компрессию лично. Сколько там вам положено? Неделю? Бьюсь об заклад, что вы не сможете отличить ее от реальности! Кстати, Уильям Буардес включился в систему за пять дней до своей физической смерти, и за эти пять дней прожил огромную жизнь! И прожил ее здоровым человеком!
– В одиночестве? – нахмурился Кидди.
– Это его тайна, – успокаивающе подмигнул Котчери. – Но он мог найти там себе компанию, уверяю вас. Кстати, банальное подключение компрессии к системе опекунства Земли позволит создать иллюзию нашей родной планеты и даст возможность любому из нас жить в этой иллюзии, как в реальном мире, и общаться почти с реальными людьми. Более реальными, чем эти собеседники в разговорниках. Более реальными, чем киберразвлечения с симуляторами. По крайней мере, с теми, кто носит или носил контрольный чиппер на запястье. Но пока это почти невозможно. Этические проблемы возникают, знаете ли! Заманчиво поквитаться со смертельным врагом, будучи уверенным, что наяву с ним ничего не случится? Заманчиво заслужить благосклонность девицы, которая в реальной жизни не заслуживает долгого ухаживания? Да. Я мог бы гарантировать почти стопроцентное соответствие! Вам ли не знать возможности опекунства? Но это все баловство, которое всего лишь демонстрирует безграничные возможности нашего продукта! А теперь представьте, что десятки обреченных людей получат в дар долгую и яркую жизнь. Скольким нам придется отказать за эти десять лет испытаний? Сколько их умрет за эти десять лет, не испытав счастья ощущать себя здоровым? Ведь, несмотря на те чудеса, что совершают врачи, они все еще не всесильны! Уверяю вас, Уильям Буардес думал не только о себе, когда занимался научными изысканиями!
– Я был знаком с ним, – процедил сквозь зубы Кидди.
– Я знаю, – улыбнулся Котчери. – Мне рассказывал о вас… Стиай Стиара. В восхищенных тонах, кстати. Да, ваша девушка… Магда… согласна, что вы эгоист. Конечно, она не признала этого прямо, но я спросил ее, что может удерживать такую красавицу возле такого, простите меня великодушно, чудовища? Ведь старший инспектор Кидди любит только самого себя. Бережет только самого себя. Да и всякий человек без недостатков – это чудовище для окружающих, не находите? А уж тем более себялюбец! Она ответила, что готова с этим смириться, поскольку готова быть частью вас, а значит попадать в сферу вашей любви к самому себе.
– Послушайте, Котчери, – Кидди глубоко вдохнул и мысленно досчитал до пяти, чтобы успокоиться. – А вы подумали, что тот… предполагаемый молодой парень, который на два года уйдет в компрессию, чтобы получить нужную специальность, вернется оттуда другим человеком? Вы подумали о том, что он может забыть о своей девушке? Вы подумали о том, как может измениться жизнь человека с учетом новых возможностей?
– Два года – это ведь не восемь лет? – ухмыльнулся Котчери. – Прогресс – это прежде всего новые возможности! К тому же, что помешает тысячам молодых парней и девчонок посетить компрессию за день до бракосочетания, чтобы избежать скоропалительных решений? Вы способны придумать более гуманное испытание чувств? Сколько семей мы сохраним таким образом, Кидди! Вы представить себе не можете!
– А если там, в состоянии компрессии, там, в этой качественной иллюзии, человек раскроет свои худшие стороны? Что вы там говорили о смертельном враге? О привлекательной девице? Если он будет убивать и насиловать? Вы не боитесь, что человек, окруженный реальными, но программируемыми фигурами, соблазнится вседозволенностью? Он может перенести ее и в реальность!
– Я мечтал бы об этом! – восторженно прошептал Котчери. – Да, оператор компрессии не может в режиме реального времени контролировать поведение клиента, если, конечно, он не отправлен в иллюзию вслед за ним, но сама система не дает сбоев! Она вычленяет любые противоправные действия клиентов и выделяет их в отчете! Система сверхнадежна! Разве вы сами не убедились в этом месяц назад? Помните психопата Макки, который пытался повеситься в компрессии на четвертом году срока? Система сама не только сгенерировала его выздоровление, но просигнализировала нам об этом! Уверяю вас, Кидди, система вылечила бы Макки, даже если бы он отрезал себе голову! И если бы Макки, находясь в компрессии, убил бы кого-нибудь, мы бы узнали об этом первыми и, не рискуя настоящими жизнями, отправили его в суд для продления срока заключения! Ответственность за виртуальную агрессию еще никто не отменял!
