оборвать нить, связывающую его с матерью, подобрать младенца, вселить его в ребенка… Знаешь же, в деревнях бывают больные дети. Может быть, он прожил бы жизнь, как простой человек, но я испугался. Когда мои спутники предложили мне запечатать проход, я испугался. Я испугался огненной нити, которую никто не видел кроме меня, но которая соединяла ребенка с его матерью. Я испугался неизвестности, что таилась в колеблющемся язычке пламени. И я оставил его возле утесов. Укутал его собственной тенью и бросил возле этих поганых утесов! Я бросил своего ребенка!..
— И получилась Суйка, — пробормотала онемевшими губами Айра.
— Не сразу. — Вертус опустил голову. — Он плакал в одиночестве. Я слышал его голос, но ни разу не подошел к нему. А его мать и не думала растить его. Она только разжигала в нем голод. Ее больше устраивало безмозглое существо! А я бежал, бежал как можно дальше, пока не оказался в Гобенгене.
— А потом Варух, позже взявший имя Ярига, мой отец, убил тебя, — прошептала Айра.
— Его послал Сурра, — вздохнул Вертус— Он что-то почувствовал, Он всегда видел больше других, понимал больше других, но никакая мудрость не обещает всесилия. Я сговорился с Сето задолго до покушения на меня. Поэтому убийство не удалось, вместо этого погиб сам Сурра. Ты думаешь, что я не узнал его долгое дыхание? Или ты думаешь, я не узнал собственную кровь в Рич, а до этого в Кессаа, которая танцевала для меня в этом храме, а еще до этого в Тини?.. Видишь, как бывает. Оказывается, можно считаться мертвым и при этом стать основоположником славного рода!
— Мелаген, дочка Исс, внучка Сето и Сурры, воспользовалась твоим семенем, — качнулась на скамье Айра.
— Этот демон — он в родстве с Рич! — прошептал старик. — А через нее и с тобой, Айра! Возможно, он даже чувствует это родство. Я рассчитывал на это, приглядывался к девчонке, но у нее плохие отношения со всеми пятнадцатью! И что мне было делать? Да, Айра, я знаю, что такое смерть. Не так легко убить мага, если его тень спрятана отдельно от его тела. Я знал, что Варух собирается убить меня. Я был готов. Но я не учел, что в нем кровь Сурры. Он оказался слишком быстр. Приготовленное заклинание каменного панциря не сломало его нож, а заключило в панцирь меня. И в нем я провел долгие-долгие- долгие годы…
— А теперь… — начала Айра.
— А теперь я старею, — покачал головой Вертус— Стремительно и неотвратимо. Моя тень, которая все еще остается вне меня, высасывает из меня жизнь. Думаю, что именно она спасает моего ребенка от искушения кровью, но именно из-за нее я и не могу рассмотреть главное зерно! Моя тень клочьями рассеяна по всем пятнадцати. Я даже скажу больше, она убивает меня, выпивает меня по капле. Но она убьет меня сразу, стоит ей только вернуться обратно ко мне!
— Так вот что останавливает тебя, — медленно произнес Марик. — Ты отодвигаешь собственную смерть?
— Ты ведь отец, Марик, — пробормотал Вертус— Почему ты отказываешь мне в любви к моему ребенку?
— Твой ребенок — это ужас Суйки! — воскликнул баль.
— Ерунда! — улыбнулся маг. — Суйка для него не существует. Много ли ты помнишь снов, баль, что снились тебе, когда ты был в утробе матери? Мой ребенок родился в тот миг, когда Кессаа восстановила зеркало, через которое проходила его пуповина, и Айра перерубила ее! Он обычный ребенок. Разве только чуть талантливее других детей. Но его зерно нельзя убрать! В нем он весь. Оставшись без тела или нахлебавшись крови, он соберет остальные зерна, и тогда Суйка станет явью! Если бы не этот ваш охотник, ничего бы не случилось. Мой сын стал бы взрослым, прожил бы долгую жизнь и однажды отправился бы смертной тенью к престолу Единого. Моя тень не дала бы ему возможности разглядеть самого себя!
