эквивалент – двести долларов, который Альбина просила за три картины Корзухина. Но Саша опять промолчала. Она вообще старалась говорить поменьше, чтобы тетка не узнала ее по голосу. До сих пор этого не произошло, но Саша решила не искушать судьбу. Нина Дмитриевна вовсе не показалась ей сумасшедшей или даже просто глупой. Назвать ее старухой тоже язык не поворачивался, хотя женщине было явно за шестьдесят. Наверное, еще лет десять назад она была привлекательной. Сейчас же это была седая, опрятная, чуть полноватая женщина, очень уютная, с удивительно голубыми глазами.
Нина Дмитриевна тем временем сосчитала деньги и спрятала их в карман теплой вязаной кофты.
Она даже не спросила, сколько именно картин продала Альбина. То ли ей было все равно, то ли она эти деньги считала незаслуженным подарком судьбы. Альбина же продолжала командовать:
– Вот что, Нина Дмитриевна, вы мне покажите, что еще от Ивана осталось. Я, может быть, возьму на реализацию. Им, – она вздохнула, – уже все равно эти картины не нужны… Даже как память об отце. А вам деньги не помешают. Ну, хотя бы квартиру отремонтировать.
– Да ничего почти не осталось. – Тетка развела руками. – Все, что не сгорело, пожарные залили какой- то липкой пеной. Вон там, в комнате, идемте…
Она провела их в комнату рядом с кухней. Здесь не было видно следов огня. Саша только удивлялась – что же именно сгорело и где? Тетка будто услышала ее мысли:
– Кухня обгорела. Слава Богу; в комнаты огонь не дошел. А картины – вот они.
Альбина первая приблизилась к холстам, грудой наваленным в углу. Она наклонилась, попробовала поднять верхний холст и тут же брезгливо отдернула пальцы:
– Что это за гадость?
– Я же говорила, та самая пенка пожарная, – пояснила тетка. – Они все облили, чтобы возгорания опять не произошло.
– Так картины же не горели!
– Ну и что? Туда могли искры попасть, а потом опять загорелось бы. – Нина Дмитриевна вздохнула, – Вообще, когда я сюда вчера пришла убираться, мне показалось, что сгорело все. Конечно, сейчас я вижу, не все. Только кухня. Но вы сами посмотрите – этой пеной все вещи испортили. Ну, не отнесешь же в химчистку диван или картины…
Женщина обращалась главным образом к Саше.
Альбина ее не слушала. Преодолев брезгливость, она, не обращая на них внимания, копалась в залежах холстов и бумаги. Саша не выдержала и тоже подошла к картинам.
Постепенно им удалось разлепить картины и эскизы. Их оказалось довольно-таки много. Куда больше, чем ожидала найти Саша. Состояние картин было ужасным. Пена подействовала на них как растворитель. Альбина молчала и хмурилась. Саша старалась изо всех сил сдерживать эмоции. Она не хотела показывать, какое значение эти картины имеют для нее. Наконец все было разобрано, и она смогла рассмотреть каждую картину в отдельности. Прежде всего она убедилась в том, что гуашь действительно была одним из любимых материалов Корзухина. Пользовался он ею умело и довольно необычно. В том числе писал ею на холсте. О долговечности своих картин художник явно не заботился. Его больше волновал мгновенный эффект, оригинальное впечатление. Жанры он выбирал тоже самые разные. Каких только тем не было! Городские и сельские пейзажи. Натюрморты. Портреты.
Не было только того, что искала Саша. Ни один из пейзажей не был даже отдаленно похож на тот, который был ей нужен. Она вздохнула и отошла в сторонку. Альбина бросила на нее быстрый взгляд:
– Что, ничего по душе не пришлось?
– Я еще подумаю, – уклончиво ответила Саша.
– Ну, думайте, думайте, – пожала плечами Альбина. – А я себе кое-что отберу. Хотя бы это, это и вот еще парочку натюрмортов.
Она отложила в сторону картины, наименее поврежденные пеной. Нина Дмитриевна только вздыхала:
– Боже мой, если бы вы раньше их купили! Катя так мучилась без денег… Вы же знаете, она почти не работала.
