собакой совсем невелика, да кстати — и между собакой и человеком, но вот мух надо было бы отогнать.
Некоторые не переносят вида крови, как своей, так и чужой; говорят, что борода растет и после смерти, и волосы тоже, и ногти, в Египте все мертвецы превращаются в мумии из-за сухого воздуха и песчаной почвы, у многих мертвецов вдруг лопаются глаза, я впервые вижу настоящего мертвеца, нужно увести с луга хотя бы детей и велосипеды.
Умирают все по-разному: вчера он еще шагал пешком на собственных ногах, а теперь он — ничто и завтра будет меньше чем ничто; некоторые животные издали чуют запах крови, я и не знал, что у крови есть запах; одна женщина притворяется, будто плачет от жалости, не надо ее трогать, этот мертвец — сущий пустяк, всего лишь оптический эффект, он нам просто мерещится в жару.
Можно немного и пошуметь перед вечной тишиной, да нет — не тишиной, а вечным хладом; надо бы спросить у священника. Так ведь священнику известно об этом не больше, чем нам: кто его знает, есть ли на самом деле вечность, не стоит строить особых иллюзий насчет смерти, мы и над ней можем слегка пошутить.
БОЛТАЙТЕ, БОЛТАЙТЕ,
пока вы живы, когда умрете — уже не поболтаете.
Некоторые уходят с луга, но приходят другие: владельцы близлежащих домов и вилл, слуги, садовники, поденные рабочие. Джузеппе, дружище, что ты такое говоришь? В этих местах нет ни домов, ни вилл. Если их нет, то можно построить, достаточно иметь немного раствора и кирпичей, некоторые фирмы строят дома из железобетона, а некоторые из блоков — за два месяца подводят виллу под крышу. Еще месяц — на внутреннюю отделку. За хорошую плату можно получить также теннисный корт и бассейн — фирма «Эстер Уильямс» сооружает освещенные бассейны из пластика. Они очень изящные. Можно заполучить и посыпанную особым песком площадку для игры в шары. А большие деревья — эвкалипты, олеандры, липы и римские пинии — скроют виллу от любопытных глаз.
Джузеппе, дружище, в этих краях нет деревьев. Если нет, можно их посадить, достаточно обратиться к таким фирмам, как «Сгараватти» и «Анселоне», они пересаживают и многолетние деревья, им даже удалось пересадить несколько вековых деревьев. Эти две фирмы все берут на себя, у них есть машины, краны, экскаваторы, — словом, все что нужно. Деревья продаются с гарантией, иначе говоря, покупатель платит, когда деревья уже прижились, а не приживутся, то и лиры платить не придется.
Таким способом можно насадить парк или рощу пиний, превратить Павонский край в лес. В этом лесу будет не так жарко, воздух станет свежим, потому что эвкалипты поглотят все вредные примеси. Листва здесь столь густа, что солнце с трудом проникает в эти африканские джунгли. Тут растут самые странные на земле растения. В котловинах образовались маленькие озера, где рыба так и просится на крючок, а в листве неугомонно щебечут самые причудливые птицы. Под деревьями растут огромные яркие цветы, такие же как в
ЗЕМНОМ РАЮ.
Понятно, водятся там и змеи, и разные животные; огромные пауки, которые плетут паутину между деревьями, и еще — гигантские муравьи, двигающиеся точно солдаты, строгими колоннами. Надо быть очень осторожным, если не хочешь, чтобы тебя съели эти муравьи, они очень прожорливы.
У обочины дороги неподалеку от луга останавливается очень длинная и очень черная машина, из нее вылезает старик, а за ним — шофер, он идет следом за стариком и говорит:
— По такой жаре и солнцу вам нельзя ходить пешком, синьор адмирал, у вас же слабое сердце.
А адмирал отвечает:
— За меня не беспокойся, мое сердце не знает страха.
Словом, он говорит как Библия, недаром там сказано: «Готово сердце мое». Но тогда шофер говорит: что, черт побери, делать адмиралу на лугу? Место адмирала — на море.