11
– Ты нашла работу? – спросил Кидди, когда пришла пора подниматься с постели, принимать душ и разговаривать, чтобы заполнить вдруг напомнившую о себе пустоту. – Или вернулась в академию? Помнится, ты хотела возобновить преподавательство?
Моника замерла, бросила полотенце на пол, стянула волосы лентой, спросила:
– У тебя кто-нибудь остался там?
Кидди вздохнул, шагнул к столу. На матовой поверхности лежали капсулы симуляторов, шайба разговорника.
– Где блок-файл Михи? – Кидди посмотрел на Монику через плечо.
Она наклонила голову, словно прислушивалась к его голосу, собрала на груди халат и шагнула в арку коридора.
– На завтрак рыба! Ведь ты любишь рыбу?
– Люблю, – пробормотал Кидди и крикнул в ответ: – Где вещи Михи? И как, черт возьми, это произошло?
– Кидди! – донесся голос Моники. – Красное вино с рыбой – нормально?
– Включи музыку! – повысил голос Кидди. – Ту, что любил Миха!
Она не ответила, но вдруг запахло дождем и раздающееся с кухни громыхание затихло. Зазвучала музыка. Именно ее и хотел услышать Кидди. Невидимый музыкант теребил гитарные струны и пел тонким голосом что-то непонятное, наверное, вовсе бессвязное, но все издаваемые им звуки, дыхание, скрип струн, когда он перемещал вдоль грифа ладонь, – все это вместе всякий раз заставляло Миху замирать и затаивать дыхание.
– Вот! – говорил Миха. – Вот! Так звезды шелестят, Кидди, как поет этот парень! Он умер в двадцать семь! Нам уже всем по двадцать семь, скажи, мы создали хоть что-то, что оставит о нас память? Это по- настоящему, Кидди, понимаешь? Ну, как первый секс!
Да. Тут возразить было нечего. Первый секс однажды случился у каждого, и ни у кого он не был первее остальных, независимо от метки в календаре.
Кидди стряхнул накатившее на него оцепенение, положил палец в центр шайбы разговорника. «Пароль», – раздался в голове знакомый голос. «Моника», – наугад сказал Кидди. «Разблокировано», – как показалось Кидди, с сожалением произнес Миха, и Кидди немедленно спросил:
– Что случилось с Михой Даблином?
– Его погубил Кидди Гипмор, – раздалось в ответ.
– Еще раз! – Кидди почувствовал, что у него взмокли ладони. – Что случилось с Михой Даблином?
– Его погубил Кидди Гипмор, – упрямо ответил разговорник.
Чиппер задрожал и в ушах послышался голос отца:
– Кидди! Дорогой мой! Малыш! Ты где? Почему не сообщил, что прилетаешь? Вещи прислали из космопорта!
– Папа, привет! – постарался бодро ответить Кидди. – Хотел сделать тебе сюрприз! Но вот… тут оказалось, что Миха… умер.
– Да, да, я знаю, – забился в ушах тонкий отцовский выговор. – Я знаю, Моника сообщила мне. Очень жаль. Он был лучшим среди вас, Кидди, лучшим. Когда ты появишься, сынок? Что это за компрессия? Я видел тебя в выпуске новостей. Не меньше десятка репортеров с утра уже наведывались ко мне, Кидди! Они были очень назойливы, мне даже пришлось пригрозить им полицией! Расскажи мне об этой компрессии, сынок! Эти репортеры далеко не убрались, они теперь дежурят на парковочной площадке и у лифта внутри здания. Это правда, что вместо наказания теперь преступников будут укладывать спать? Там еще что-то говорилось о продлении жизни, ты мне все расскажешь?
– Непременно, – пообещал Кидди. – Я появлюсь, как только смогу.
Отец заговорил еще о чем-то, но Кидди сбросил линию и шагнул в кухню.
Моника торопливо вытирала слезы. Кидди сел напротив, протянул руку, чтобы коснуться ее предплечья, она вскочила и вытащила из автомата исходящие паром блюда. Кидди сорвал с розовой мякоти тонкую пленку, втянул сладкий аромат, потянулся за бутылкой.
– Я сама, – прикусила губу Моника, неуверенно плеснула в бокалы, не дожидаясь Кидди, глотнула,
