— Благодарю.
Она положила руки на колени перед собой, польщенная этим комплиментом.
— Поэтому я не могу понять, почему вы не пришли ко мне вот с этим. — Он достал из кармана смятый листок бумаги и развернул его. Она тут же узнала ту злополучную записку.
— Энни. — Она недовольно поджала губы. — Я же просила ее не беспокоить вас этим!
— Не беспокоить? — Несмотря на то, что он произнес это, не повышая голоса, во взгляде его сверкали молнии. — Милая леди, вашей жизни кто-то угрожает. И вы даже не подумали обратиться за помощью?!
— Как правило, анонимные записки присылают трусы. — Она равнодушно пожала плечами. — Я надеялась, что эти угрозы прекратятся, если я буду их игнорировать.
— Ваш великолепный план, судя по всему, не сработал, коль вас похитили сегодня на глазах десятков людей.
— Знаю. — Она хотела отвернуться, чтобы не видеть упрека в его взгляде, но это продемонстрировало бы ее уязвимость. Вместо этого она расправила плечи и выпрямила спину. — Но, как видите, я цела и невредима.
— Только благодаря везению и сообразительности ваших слуг. Я категорически настаиваю на том, чтобы вы прекратили свои выступления в роли графини. Сейчас в этом нет необходимости. Зачем лишний раз подвергать себя опасности?
— Я не стану этого делать.
Он недоуменно заморгал.
— Прошу прощения?
— Я сказала, нет. Я не перестану выступать. — Она уперла руки в бока, твердо решив стоять на своем. — Мы уже обсуждали этот вопрос, ваша милость. Вы не несете за меня ответственность. Я обратилась к вам лишь потому, что считала вас отцом Джеймса. Но я больше так не думаю.
— Да неужели? — Он затолкал записку обратно в карман. — Теперь я начинаю припоминать, как ушел в запой после смерти жены и воспользовался услугами молоденькой сговорчивой актриски…
— Чепуха! Мы с вами оба знаем, что вы слишком порядочны, чтобы спутаться с женщиной вскоре после того, как похоронили жену и сына. И даже если бы вы действительно вступили в связь с Летти, то никогда бы не бросили ее одну с ребенком.
Он долго молчал.
— У вас, моя дорогая, смотрю, мнение обо мне резко изменилось. Не так давно вы горели желанием своими руками упечь меня в ад, чтобы дьявол коптил меня там на медленном огне.
— Теперь я узнала вас получше. — Он смотрел на нее с нежностью, и это только подливало масло в огонь ее желания. — С момента нашей первой встречи я не могла понять, как честный и порядочный человек, с которым я общаюсь, и негодяй, которого описывала Летти, могут уживаться в одном лице. Но потом Энни рассказала мне, что своими глазами видела самозванца. Она клялась, что он похож на вас как две капли воды. Таким образом, ваши невероятные рассказы о двойнике, выдающем себя за вас, получили подтверждение.
— Значит, я должен поблагодарить Энни, раз, к сожалению, моего слова было недостаточно. — Лицо его вдруг сделалось непроницаемым. — Значит, теперь вы убедились, что я не отец Джеймса. И что дальше?
— Я выступлю везде, где обещала, а потом мы с Джеймсом уедем из Лондона.
— А что, если я не дам вам его увезти? — Он пожал плечами в ответ на ее растерянный взгляд. — Этот ребенок, несомненно, Матертон. Почему бы вам не оставить Джеймса мне? Все-таки я глава семьи.
— Потому что…
— Потому что вы хотите воспитывать его одна?
— Да. — Она упрямо вздернула подбородок. — Ребенку нужна любовь, а не гувернантки и школы с полным пансионом. Да вам тяжело с ним в одном помещении находиться, не говоря уже о том, чтобы взять его на руки и покачать!
— Глупости.
— Это вовсе не глупости. Даже сейчас вы забились в дальний угол комнаты и боитесь приблизиться к колыбели. Джеймс потерял мать, его бросил отец. Я не позволю, чтобы он воспитывался в суровой стерильности круглосуточного пансиона.
— Мальчику нужно образование, достойное Матертонов. Этого хотела его мать.
— Верно. Но он будет готов к этому не раньше, чем через семь лет, ваша милость. Кто будет растить его все это время? Няня? Гувернантка? Это не то воспитание, которое мать хотела бы дать своему ребенку.
— Все немного не так, Миранда. — Он подошел к ней, одновременно приблизившись к кроватке. — Летти хотела, чтобы ее сын получил то, что полагается ему по праву рождения. Это значит жить в герцогском доме. Быть воспитанным гувернантками и репетиторами. Получить образование в Итоне, как все поколения Матертонов. — Он коснулся ладонью ее щеки. — А это не совсем то, чего хотите вы, моя маленькая добросердечная девочка, желая для него лучшей участи.
— Он заслуживает большего. — Она увернулась от его прикосновения, проклиная себя за участившийся пульс.
— Что, если я смогу дать ему нечто большее? Что вы на это скажете?
— Наверное, тогда мне будет нечего сказать. — Даже будучи поставленной в тупик, она встретила его взгляд с гордо поднятой головой. — Тогда дерзайте. Берите его, раз уж вам так хочется. А я посмотрю, как у вас это получится.
— Это вызов? — Он посмотрел на спящего малютку. — Не хочу его будить.
— Он, скорее всего, и не проснется.
— И все же…
— Вы просто не можете этого сделать, так ведь?
Он грустно улыбнулся. Ее сердце кровью обливалось при виде раздиравших его чувств.
— Я уверен, что смогу, но будет очень обидно, если парень проснется. — Он еще на шаг приблизился к кроватке и остановился. Он смотрел на ребенка в ярде от себя, пальцы его непроизвольно сжимались.
— В этом действительно нет ничего такого. — Она подошла к нему и положила свою ладонь на его руку. — Вот поэтому я и хочу, чтобы он остался со мной. Он не ваш сын, неважно, Матертон он или нет. Не думаю, что для него будет лучшей участью жить в сером, холодном доме, лишенном любви и тепла.
— Вы хотите воспитать отпрыска рода Матертонов как деревенского мальчишку, скачущего по полям?
— Да. Тогда он будет счастлив. Любим. Можете дать ему то же самое?
— Черт бы тебя побрал. — Он отвернулся от детской кроватки, обнял Миранду и прижал к себе. — Ты не оставляешь мне выбора. Это дитя — напоминание обо мне прежнем, каким я был до смерти близких. А ты — прекрасная женщина, рядом с которой я снова чувствую себя живым. — Он прижался лбом к ее лбу. — Останься со мной. Раздели мое ложе, Миранда. Ты знаешь, как хорошо нам может быть вместе.
— Не могу, — произнесла она, превозмогая себя. Ее голос был чужим и резким. — Мы с Джеймсом должны уехать из Лондона. Особенно теперь, с появлением ненормального, который шлет мне угрозы.
— Я могу вас защитить.
— У вас своих врагов хватает, Вайльдхевен.
— Ты во мне сомневаешься? — Держа ее за подбородок, он повернул ее лицо к себе. От прикосновения его пальцев к шее ей хотелось замурчать по-кошачьи. Но ее сердце разрывалось на части от того решения, которое предстояло ей принять.
— Я умелый любовник, Миранда, — продолжал тем временем он. — И я ужасно тебя хочу. Ни одна женщина не заводила меня так сильно, даже жена. Я сделаю тебя счастливой, со мной вы с ребенком будете в безопасности.
Другой рукой он провел по ее спине, и она не смогла побороть желания прильнуть к нему хотя бы на секунду.