– Знаю, – грубо ответила Альбина. – Только мне-то не надо нотаций читать! У нее вообще никто ничего не покупал, только я взяла несколько картин на реализацию. И то, считайте, из жалости.
– И все же вы их продали, – весьма кстати заметила тетка. – Что за судьба у нее была, никаких радостей… Все хорошее случалось не вовремя. А вы, девушка, тоже хотели что-то купить?
– Да, я бы что-нибудь взяла. – Саша не могла больше отмалчиваться, это было бы невежливо. – Скажите, а других картин здесь нет? Картин или набросков, этюдов?
– Нет, все тут. – Тетка развела руками. – Разве вам этого мало? Неужели правду говорят: надо, чтобы художник умер, тогда его картины будут продаваться?
– Сами же говорите, что Иван жив, – бросила Альбина. Она не теряла времени даром и отобрала еще несколько картин. Саша заметила, что в основном это были натюрморты и пейзажи, то есть самый ходовой товар. На портреты Альбина даже не смотрела. А между тем Саша не могла не признать – портреты у Корзухина были весьма интересные.
«Вот по ним уже можно судить о нем как о художнике, – подумала Саша. – Я сказала бы даже, что он был очень оригинальным портретистом. Ну, вот хотя бы это…»
Картина, на которую она обратила внимание, изображала худую белокурую женщину. Женщина сидела на стуле в углу пустой комнаты, сложив руки на коленях, и смотрела прямо перед собой пустыми светлыми глазами. Казалось, она задремала – сидя, не закрыв глаз, или глубоко задумалась.
– Это Катин портрет, – вмешалась Нина Дмитриевна, увидев, что Саша рассматривает картину. – Он его года три назад нарисовал. На ее день рождения. Я его продавать не буду, себе заберу на память. – И она горестно вздохнула:
– Я-то думала, что вообще ничего продать не удастся. А тут, смотрите-ка, покупатели набежали… Ну, вы тут сами смотрите, когда выберете, позовете. А я на кухню пойду. Окно не закрывайте, пусть проветривается.
Вон как гарью воняет.
Она сняла со спинки стула синий рабочий халат, накинула его поверх кофты и вышла. Вскоре за стеной раздался шорох веника, скрежет совка. Альбина зябко поежилась:
– Старуха выстудила всю квартиру. Ну, что вы задумались, Саша? Не понимаю вас. Выбор есть, неужели ничего не понравилось?
Саша указала на портрет жены художника:
– Мне портрет понравился, но его тетка не продает. Скажите, а почему вы покупаете картины Корзухина? Надеетесь, что появится спрос?
Альбина, понизив голос, заговорщически пояснила:
– Теперь-то, может, появится. Когда предложение кончается, спрос обычно появляется. И честно говоря, покойница слишком дорого просила за картины. Тетка-то задаром отдаст. Ну, здесь можно будет что-то выгадать. Катя просто не понимала нынешней ситуации. Ну и что, что Корзухина покупали в восьмидесятых годах? Сейчас-то его забыли. Скромнее надо было быть, меньше запрашивать, тогда бы я у нее многое купила. Видите, как она жила? Ни мебели, ничего. По-моему, на одной каше существовали.
– Вы думаете, он сам никогда не вернется? – перебила ее Саша. Альбина начинала вызывать у нее отвращение. «Стервятница, – подумала Саша. – Тетка верно сказала: надо умереть, чтобы тебя стали покупать…»
– Иван-то? – легко откликнулась Альбина. – Никогда не вернется, будьте уверены. Катя ведь в розыск только что не подавала, а так искала везде.
Ну, сумасшедшая она была, что с нее взять! Честно говоря, это он ее довел. Когда-то была обыкновенная, нормальная женщина, нормальнее многих.
И Альбина неожиданно, широко перекрестилась.
Саша даже вздрогнула.
– Пойду спрошу газеты, надо картины переложить, – сообщила ей хозяйка магазина. – А вы, Саша, быстро ориентируйтесь, выбирайте себе что-нибудь. А то потом, глядите, тетка опомнится и цену взвинтит!
И она вышла из комнаты. Саша еще раз посмотрела на портрет Кати. Сумасшедшая? Может быть.
