крымскотатарского народа».[337] При этом лидеры движения неоднократно подчеркивали, что Меджлис не является обычной общественной организацией. Они рассматривали его как своего рода орган альтернативной государственной власти. Председателем этого органа стал М. Джемилев.
Наиболее детально контуры Крыма как национального государства крымских татар обрисованы в проекте «Конституции Крымской республики», выработанной Меджлисом крымских татар в декабре 1991 года.[338] Основная идея, заложенная в этом проекте, заключалась в том, чтобы согласовать главные принципы, выработанные Курултаем, с демографической и политической реальностью сегодняшнего дня полуострова. Перед создателями проекта стояла весьма сложная, если вообще выполнимая, задача — последовательно провести принцип исключительности права на самоопределение крымских татар так, чтобы он не вошел в противоречие с гражданскими правами остальных крымчан, конституционно закрепив различие прав «коренной» и «некоренной» части крымского населения. Преамбула Конституции, предложенной Меджлисом, различает в «народе Крыма» коренное население — крымских татар, крымчаков и караимов — и «граждан других национальностей, для которых в силу исторических обстоятельств Крым стал Родиной».[339] Это же различие сохраняется в основном определении Крымской республики как «суверенного демократического правового государства, объединившего в ходе исторического развития крымскотатарский народ, караимов и крымчаков, составляющих коренное население республики, а также граждан других национальностей, проживающих на ее территории».[340] По мысли создателей проекта эти две части населения изначально обладают разным объемом гражданских и политических прав. Различие в правовом положении двух частей населения Крыма состоит, согласно проекту, в праве на самоопределение, которым обладает одна и не обладает другая часть «народа Крыма», хотя обе эти части, как указывалось в ст.3 того же проекта признаются «носителями суверенитета и единственным источником государственной власти на всей территории республики».[341]
На практике реализация права на самоопределение сводилась к системе конституционных преимуществ, которые, по мысли создателей проекта, должны получить представители «коренного народа». Так, ст.4, провозглашавшая равноправие национальных групп, только коренному населению республики гарантировала «возможности и средства для его всестороннего развития». Коренное население, в отличие от некоренного, наделялось правом выражать свою волю и интересы не только через официальные органы власти, но и через специальный представительный орган — Курултай.[342] Ст. 17 обеспечивала «гражданам крымскотатарской национальности и иным лицам, депортированным из Крыма, а также их потомкам, приоритетное право на получение земельных участков для строительства жилья, объектов социальной инфраструктуры, общественных, культурных и культовых зданий, хозяйственной деятельности».[343]
Аналогичный подход сохраняется и при описании системы государственной власти. Согласно ст.93, представители коренного населения участвуют в выборах Верховного Совета не только по территориальным избирательным округам.[344] Ст.109 проекта наделяет Курултай исключительным правом избрания вице-президента республики, который в обязательном порядке является представителем «коренного» населения [345] и т. д. и т. п.
Решения и документы, принятые Курултаем и Меджлисом крымских татар в 1991, году вошли в резкое противоречие с концептуальными подходами к государственному устройству и будущему Крыма, которые выдвигались Верховным Советом Крымской АССР и общественными организациями полуострова. Последние большей частью исходили из принципов формального равноправия всех граждан республики, однако, во многом не учитывали того тяжелого положения, в котором оказался депортированный крымскотатарский народ. На фоне трудностей возвращения татар в Крым взаимное непонимание между национальным движением и республиканскими властями продолжало углубляться.
Решения Курултая 26–30 июля 1991 года вызвали негативную реакцию органов государственной власти Крымской АССР[346] и многих общественных организаций. Отклик Меджлиса на принятые ВС Крыма документы был еще более резким. Опубликованное этим органом 10 августа обращение носило симптоматичное название «Против разгула шовинизма в Крыму».[347]
Еще более обострились отношения между крымскотатарским движением и крымскими властями после событий 19–22 августа 1991 года в Москве, когда Украина обрела де-факто государственную независимость.
На фоне скрытой конфронтации нельзя не отметить попыток наладить нормальный диалог между сторонами: в январе 1992 года члены Меджлиса встречались с председателем ВС Крыма Н. Багровым, встреча председателя Меджлиса и спикера крымского парламента состоялась также 1 апреля. Однако они не привели к каким-либо заметным результатам в сближении позиций.
Взаимное отчуждение между крымскими татарами и рядом общественных организаций полуострова усугублялось позицией, занятой Меджлисом в споре о «статусе Крыма». Являясь противником территориальной (и по существу интернациональной) автономии полуострова, Меджлис заявил о себе как о союзнике официального Киева в борьбе с ней (несмотря на то, что первоначально отношения между Киевом и татарами складывались непросто; в марте 1992 года во время организованной Меджлисом акции «Киев- 92» произошли даже столкновения с милицией). Национал-демократические и националистические организации Украины выразили в свою очередь абсолютную поддержку Меджлиса. Национал-радикалы в ВС Украины неоднократно выступали с проектами официального признания Меджлиса, увязывая их с требованием уничтожения или ограничения крымской автономии. Наиболее обстоятельно концепцию этих политических сил выразил лидер Народного Руха Украины В. Чорновил. Суть предложений Руха и других организаций данной ориентации заключалась в преобразовании Крыма из территориальной в национальную крымскотатарскую автономию.[348] Для этого предполагалось «способствовать росту политического влияния Меджлиса, становлению его в качестве подлинного и единственного представительного органа крымских татар, поощрять возвращение татарских семей из республик бывшего СССР и Турции и этим постепенно изменять в процентном отношении этническую ситуацию в Крыму в пользу крымских татар и т. д.»[349] Все это заставляло видеть в татарах своего рода «пятую колонну» Киева в Крыму и не добавляло позитива во внутрикрымские взаимоотношения.
Очередной виток напряженности совпал с событиями мая 1992 года. В соответствии со своей позицией, национальные организации крымских татар выступили против Конституции Крыма 6 мая 1992 года и Акта о государственной самостоятельности Республики Крым. Подлинный же кризис во взаимоотношениях властей полуострова и национального движения разразился в октябре 1992 года.
1 октября 1992 года произошли столкновения правоохранительных органов с крымскими татарами в с. Красный Рай близ Алушты, где за несколько месяцев до этого крымскими татарами был осуществлен захват земли совхоза. В результате столкновений 26 участников беспорядков — татар были арестованы. 5 октября начались акции протеста против их задержания. Было блокировано движение на нескольких магистралях вокруг Симферополя, началось пикетирование здания прокуратуры Крыма. 6 октября толпа крымских татар совершила нападение на здание ВС Крыма, в результате которого имелись пострадавшие. Возникла угроза массовых беспорядков в других местах полуострова.
Собравшаяся 8 октября сессия ВС Крыма дала весьма резкую оценку происшедшему, объявив действия Меджлиса антиконституционными и несущими угрозу общественной безопасности. Были возбуждены уголовные дела против участников столкновений (хотя впоследствии ни одно из них не попало в судебные инстанции, а ранее задержанные татары отпущены). Общественное мнение Крыма было шокировано событиями и настроено резко против осуществленных крымскими татарами действий. В условиях, когда соотношение сил складывалось далеко не в пользу Меджлиса и ОКНД, последние были поставлены перед необходимостью определенного изменения своей тактики.
2. Меджлис: эпоха побед