— Но охотник здесь, — нахмурилась Айра. — И не в моих силах остановить его. Кровь льется и будет литься. Когда-нибудь ты не выдержишь. Уже скоро не выдержишь… Тогда твоя тень рассеется и демон освободится?
— Неминуемо, — кивнул старик. — Слишком много крови и боли вокруг.
— Так, может быть, стоило бы освободить его уже теперь? — поднялась Айра. — Пока он еще не нахлебался крови? Пока еще он может услышать твои слова? А то ведь доберется до него охотник!
— А вы разве не охотники? — вскричал Вертус и тут же закашлялся, схватился за грудь. — Твой отец нанес мне глубокую рану. Я так и не смог ее залечить.
— Мы охотники, — кивнула Айра. — Но мы могли бы выпустить демона. Выпустить, пока он слаб. Мы ходим по окраинным землям, таким как Оветта, таким как Айса. В миры, где живут демоны, нам хода нет. Но мы знаем пути, которыми не можем пройти и которые открыты для таких, как он.
— Ничего не выйдет, — замотал головой старик. — Боюсь, что, едва зерна соединятся, мой ребенок изменится непоправимо.
— А как быть с этим? — задрал рукав Марик. — Как быть с этим?
Он ткнул пальцем в косой крест.
— Кто оберегает нас? Кто молит о помощи? Что за черные тучи невидимо стоят над Скиром? Как отпустить несчастных, не нашедших дороги к престолу Единого? Сколько их еще должно собраться, чтобы вся эта земля стала Суйкой?
Старик промолчал.
— Вертус, — Айра говорила медленно, — Сади. Все движется к развязке. Нельзя плыть по течению. Нужно грести, пусть даже это ускорит конец. Что тебе говорил Ирунг?
— Он сказал, что, когда ребенок станет взрослым, его можно будет отыскать, причинив ему боль, — прошептал старик. — Он сказал, что придумал, как вернуть ему ту боль, что он причинил другим. Ничтожную часть боли. Этого должно хватить…
— И как же это сделать? — спросил Марик.
— Это вы должны знать, — пожал плечами маг и кивнул на стол. — Подсказку колдун вам оставил.
На столе стоял сундук Ирунга Стейча.
— Айра! — вбежавший в комнату Жорд тяжело дышал, — Воины Гармата Ойду штурмуют храм!..
Глава тридцатая
Кодекс предсмертия
Все повторялось.
Айра закрыла глаза и вспомнила давнюю ночь. Она снова оказалась в том же самом месте. Она чувствовала, что день начинает клониться к вечеру. Она не видела неба, но ей казалось, что над Скиром сгустились тучи, и Аилле не может пробить их своими лучами.
Ворота храма пока держались, но гулкие удары в них сотрясали все здание. Сходство с ночью усилилось оттого, что забранные тяжелыми железными ставнями и закрытые войлоком окна большого зала не пропускали ни лучика света.
— Это конец, — омертвевшими губами пролепетал Хорм Рейду, который привел в храм третью сотню воинов и старика Дампа с перевязанной рукой. Четверо самых рослых стражников в глухих шлемах следовали за ними неотступно.
— Какой же это конец? — не согласился Орлик. — Ворота крепкие. Стены у храма толстые и окна узкие, даже если и разобьешь ставни, только копье бросишь или стрелу выпустишь, а в этом коридоре и вовсе окон нет до главного зала! Сколько с той стороны?
— Около тысячи воинов, — лязгнул зубами Хорм. — И Гармат Ойду с ними. Разум покинул этого тана!
— А где Лебб Рейду? — спросил Марик.
— На стенах Скира, — со стоном отозвался Дамп. — Отбивает атаки хеннов. Лебб послал меня справиться, что случилось на площади, но по всему городу мечутся дозоры Ойду, пришлось помахать мечами. Если бы не мои молодцы, — Дамп кивнул на четверку, — не выбрался бы. А хенны словно сошли с ума. Забрасывают городской ров собственными телами.
