часть!
– Ты смотри! – покачал головой майор. – А наш-то пострел везде поспел. Саблю-то не у того ли мясника отобрал?
– Нет, – дернул подбородком Павел, – у того другой клинок.
– Что ж, – хмыкнул майор, – вопрос насчет барахла пока снимается. Саблю убрать можешь – тут я на эксперта не потяну, но кое-что и у нас есть.
Он выложил перед собой такой же прибор.
– Газоанализатор? – уточнил Павел.
– Называй как хочешь, – оскалил зубы майор. – Нейтрализатор, пеленгатор, терминатор. Обычно его называют «тор».
– Кто называет? – прижался грудью к столу Павел. – Что за существа те, кого я недавно считал людьми? Могут ли люди таять, исчезать? За каким чертом я сдался этому мяснику с тесаком, этому взрывателю?
– Есть версии? – стер с лица улыбку майор.
– Ничего в голову не приходит, – признался Павел. – Муть какая-то клубится. Либо месть за что-то, совершенное моим отцом, либо долг какой-то пытаются с меня взыскать. Обкладывают теми же взрывами и кровью, загоняют в угол, что-то выдавить из меня хотят. Только нет у меня ничего. Нечего из меня выдавливать!
– Загоняют, загоняют, а загнать не могут, – пробормотал майор.
– Смогут рано или поздно, – ответил Павел. – Я же дилетант. Сегодня среда? Четверг уже? А началось все в пятницу. В четырнадцать часов двадцать две минуты. Нет, с утра еще было сообщение от вас, что уезжаете на пару дней. Но в четырнадцать часов двадцать две минуты что-то произошло. Что именно?
– Война началась, – процедил сквозь зубы майор. – Маленькая, но тяжелая и кровавая война. И твоя Томка в ней не последний боец. Но это между нами, а официально – был объявлен карантин. В четырнадцать часов двадцать две минуты Томка объявила карантин. Специально смотрела на часы. Нравится ей все страивать – два, два, два.
– Какая война? – не понял Павел. – Какой карантин?
– Общий, – объяснил майор. – На всей Земле. Я ж тебе говорил о шарике. Слушай, я все-таки выпью. Конечно, и не такое видели, но сегодня я переволновался. Официант! Ты саблю-то убери свою, парень, убери. И тор прибери тоже. Ничего, привыкнешь еще. Без скрытности в нашем деле никуда.
45
– А подробней? – спросил Павел, когда майор один за другим отправил в глотку два стакана крепленого вина.
– Подробностей хочешь? – усмехнулся майор. – Подробности я как раз у тебя хотел узнать. Ты же у нас на переднем крае.
– Не понял, – выпрямился Павел.
– Ты только не дергайся попусту, – вздохнул майор. – Ты ведь, наверное, подумал, что свихнулся? Еще бы! Твари, внешне похожие на людей! Типы, которые исчезают! Я бы уж точно подумал, что свихнулся. Однажды и подумал так. Хотя кто его знает – может быть, и свихнулся… Но проблесками, – майор с кривой усмешкой постучал себя по лысому черепу, – я пока еще соображаю.
– Подождите… – хлопнул ладонью по столу Павел. – Что за война? Кто с кем воюет? Что за карантин? Почему на всей Земле?
– А ты хочешь сказать, что можно было бы ограничиться карантином в Москве и окрестностях? – поднял брови майор. – Нет, пока что вся эта хрень и в самом деле вокруг Москвы вьется, но карантин объявляется по всей планете. И не правительством, приятель, и даже не ООН. Эти все структурки не в курсе, поверь мне. Они в лучшем случае отметят где-то, что был такой странный тип – Паша Шермер, – странно жил и странно погиб. Шучу я. Карантин по всей планетке, а аномалия лечится по месту. Экстренными мерами!
– Аномалия – это я? – понял Павел. – А экстренные меры – убийства и взрывы? Карантин, насколько я понимаю, при болезни объявляется? Так что же, выходит, я и есть эта самая болезнь?
– Да что ты все про себя-то? – Майор достал сигарету. – О людях бы лучше подумал. Я ж тебе сказал – война. А война такое дело… Ты раньше времени-то в истерику не впадай. Попал, как кур в ощип, ну так не ощипали же еще?
– Кто с кем воюет? – громко прошептал Павел. – На чьей стороне вы, Томка? На чьей стороне эти?..
