторскими правами, чтобы иметь возможность сидеть сложа руки и бить баклуши. Я много раз слышал, что у писаний такого рода имеются многочисленные читатели, и должен с удовольствием констатировать, что это правда.
– Во всяком случае, это замечательно,– смеюсь я.– Переход от вооруженной борьбы к рыбной ловле с удочкой!
Должно быть, эта колкость его обидела, он больше рта не раскрыл, и мы продолжаем наше путешествие молча, пересекая кварталы, которые я не узнаю. Потом в ночи вырисовываются знакомые контуры величественного акведука Арсо. Мы проезжаем поверху, и Дорвиль останавливается. Он проживает на улице Сен-Луи, в обветшалом домишке, это что-то вроде мастерской художника, в глубине узкого садика, вернее, как оказывается при ближайшем рассмотрении, заросшего травой дворика, зажатого между двумя доходными домами. Я следую за ним. Там он предлагает выпить на посошок, я принимаю предложение, это хоть как-то сгладит вкус абсента Дакоста; потом он передает предназначенные мне деньги. Попутно я спрашиваю:
– Этот предатель… он работал, как говорится, ради идеи или ради денег?
– Должно быть, ему заплатили. Ходили слухи… Я слышал, как называли сумму в пятьдесят миллионов… Но знаете, все эти вонючие сплетни…
– И когда все это случилось, разгром диверсионных групп «Омега»?
– В июне 1962-го.
– Июнь 1962-го… Вы обратили внимание, что дата выпуска билета, полученного Дакоста,– 2-6-62, то есть 2 июня 1962 года?
– Нет, я не заметил. И что бы это, по-вашему, могло значить?
– Может быть, ничего. Простое совпадение. Ладно. Ну что ж, я еще вернусь к этой зависимости, когда сочту необходимым! Вы подбросите меня до «Литтораль»?
– Разумеется.
Мы не обменялись больше и тремя фразами за весь оставшийся отрезок пути по спящему городу. Теперь я тоже потихоньку начинаю зевать. Я чувствую себя немного разбитым. Это, наверное, из-за абсента Дакоста… Дорвиль подвозит меня до гостиницы и возвращается к себе.
Дружище Брюера, должно быть, где-то потягивает свое винцо. Его нет на месте. Посыльный похрапывает в мягком кресле. Уважая отдых трудящихся, я сам, как взрослый, снимаю ключ с доски и, никого не потревожив, поднимаюсь в свою комнату, стараясь не нарушить покоя здешних мест.
Я открываю первую дверь, которая ведет в крошечный вестибюль, а затем и вторую, в саму комнату. И в тот момент, когда я ощупью пытаюсь нашарить место, где, по моим предположениям, находится выключатель, какой-то тип, от которого так и разит виски, выступает из полумрака, хватает меня за галстук, отчего у меня перехватывает дыхание, и отвешивает мне первоклассную затрещину промеж глаз. Каким же должен быть его удар, когда сей малый трезв как стеклышко! Я оказываю сопротивление. Довольно вяло, я его побаиваюсь. Никак не ожидал подобной встречи… Но вяло или нет, я его все же задеваю. Похоже, это не производит на него особого впечатления. В конечном итоге неожиданным резким ударом в затылок он отправляет меня на ковер подбирать мою шляпу. Колокольный звон в башке и тысячи искр из глаз. Светопреставление для Нестора. Я не слишком долго наслаждаюсь этим зрелищем и быстро хлопаюсь в обморок.
Добро пожаловать на родину!
Глава III
Наблюдатель, блондинка и вертикальный свидетель
Если Дакоста, мой клиент почти что поневоле, трудится на лесопилке, так это его полное право, однако это вовсе не причина, чтобы пускать мой череп под пилу. Разобравшись как следует, уясняю, что голову мою терзает не пила, а телефонный звонок. Светло, солнце, похоже, вовсю палит над городом, и я весь в поту. При полном параде, но без особой элегантности я возлежу на сбитом ковре точно в том месте, где шлепнулся в обморок. Должно быть, мой обморок плавно перешел в сон, а я того и не заметил. Да, такого со мной в жизни еще не случалось. Прогресс не остановить, как не заставить молчать телефон.
Я с трудом поднимаюсь, и ценой значительных усилий, а также точного прицела мне удается схватить трезвонящий аппарат.
– Алло! – говорю я, бухаясь на кровать.
– Здравствуйте, месье. Тут одна дама, которая…
– Отправьте ее обратно. Я не просил никаких дам.
– Извините, месье, но это она вас спрашивает. По телефону. Г-жа Ламбер.
– Ладно. Соедините меня с этой дамой. Алло! Нестор Бюрма слушает.
Я смотрю на свои наручные часы. Мне удается разобрать, что они показывают. Чуть больше десяти.
– Здравствуйте, дорогой мой,– модулирует приятное контральто с алжирским акцентом.– Это Лора Ламбер. У меня такое впечатление, что я вас подняла с кровати?
– Не совсем так. Но я был от нее очень недалеко. Как ваши дела?
– Похоже, что этот вопрос надо задать вам. Вы как будто слегка вялый.
– Я такой и есть. Резкая перемена климата, наверное, или абсент по рецепту Дакоста.
– Господи! Вы что, пили эту гадость?
– Да, но больше не буду. Клянусь головой Маризы Мелл.
– А кто такая Мариза Мелл?
– Разрушительница из фильма «Цель – 500 миллионов», который…
– Оставьте в покое ваших разрушительниц и перейдем к серьезным делам. Сегодня рано утром я позвонила Дорвилю, чтобы напомнить ему о том, что он должен встретить вас у поезда, а он мне сообщил, что вы уже приехали и даже уже обсудили дело с Дакоста поздно вечером.
– Точно.
– Я рада, что с вами дела не стоят. Из чего могу сделать вывод, что, как только ваше теперешнее недомогание пройдет, вы проявите немного больше мужественности, чем эти бесхребетные тряпки, Дакоста и Дорвиль. Уж им-то я припомню! Если бы я их не взгрела как следует, они бы до сих пор сидели сложа руки и ожидали невесть какого чуда. Я чуть с ними не разругалась, пока они решились вам позвонить.
– Да, мой аджюдан[8].
– Как? Что вы там бормочете?
