перевести, без блока управления в грязь или в воду лучше не лезть. Но панель отключать пока не будем: вдруг запустится еще. А спутник-то над Моросью вовсе не отзывается. Файк! — обернулся Пустой к сборщику, который тяжело дышал, уцепившись за стенные скобы, — слышал, что ватажников в Мороси полно, — за счет чего они живут?
— Полно не полно, а опасаться надо, — с усилием выговорил Файк, — Деревеньки есть. Говорят, что в развалинах Рода целые крепости устроили местные, и переродки, и прочие, почти нормальные, которые себя чистыми зовут, ну а ватажники щиплют понемногу то от тех, то от этих. Там даже рынок, говорят, есть, а где торговля, там и торговцы, а где торговцы, там и монетка. Только дело не в количестве народу между пленками. Дело в привычке. Люди ко всему привыкают. А уж всякая мерзость… При случае каждый ватажником стать может. Некоторые на дорогах сидят, плату за проход требуют, некоторые грабят и тех, кто ходит, и тех, кто требует. Хотя те, кто берется за разбой, кто не боится между пленками шастать, совсем без бога в голове. Ходят слушки, что такое себе позволяют… ордынцы ангелами покажутся. Да и крепкие уж очень. Особенно если из переродков. Каждый десятка ордынцев стоит. И оружие у них есть. С другой стороны, и обычные селяне не подарок. Нас тут редко где жалуют. Мы тут вроде как стервятниками, падальщиками считаемся. Поэтому и далеко не ходим. За первой пленкой пасемся в основном — там почти нет никого. Сухо очень. Воды мало.
— Город, говоришь? — словно очнулся Сишек, — То есть что-то вроде Поселка? А трактир-то там есть?
— Доберись сначала до города, — просипел Файк, — Я в жизни бы туда не сунулся. Там и без нас есть кому развалины шерудить.
— Подожди! — не понял Хантик. — Ты что, Файк, будешь мне тренькать, что там, к центру Мороси, целый город сохранился? С трактирами и рынком? Ерунда. О развалинах слышал, о том, что народу там хватает, слышал, но чтобы городом народ по-прежнему жил…
— Городом не городом, но народу там если и не пропасть, так очень много, — огрызнулся Файк, — Знающие люди говорили.
— Горазды все болтать попусту, — махнул рукой Хантик, — Вот чего не люблю, так болтовни. Город! Развалины — да, наверное, с полсотни каких-нибудь ватаг, которые друг друга режут. Переродки по подвалам сидят. А то, что свет из твоей машины, Пустой, не бьет, так оно даже и лучше. Нечего нечисть всякую на свет манить. И что за спутник не отзывается? Опять, что ли, Горника будем ждать?
— Мы его пока и не ждали, — ответил Пустой. — Горник сам нас ждал у валуна. Но подождем и его после первой пленки. Кое-кого навестим, а потом в условленном месте и подождем. А спутник — это такая машинка светлых, что летает в небе. Очень высоко. Ее и не разглядишь отсюда. Но приборы ее видят. Видели, точнее. Теперь — нет. Ни один прибор не откликается. А вот когда откликались, удалось нам через этот спутник посмотреть на Морось сверху. Так что кое-что разглядели. Смутно, сквозь туман, но разглядели. Через пару миль после пленки начнутся холмы, а потом низменность чуть ли не на сто миль. В ее конце, перед увалами, что повыше ближних холмов, как раз и город. Сверху, правда, не разглядишь, живой он или мертвый.
— Так, может, у вас и карта есть? — выпучил глаза Сишек.
— Есть и карта, — кивнул Пустой и остановил вездеход, — Пусть и не всей Мороси… Светлые, правда, не знают, что мы с их спутника картинку сняли. Или им все равно.
Впереди стоял туман. Филя прищурился, силясь разглядеть что-то, потом поднял взгляд и понял, что туман стоит стеной чуть ли не до неба.
— Что там? — спросил Пустой.
— Пленка это, — прохрипел Файк, доставая из-за пазухи шнур, — Хантик, вяжи меня к скобам. Крепко! За руки и за ноги. Так, чтобы не распустить. Потом порежем шнуры, как выберемся. Я всякий раз запас с собой беру.
— Когда пешком идем с Файком, обязательно тройку собираем, — проговорил Рашпик и оглянулся на примолкшего Ройнага, — Ребят тех, правда, уже нет, с которыми я Файка таскал. Потом — да, без Файка не обойдешься. А тут вязать его надо, да и не просто так, а к жердине, да на плечи ее, а то погрызет всех. Просто зверем воет.