– На чьей стороне… – повторил последнее слово майор. – Какая разница, на чьей стороне воевать? Главное – за что. Ладно, слушай сюда. Ты кое на что годным оказался, хотя и не ожидал я от тебя прыти, однако вон тор сумел у жнеца отнять – не было такого еще пока, ну да ладно. Не перебивай, слушай. Скажем так, есть две стороны. Одна – как раз те, что тебя пасли. Другая – я, Томка, жнецы, что на тебя нападали. Да, нападали, дорогой. А что ж им делать, если от тебя фон порой идет, как от нечисти? Работа у них такая – нечисть давить. Не зашибли тебя – радуйся и не обижайся. Те, что тебя пасли, – не люди. Но ты ведь и сам это разглядел? Но маскируются они под людей. Классно маскируются. Тор их не распознает. Хотя и жжет. Но жжет только подраненных или мертвых, так-то они стойкие. Хотя черт их знает. Так вот, они должны быть уничтожены. Чтобы их не было. Земля – для землян. Они – как зараза. Поэтому – карантин. Понятнее стало?
– Откуда они? – прошептал Павел.
– Издалека, – пожал плечами майор. – Не будем уточнять, но издалека. Отсюда не видать. Я и сам не все знаю. Но враг серьезный. Умный. Попробуй вот смени личину… Можешь и не пытаться. А они… Сегодня вот в конторе засели, а завтра и в Кремль заберутся. Что? Не следовало объявлять карантин?
– А что им здесь нужно? – не понял Павел.
– Ты, – жестко сказал майор. – В конкретном случае – ты. А других случаев я и не упомню. Но ты не сам по себе, а как сын своего папеньки. Тут ты угадал. Уж не знаю что и как, не мое дело, но то ли натворил он что, то ли украл, но ищут они что-то. Ищут, копаются, изобретают… разное. Ты оглянись назад-то! Где твой дом? Где твоя квартира? Где твои родные? Ни о чем не говорит?
– Но у меня ничего нет! – прошептал Павел. – И не было! Чего им надо?
– Да ты сам можешь не знать, есть у тебя что или нет! – ударил кулаком по столу майор.
– А этот… в сером костюме? – спросил Павел. – Который исчезает? Жнец? Как это делается?
– Как тебе сказать, – нахмурился майор. – Он ведь не один такой, хотя тот, у которого ты тор отнял, вряд ли скоро появится: не приветствуется ротозейство. Жнец, конечно, не исчезает никуда. Его с самого начала нет. Он как агент высокого класса. Как самолет-беспилотник. Сидит где-то в тайной конторке среди таких же, дежурит, смотрит на экран, ждет, как пеленг выдаст сигнал о нечисти. Потом надевает на голову колпак, и вот уже его картинка, да еще с некоторой долей твердости, появляется там, где надо. И делает то, что надо. Служба! Хотя и не всегда удобно так, но для таких случаев, когда неудобно, есть, к примеру, я. Может, и еще кто. Но у серого, как ты говоришь, есть и преимущества. Стрельнешь в такого, ножом пырнешь – он, конечно, почувствует, но по-любому отделается синяком. Сбросит с головы колпак да пойдет зеленкой мазаться. А вот если в нас с тобой пуля попадет…
– А этот… тор? – не понял Павел. – Как он передается?
– Ты меня о тонкостях не спрашивай, – поморщился майор. – Передается как-то. Он же не живой! Мне- то передали в свое время. Или думаешь, что я в оружейку за ним ходил? Я про телевизоры-то перестал понимать, когда они плоскими стали, а ты про «как оно передается». Еще спроси, от чего тор заряжается. Да хрен его знает! От чего-то! От магнитного поля, от ветра, от утреннего перегара. Работает – пользуйся! Я про себя знаю, что я реален, и знаю, что и я жнец, пусть и низшего разряда, можно сказать, вольнонаемный.
– Почему жнец? – не понял Павел.
– Потому что жну, – отрезал майор. – Как твоего якобы дядю, к примеру! Вот этими руками машину его с колодок спихнул. Не было у меня тогда еще тора.
– Так вы, выходит, тоже меня пасли? – прохрипел пересохшим голосом Павел. – А Томка?
– Томка? – переспросил майор и поморщился как от боли. – Томка – умница, но баба. Со всеми вытекающими. Оттого и страдает. Должна была присмотреть за тобой, разобраться, как так, вроде обычный человек, а порой звенишь на пеленге, словно пакость какая! Я так думаю, что папка твой тоже вроде обычного человека был, может быть, даже вольнонаемный у этих… чужаков, как я, но с другой стороны. Короче, когда кого-то пасет враг, невольно и сам пасти будешь. Просто так ничего не делается. Пасут –