Полицейский наклонился и стал разглядывать что-то в траве, потом поднял свою находку платком. Нередко полиция прибегает к носовому платку, чтобы не стереть отпечатки пальцев — они крайне важны для поимки убийцы. Полиция хранит таинственное молчание, но все равно стало известно, что она нашла в луговой траве нож. Возможно, это нож убийцы, — ответ дадут отпечатки пальцев, если они сохранились, но это точно не мой нож, я не ношу ножей, у меня в жизни не было ни одного ножа. Я даже не знаю, как он выглядит.
Желтые цветы дрока — в пятнах алой крови; как видно, кровь брызнула далеко; об этом, конечно, напишут газеты. Преступление нужно воссоздать во всех подробностях, поэтому полицейские распластались на земле, потом вскочили, бросились наутек, вся сцена убийства воспроизводится с самого начала, и время точно проверяется по часам, — а что, собственно, проверять? Объяснение такое: двое поссорились на лугу, потом подрались, и убийца укокошил убитого. Случилось все это ночью. Я всегда говорил:
НОЧЬ — СКВЕРНОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ССОР.
Но вернемся к ножу. Какой он марки, точнее, где его сделали и в каком магазине продали? Остались ли отпечатки пальцев? Ведь иной раз убийца, прежде чем совершить преступление, надевает перчатки. Полиции нелегко придется. В этих краях ножи продаются во многих магазинах, а возле Латины есть даже фабрики, выпускающие ножи.
Вокруг Латины — индустриальная зона, где в годы бума возникло много заводов и фабрик. Они производят всевозможные предметы: проволоку, изделия из пластмассы, стиральный порошок, медикаменты, ванны, электроприборы, а также ножи, отдельно и в наборе. Все эти фабрики связаны одна с другой, то есть они поставляют друг другу отходы производства и из них выпускают новую продукцию, снова собирают отходы и снова выпускают продукцию, и так без конца. Они ни пылинки не бросают на ветер. Поэтому почти все эти заводы именуются:
«Знаменитый завод, выпускающий то-то и то-то, а также побочную продукцию».
Побочная продукция — это и есть отходы производства.
И теперь, когда бум кончился, эти заводы продолжают работать и шумно рекламируют себя самих и свою продукцию. У дорог стоят крашеные щиты: «Древопласт», «Металлофер», «Суометалл», «Железо — бетон», «Металлтекс» и тому подобные. Эти рожденные бумом заводы и фабрики производят немыслимые гибриды из дерева, металла, пластмасс, синтетического волокна. Говорят, мы в первых рядах технического прогресса и производим такое, чего ни одна другая страна не производит. Например, один рекламный щит гласит: «Дождь, акционерное общество «Бертолаза» — это название фабрики, поставляющей искусственный дождь в любое время года; а вот «Понтина — чердак» сооружает чердаки старинные и новейшего типа; ну а сцепления Бертолацци — лучшие в мире. Есть и завод, производящий тормоза мгновенного торможения, и фактория «Овоит», поставляющая свежайшие куриные яйца, производимые индустриальным методом. Но в ста метрах от фактории у конкурента «Овоита» можно купить яйца, только что снесенные курицей. В годы бума эти заводы и фабрики творили чудеса, да и сейчас их творят. «Супертенакс», «Сверхфлюид», «Макситекс», «Оптифон Экстрафлекс». Один из рекламных щитов гласит: «СРЛ — гордость Юга», другой: «ЛИО — лучшее итальянское общество». Лучше кого оно? Нельзя ли выражаться яснее? Есть заводы, производящие целые линии, и заводы с высокими сводами, производящие другие заводы; иными словами, из одного завода рождается другой — целая цепь заводов. Теперь, когда машины ринулись на штурм, их не остановишь.
Есть фабрика волос льняного цвета, то есть ремесленники, объединившиеся на промышленной основе. Встречается немало заграничных заводов и фабрик: американская «Эбботт», немецкая «Лоренц» и даже «Витербская эмаль»; и все говорят: «Что ей делать в Латине? Почему бы ей не вернуться в Витербо, мы в этой эмали не нуждаемся. Лучше им снова перебраться в Витербо». А генуэзский сталелитейный завод почему не возвращается в Геную? Лучше ему вернуться в Геную.
