– Еще бы ты причинял, – прошипела Елена Ивановна. – Скажи лучше – твоя красавица точно вернется?
– Марфа? Конечно. Кстати, я позвоню, скажу, чтобы возвращалась прямо сейчас. Она должна быть на полпути к Москве.
– Нет! – возразила Елена Ивановна. – Пусть привезет деньги. Может, я передумаю.
Однако, взглянув на ее хитро-ненавидящее выражение лица, Дима понял, что такой вариант вряд ли возможен. Зато Раиса высказалась за немедленное возвращение Марфы:
– В самом деле, что ждать-то? Пусть возвращается!
– Да куда она денется, что ты переживаешь? – возражала подруга. – Вернется, только позже!
И женщины опять обменялись многозначительными взглядами, непонятными стороннему наблюдателю.
– Вы мне ничего не хотите объяснить? – Дима начал выходить из себя.
– Нет! – резко ответила Елена Ивановна.
– Тогда, может, покинете мой участок?
Женщины переглянулись. На губах Раисы появилась ядовитая улыбка, Елена Ивановна деланно закатила глаза к небу, изображая кроткое удивление.
– А что – мешаем? – сладко поинтересовалась Раиса. – Уж извините, зашла по привычке… На старое пепелище!
– Не слушай его, тут все наполовину мое! – отрезала Елена Ивановна, воинственно задирая острый подбородок, будто собираясь проткнуть им противника. – А ты, Димочка, веди себя поосторожней! Кто знает, не в камере ли ты эту ночь будешь коротать?
– На что это вы намекаете? – возмутился он.
– Да сам знаешь, на что!
– Мне ваш бред надоел! – Он сделал шаг к женщинам, и те, как будто им грозила грозная опасность, испуганно попятились. – Говорите прямо, что вам тут нужно, а не можете – уходите! Деньги вам отдаст Марфа, а не возьмете – разделим все через суд! Я делиться не отказываюсь!
– Ты слышала? – пробормотала мать Люды, слегка опомнившись от испуга и обретая прежний наглый тон. – Он согласен поделиться… Было бы еще чем! А с Марфой твоей будет особый разговор! Эта змея думает, что может травить людей направо-налево? У нас закон хоть слабый, да еще есть!
– Вы опять про это несчастное снотворное? – Он покачал головой. – Елена Ивановна, я с вами так вежливо говорю только из уважения к вашей дочери. Другой бы на моем месте давно бы вам дуровоз вызвал.
– Смотрите, молодой человек, как бы вам кое-чего не вызвали! – сурово оборвала его Раиса. Ее опухшие глаза смотрели по-прокурорски пронзительно, а внушительные габариты явно придавали отвагу, недостающую хрупкой подруге. – Ведите себя аккуратней!
– Я на своем участке, – Дима окончательно вышел из себя, – и уже сказал: у кого какие претензии – будем решать через суд! Устроили тут базар! Немедленно уходите!
– Подругу покрывает. – Раиса сложила руки на могучей груди. – Ясно. Никуда мы не пойдем!
– Я побегу в милицию, а ты его стереги! – возбужденно пискнула Елена Ивановна, боком пробираясь к калитке. – Я мигом! Так быстрее, чем звонить!
– Вы с ума сошли, милые дамы? – От удивления Дима не мог как следует разозлиться – до того абсурдным выглядело все происходящее. Эти две пожилые подружки, обе не вполне трезвые и, кажется, не очень адекватные, которые то нападают на него с туманными обвинениями и угрозами, то отскакивают с таким видом, будто перед ними опасный маньяк… Одна из них – мать Люды, и ее душевное состояние можно хоть как-то оправдать… Но отчего на него так подозрительно смотрит Раиса? Он еле с ней знаком…
– Скажи там, что одна уже сбежала, – крикнула Раиса, не сводя с него глаз. Женщина слегка пригнулась и даже выставила вперед руки, как вратарь, ожидающий атаки на свои ворота. – А этого я постерегу!
И тут Дима не удержался – его буквально разрывал изнутри назревающий истерический смех. Упав на кстати подвернувшееся бревно, он ушиб ногу и от этого захохотал еще громче, растирая пострадавшее место. Он задыхался, давился, вытирал слезы, указывал то на одну женщину, то на другую и хохотал, хохотал, не переставая…
Те оцепенели. Елена Ивановна, крайне озадаченная, застыла у калитки, а Раиса, от неожиданности утратившая боевой настрой, уставилась на него, недоуменно сдвинув брови.
