него глаза. – Зачем вызывают?
Иван самодовольно приосанился. Стараясь скрыть свою радость, сказал небрежным тоном:
– Из обкома запросили мое личное дело. Мне еще утром наш кадровик по секрету сказал. Так что, будущая мамаша, нас с тобой ждет очередное повышение по службе! – широко улыбнулся, не сдержав эмоций. – Может быть, назначат третьим секретарем. Хотя, скорее всего, хотят взять меня на работу в областной комитет партии. Интересно, что предложат?
– Ванечка! Как же так можно? – недоуменно округлила глаза Вера. – Если тебя переведут в обком, ведь тогда нам насовсем придется туда перебираться? А тебе здесь только квартиру дали! И относятся так чудесно!
– Ну и что из того! Таких работников, как я, всюду ценят! – гордо выпятил грудь Иван. – Мне сегодня Илья Федотович целый час мозги полоскал. Чтобы не вздумал соглашаться на перевод в обком. Даже сулил свое место со временем уступить, – он насмешливо улыбнулся. – Словно это – предел мечтаний! Будто нет ничего лучше, чем всю жизнь просидеть в нашем занюханном райцентре!
– А по-моему, Ванечка, не так уж плохо наша жизнь здесь устроена. Какую замечательную квартиру нам дали! Как здесь тепло и уютно! Природа, особенно летом, лучше просто не бывает! И работа тебе по душе.
– Это как посмотреть, Веруся! – не согласился Иван. – Меня, конечно, все уважают и ценят. Но и развернуться негде! Я знаю, что способен работать еще лучше, подняться еще выше. А тут перспектива не та! Да и жить интереснее в большом городе. Разве не так?
Он возбужденно прошелся по комнате, потом, как бы вспомнив о чем-то, остановился и лицо у него потемнело.
– Обкому потребовалась моя медицинская карта, я зашел за ней в нашу поликлинику и, знаешь, что оказалось? – бросил мрачный взгляд на жену.
– У тебя не все в порядке со здоровьем? – испуганно спросила Вера, предчувствуя недоброе. – Но ты ведь никогда ни на что не жаловался.
– Это так, но доктор сказал мне одну неприятную вещь, – Иван замялся, по-видимому, колеблясь – стоит ли говорить, но все же решился. – Мол, в армии я перенес болезнь, из-за которой не могу иметь детей.
Заметив, как побледнело лицо жены, торопливо добавил:
– Да не пугайся ты так! Будто не знаешь, каковы здешние эскулапы. Не верю я этому пьянчужке. Говорю ему, что мы ждем ребенка, и, знаешь, что он мне отвечает?
– Что, Ваня? – помертвев от страха, еле слышно прошептала Вера.
– Значит, вам повезло – вот что он мне сказал! – с горечью ответил Иван и, остро взглянув ей в глаза, добавил: – Вроде бы намекая, будто мне кто-то помог. Какая ерунда! Ведь это же наш ребенок, Веруся?
– Ну конечно, Ванечка, – только и смогла ответить она, чувствуя, как у нее мутится рассудок и разрывается сердце.
Но Григорьев взял себя в руки и гневно заключил:
– В шею надо гнать таких горе-специалистов! Разве можно говорить такое будущему отцу? Знают же – без детей нет настоящей семьи.
Однако Вера уже его не слушала. С искаженным от боли лицом стонала, держась руками за живот. Начались схватки. Быстро одевшись и тепло укутав жену, захватив с собой все необходимое, Иван повел ее в родильное отделение больницы, расположенное недалеко от их дома.
Вновь остро переживая давние события, Вера Петровна посмотрела на безмятежно спящего рядом мужа. «Неужели уже тогда Иван догадался, что Светочка не его ребенок?» – горестно подумала она, но тут же отбросила эту мысль, вспомнив, с какой искренней радостью отнесся он к рождению дочери. Иван позвонил сразу, как только роженицу перевели в специально отведенную палату.
– Веруся, дорогая моя! Как я рад, что все уже позади! Что доктора говорят: полный порядок? Я так и знал! Ничуть не сомневался!
– Да, Ванечка, врачи сказали – роды были легкие. Поздравляю с дочуркой! – радостно сообщила Вера. – Она здоровенькая, крупная – четыре килограмма! Это – рекорд! Я ее уже кормила.
