слушается его. Он не спрашивал себя, отчего не болит колено и левая нога послушно упирается в землю. Лишь слегка дрожит от слабости, но слабость это не боль. Зиди вообще ни о чем не думал, даже о том, что Рич явно едва удерживает себя от беспамятства. Он только чувствовал ее слабость и надвигающуюся опасность.
– Не знаю, – ответила она, но Зиди не услышал ни звука. Он угадывал ее слова по губам.
– Мертвые… Эти мертвые не опасны. Они уходят в падь… Не знаю зачем. Опасность здесь… и не здесь.
Зиди вновь шагнул к мертвецу, чтобы забрать меч, но Рич едва заметно мотнула головой:
– Нельзя. Ничего нельзя брать, иначе нам не выбраться отсюда. Я слаба, а от тебя хозяин вещи не отстанет, пусть даже ты порубишь его на куски.
– Но у меня только это! – Баль стиснул рукоять ножа.
– Этого хватит… Положи нож на лавку, накрой моим платком и прижми ладонью рукоять к камню. Жди и слушай меня.
– Ты будешь колдовать?
– Ты…
Снаружи донесся скрип. Звук был столь омерзительным, что, еще не видя его источник, Зиди почувствовал ужас. Тяжелое тело ползло по камням, терлось о стену склепа, шуршало мерзлыми песчинками.
– Лучше бы это был мурр. – Рич попыталась улыбнуться. – Но ничего. Эта тварь сама поможет нам против себя. Не шевели рукой, пока я не скажу.
Зиди стиснул рукоять ножа сквозь ткань и медленно поднял глаза к потолку склепа. Через четыре оконца в крошечном куполе на него смотрели четыре глаза. Они вразнобой моргали, так, как моргают древесные ящерицы, поднимая прозрачное веко снизу и смачивая глаз слизью. И эта слизь капала на мертвеца, наполняя склеп уже не запахом тления, а невыносимым дурманом гнили и брожения.
– Гнилух, – обессиленно прошептала Рич. – Он уже проник тебе в голову, держись. На самом деле у него нет глаз. Это ты наделил его глазами. Смотри на погребальный стол… И это тоже делаешь ты. Это делает твой ужас. Твои опасения. Твой страх…
Мертвец на плите шевельнулся. Вздрогнули истлевшие сапоги, левая рука отпустила рукоять меча и медленно двинулась к краю плиты.
– Не шевелись, – через силу выдохнула Рич. – У тебя было когда-нибудь любимое оружие? Такое, чтобы рука тосковала по нему? Чтобы ты с закрытыми глазами узнал, коснувшись его? Вспомни. Как пальцы ложились на рукоять. Как острая кромка рассекала воздух. Как входила она в тело врага, конечно, если тебе приходилось сражаться этим оружием. Вспомни, когда ты впервые взял его в руки. Вспомни, когда ты расстался с ним и представь, что оно сейчас с тобой.
Зиди смотрел, как, поблескивая каплями слизи гнилуха, медленно поднимается с камня мертвец, но слушал слова Рич… Он видел, как высохшие пальцы стискивают рукоять древнего меча, как опускаются на пол ноги, выпрямляется спина и поворачивается в его сторону безглазая голова, но слушал слова Рич… Он вдыхал невыносимую вонь, разглядывал выползающий из ножен серый клинок, но слушал слова Рич… Он смотрел на состоящий из клочьев тлена, но не разлетающийся прахом плащ, ужасался серой кости выпирающих ключиц поднимающегося на ноги врага, но слушал слова Рич… И когда вторая рука мертвеца легла на рукоять меча и серый клинок взлетел к четырем глазам гнилуха, чтобы опуститься на голову Зиди, тот одним движением знаменитого бальского меча, который непостижимым чудом оказался у него в руке, рассек противника пополам, перерубил падающий на пол древний клинок у гарды, вскочил на ноги, наступил, раздавливая в прах покатившуюся в сторону голову, прыгнув на стол, дотянулся и вонзил меч в один из зрачков.
Гнилух зашипел, как прорвавшийся горн. Он заскрипел, как оставленная под весенним ливнем и рассохшаяся скамья. Он завизжал, как попавшая под копыто коня собака, и с грохотом, словно мешок угля, свалился куда-то к подножию склепа.