— Посмотрим, — оскалил зубы Файк, подставляя руки и ноги Хантику, — Потом посмотрим, что с тобой на других венках будет. Сколько ты проходил? Три? Четыре? Я слышал, что пятая, которая за городом перед увалами, по-страшнее этой будет. Вмиг в ледышку человека превращает!
— От кого ты слышал? — скривил губы Рашпик, — От Горника? Это он тебе сказал? А того, что он до Бирту добирался, не говорил? Нашел кого слушать. Если Горнику верить, он тут первый герой и главный охотник. Только один он всегда ходит. Не проверишь!
— Что там? — повторил вопрос Пустой. — Расстояние какое? О времени уж не спрашиваю, слышал про эти заморочки. Что с грунтом? Ямы? Овраги есть? Деревья толстые? Камни? Вдруг видимости не будет никакой?
— Насчет ям не знаю, — пробурчал Рашпик, — Оврагов нет. Такая же равнина, как и здесь. Она так до холмов и идет. И толстых деревьев нет, никаких деревьев нет. Ты оглянись, Пустой, вот эти кусты оттого и мелки, что, когда тут пленка стояла, ничего в ней не росло. Только они и вытянулись. А поближе к ограде уже и дубовники поднялись. Насчет расстояния тоже не скажу. Пытался я когда-то с двумя приятелями тут померить расстояние. Обратно шли, тащили к тебе бухту провода. В ней две мили с лишком было, помнишь ведь? Ты еще свет тянул с базы тем проводом. Ну так поставили с той стороны козелки, зацепили конец и потащили с напарником через пленку. А один остался, чтобы узелок завязать, как мы тащить перестанем.
— Завязал? — не понял Сишек, который продолжал коситься на отшельника и на ящера.
— Ага! — хмыкнул Рашпик, — Не успел. Вся бухта размоталась, он так и побежал за концом провода, но упустил его. Пересек пленку. Сказал, что шагов сто, не больше, прошел, а потом еще полчаса ждал, когда мы из пленки с концом провода выберемся. Вот что мне тебе сказать насчет ширины пленки? Не угадаешь. А так-то пакость эта самая пленка — как в паутине вывозишься, фу…
— Коркин, — обернулся к скорняку Пустой, — таймер твой в порядке. Заведи его, хочу засечь время, сколько первая пленка у нас займет. Всем остальным — оружие положите в большой ящик, что закреплен в центре. Ройнаг, ты как там проходил первую пленку?
— Легко, — усмехнулся сборщик.
— Сядь на ящик. Первую пленку пройдем без оружия. Не бойтесь, мы не пешком идем, снаружи стекла вездехода и пуля не возьмет, не то что стрела. Кто оружия убирать не хочет, могу привязать к стенам, как Файка. Всем все понятно?
Пустой выждал, когда в ящик ляжет последний ствол и Ройнаг торжественно усядется сверху. Члены небольшого отряда замерли, схватившись за скобы. Файк кусал губы. На лбу и щеках его висели крупные капли пота.
— Двинулись, — подсевшим голосом произнес Пустой.
Вездеход дрогнул, Филя ухватился за подлокотники, уперся ногами в моторный отсек и уставился на приближающуюся стену тумана. Она и в самом деле напоминала пленку. Похоже было, будто Сишек замыслил очередную бродильню, настругал сладкого корня, насыпал ореховой муки, бросил кислых ягод и прикрыл яму серой пленкой, которая теперь колыхалась от поднимающихся со дна ямы пузырей. Только какой-то гигант увеличил Сишекову пленку в тысячи раз да и взметнул ее на пути вездехода до самого неба.
Вездеход проехал остаток расстояния и медленно коснулся носом края пленки. Она натянулась, подалась вперед, отклонилась на локоть, на два, на пять, а потом вдруг лопнула и потекла, побежала по стеклам вездехода каплями и паутиной. Стылая Морось.
Филя не сразу понял, что с ним происходит. Сначала он услышал хрип Файка. Оглянулся, увидел что- то страшное, отчего зажмурил глаза, но в последнее мгновение успел разглядеть белые, испуганные лица спутников, странные, изломанные суставы Файка и силуэт лежавшего ничком на полу Хантика. Потом Морось проникла внутрь кабины. Капли и паутина оказались на приборной панели, на руках, на ресницах, на лице Фили, и он замер с вытаращенными глазами, потому что боялся, что ресницы слипнутся и он ослепнет. Урчание мотора исчезло, но не потому, что он заглох, просто сзади, из-за спины, начал раздаваться совершенно звериный вопль, цоканье ящера и неожиданно спокойный, хотя и странный голос