– Я очень счастлив, Верусенька! Теперь у нас – настоящая семья! А уж как соскучился по тебе – слов нет! Не чаю, когда смогу вас с дочкой забрать домой. За тобой ухаживают нормально? А то вернусь – я им такое устрою: мало не покажется!
– Не бери в голову, Ванечка! – успокаивала она его. – Ухаживают – как за королевой. Даже ординаторов выселили, чтобы меня поместить отдельно и телефон был рядом. С этим все в порядке. И чувствую себя замечательно! А как у тебя идут дела? Когда вернешься?
– Мои дела обстоят просто как в сказке! Я такого даже не ожидал!
– Ну говори скорее, Ванечка! – Вера сгорала от любопытства. – Не томи, а то у меня молоко пропадет! Неужели нам придется переезжать? А где жить будем?
– Не боись! От хороших вестей молоко не пропадает, – весело шутил муж. – Нам, конечно, придется переехать. Но вот куда – ни за что не догадаешься!
– Ну, Ванечка, милый, не мучай! – умоляла она. – Куда мы поедем?
Он еще немного помедлил и
– В столицу нашей родины – Москву. Буду работать в аппарате ЦК партии! Переводят по личному указанию самого Николая Егоровича! Выходит, не забыл он нас! Тут уж никто палку в колеса не вставит. Ни Илья Федотович, ни кто другой. Партийная дисциплина! Завтра вылетаю на собеседование. Но это так – простая формальность.
– Вот что судьба с нами делает! Как же не верить после этого в чудеса? А где же мы в Москве жить будем? Да еще без прописки?
– Ну уж, ты слишком наивная, Веруся. Это же ЦК партии – верховная власть! Все у нас будет: и прописка, и квартира! Об этом даже не думай.
– А когда ждать тебя? Меня до этого не выпишут? – забеспокоилась Вера.
– Не волнуйся, пальцем не тронут! Илья Федотович уже знает. Он на меня не в обиде. Если б перешел в обком – другое дело. А с ЦК партии не поспоришь! Думаю, задержусь не более чем на пару деньков.
Вера никак не могла прийти в себя от свалившегося на них огромного счастья и сказала на прощание:
– Ну, Ванечка, желаю успеха! Жить в столице – это большая удача. Возвращайся, милый, поскорее. Мы с доченькой будем тебя очень ждать!
Она положила трубку, и радость на ее лице померкла – непроизвольно пришли мысли о том, кому Светочка обязана жизнью и кто бросил ее на произвол судьбы.
Из глаз Веры потекли слезы, обильно смачивая больничную подушку.
Последнее, что вспомнилось Вере Петровне, – это залитая ярким солнечным светом палата районной больницы; лежа в кровати, она кормила грудью маленькую дочь. Дверь открылась, и вошел Иван: на плечи наброшен халат, в руках живые цветы, на лице – сияющая широкая улыбка. За ним следовала медсестра.
– Ну где тут молодая мама и ее новорожденная? – радостным голосом воскликнул он, положив цветы на тумбочку у кровати. – Как же я рад вас видеть, мои дорогие, здоровенькими и красивыми! Я только что приехал и сразу к вам!
– Ванечка, миленький! Наконец-то! – переполненная счастьем, улыбнулась ему Вера, передавая ребенка медсестре. – Ты только погляди, какая прелестная у нас с тобой дочурка! Самая красивая! Разве не так? Хочешь подержать ее на руках? Не бойся!
– А как же! Давно мечтал об этом, – живо откликнулся он, осторожно беря на руки маленькое тельце и с интересом разглядывая розовое сморщенное личико девочки. «Мордашка круглая, волосенки белесые. И впрямь похожа на меня, – мысленно отмечает, с удивлением испытывая сердечную теплоту и отцовскую нежность к этому слабому беззащитному созданию. – Вот чудеса-то!»
– Ну и как она тебе, Ванечка? Правда, лучше не бывает? – требует ответа Вера. Для нее дочь – лучшее из всех произведений на свете. – Теперь я не боюсь рожать. Подарю детишек сколько захочешь, – весело пошутила, бросив на него теплый взгляд. – Раз у меня так здорово получается!
– Ну пока нам с тобой хватит и одного! Ведь опять придется устраиваться на новом месте, – с