– Припадочный, что ли? – неуверенно произнесла она. – Лен, ты это за ним замечала?
– Да он притворяется, – отозвалась та, не сводя глаз с врага. – Это он, чтобы ты расслабилась! Чуть отвернешься – удерет!
– Товарищи женщины. – Дима с трудом набрал полную грудь воздуха и, задержав его, немного успокоился. – За кого вы меня принимаете?
Женщины ответили неприязненным молчанием и прокурорски-пронзительными взглядами. Он встал с бревна и отряхнул джинсы:
– Чудесный день. Вы, Елена Ивановна, не зря прожили это утро. И выпили, и подрались, и в уголовщине меня обвинили, и человека в Москву напрасно погнали, ради развлечения… Не хватит ли?
– Человека! – с ненавистью бросила та, будто выплюнув это слово. – Кто это человек – твоя гадина, что ли?
– А кто же она, по-вашему? Кажется…
– Да кто-кто! – грубо перебила его Раиса, уперев руки в полные бока и снова приняв воинственную позу. – Отравительница!
– Она Гришу убила! – поддержала ее подруга. – Слава богу, тот перед смертью пришел в себя, сказал кое-что сестре! Вот погоди – дождемся результатов вскрытия, тогда Рая молчать не станет! Я и так ей сказала – заяви на нее сразу, а она не хочет вот так, наобум… Не смей звонить этой твари, пусть сюда возвращается! Тут ее встретят!
– Даже если сбежит – не уйдет, – мрачным густым голосом произнесла Раиса. – Поймают.
У него внезапно закружилась голова – то ли это сказалось переутомление последних дней, то ли сдали напряженные нервы. Дима прикрыл глаза, сделал глубокий вздох и ощутил холод во всем теле – как будто снова спустился в глубь земли по откопанной лестнице.
– А вы что – не знали? – осторожно спросила Раиса, глядя на его побледневшее лицо. Он открыл глаза, и головокружение сменилось сильной головной болью, давящей на лоб и виски. – Вообще-то я ведь не вас обвиняю… Гриша про вас лично ничего не сказал.
– Не успел, наверное! – не сдавала позиций Елена Ивановна. – Он же с ней спит! Какие тут могут быть секреты!
– Эй, как вас там! – уже озабоченно обратилась к нему Раиса. – Хотите сказать – она не при вас ему поднесла последний стаканчик?
– Последний что? Извините! – Он рывком стянул свитер и отбросил его, оставшись в майке, – теперь ему стало очень жарко, в висках заколотилась кровь. – Кто поднес?
– Да ваша красавица, эта Марфа. Гриша как пришел в себя перед смертью, – Раиса быстро вытерла вдруг наполнившиеся слезами глаза, – я его сразу спросила: «Что же такого выпил, окаянный?! Ты же теперь при деньгах, начал коньяк пить – ну и пил бы дальше! Нет, дряни какой-то наглотался!» А он, бедный, еле говорит, кровью плюется… Но я все ж расслышала. Он сказал: «Да мы и пили коньяк, я, Анна Андреевна и новые хозяева. А потом как все разошлись, я проснулся, мне хозяйка на дорогу еще стаканчик чего-то поднесла, я пошел домой… И все! Так скрутило, что я сразу понял – вот он, мой конец». Я сразу из больницы побежала к Анне Андреевне, та сказала, что ей плохо не было и что бутылку у нее забрали.
– Этой язве еще коньяк подносили, – усмехнулась Елена Ивановна. – Когда утром в милиции стали меня спрашивать – не знаю ли какой старушки соседки с таким именем, я сразу поняла, что она тут побиралась. Эта все за версту чует – где подадут, где нальют! Адрес им сказала, думала, они из нее что-то выбьют – как же! «Извините, бабушка, что потревожили…» А она, гадюка, многое знает, если ее потрясти!
– Как вас, Дима, что ли? – не слушая подругу, обратилась к нему Раиса. – Что вы такой… Будто тоже чего-то глотнули! Я вас как человека спрашиваю – подносила эта Марфа что-то, кроме коньяка, моему брату? Я же не вас обвиняю, я вообще понять не могу, чего его травить было, несчастного! Кому это нужно-то?!