– Повезло, – прошептала Рич, прислушиваясь к удаляющемуся скрипу.
– Почему же? – не понял Зиди, ошеломленно разглядывая меч, который не держал в руках столько лет! Длинная чуть обожженная ореховая рукоять, синеватая с серебряной жилой сталь. Неужели его колючка вновь вернулась к нему?
– Если гнилух орудует в склепах, значит, прочей нечисти до утра не будет, – попыталась улыбнуться Рич.
– Откуда меч? – Зиди несколько раз взмахнул клинком перед собой. – Я простился с ним много лет назад! Эмучи вручил мне его, когда я победил на первом турнире, и забрал, когда мой путь воина прервался. Перед тем как Креча…
Баль поднял голову. Рич смотрела на него с едва заметной усмешкой.
– Перед тем как молодой и бравый Седд Креча забрал лучшего воина Эмучи в обмен на десяток никчемных баб? Это не тот меч, Зиди.
– Тот! – воскликнул баль.
– Тот меч все еще там, где его оставил Эмучи, – через силу улыбнулась Рич. – А этот меч создал гнилух. Он лепил его так же, как лепил из твоих страхов противника. Посмотри под ноги!
Зиди опустил голову и вздрогнул. Рассеченный ударами меча труп, разрубленный меч валялись у основания каменного стола, но на пьедестале по-прежнему лежал все тот же мертвец. Разве только плащ рассыпался в пыль там, где в стол упирался сапог Зиди.
– Мне все это снится? – Воин недоуменно посмотрел на Рич.
– Уморил! – зашлась в болезненном смехе девчонка. – Ты хочешь, чтобы я ответила на вопрос, на который не смог ответить никто из великих магов? Одно скажу точно, я тебе немного помогла, и этот меч, так же как и разрубленный двойник нашего мертвеца, будут существовать в реальности, пока мы не выберемся из Суйки. Или пока нас не убьют!
– Зачем ты напросилась со мной? – поморщился Зиди. – Заплатить пятьдесят золотых проводнику, которого беспрерывно надо спасать, лечить?.. Что ты сделала с моей ногой?
– Я сшила твои сухожилия, – прошептала Рич. – Одно заменила прядью мышцы из твоей икры. Но ты не воспринимай это как чудо. Немного умения и немного опыта. Никакая магия не способна так быстро заживить рану. Ты провел бы в постели два месяца, но покрывало смерти помогло тебе. Старая песенка оказалась правдивой. Когда сдергиваешь покрывало смерти, прежние болячки и недуги исчезают, потому что все они – часть настоящей смерти, что идет за каждым из нас!
– Почему бы тогда не лечить таким образом больных или раненых? – не понял Зиди, спустившись с пьедестала и с недоверием ощупывая ногу.
– Потому что не всякий выдержит такое лекарство, – беззвучно рассмеялась Рич. – Один из полусотни. Ты жив только потому, что я помогала тебе. Потому что не всякий возьмет в рот лепесток смерти. Скажи, если бы ты видел, как я срезаю подушечку большого пальца с ноги убитой ведьмы, делю ее пополам и кладу один кусочек себе под язык, ты бы последовал моему примеру?
Зиди судорожно сглотнул.
– Кроме всего прочего, за это приходится дорого платить. Мне пришлось платить…
– Чем же? – нахмурился Зиди.
– Собственной жизнью, – усмехнулась Рич. – По годику-полтора за каждый день под покрывалом. За каждый твой день и за каждый мой день.
– Разве ты не могла взять в оплату время моей жизни? – потрясенно выдохнул баль.
– Мне холодно, Зиди, – прошептала Рич. – Там, в мешке, масляная лампа. Мех с вином. Еда… Трудно есть, когда стоит такая вонь, но убрать я ее не могу. Я сейчас вообще ничего не могу. Надо поесть – утром нам идти дальше.
– Почему ты не взяла в оплату время моей жизни? – повторил вопрос Зиди.
– Я не смогла. – Рич посмотрела ему в глаза. – Я попыталась. Ничего не вышло. Твоя жизнь слишком коротка.
Глава одиннадцатая
– Пора! – Отег встряхнул Тируха и сунул ему в руку жгут вяленой рыбы.
Маг открыл глаза, потянулся, разгоняя холодную ломоту в том боку, который был отвернут от печи, и
