улыбалась так, что ему становилась даже неудобно. Странным ему показалось только одно: Ира настойчиво просила его ничего не рассказывать жене, особенно о том, кто дал ему такую возможность заработать. «Когда раскрутишься и станешь делать деньги, скажи ей, что помогли знакомые, — говорила она. — Но про меня — ни слова!» — «Почему?» — спросил он, не сводя с нее глаз. Она усмехнулась несколько горько: «Жены обычно ревнивы». Он покачал головой: «Ну, Катя не будет меня ревновать». — «Почему?» — спросила на этот раз она, и в ее глазах он прочел живейшее любопытство. «Да потому, что она никогда этим не грешила, — пояснил он. — По-моему, она вообще не способна к ревности». — «Ты, наверное, никогда не давал повода ревновать?»
Как мог ответить на этот вопрос мужчина, уважающий себя? Он пожал плечами, уклоняясь от прямого ответа. Получалось, что повод он давал, только Катя ничего не замечала. Понравился ли такой ответ Ире, было неясно, только она сразу перевела разговор на другую тему. Теперь она говорила не о новом занятии Игоря, а о нем самом. Снова расспрашивала про его жизнь с Катей, про их отношения. Вопросы все ближе подбирались к той области, которую не разглашают посторонним, но Игорь, словно загипнотизированный ее мягкой настойчивостью и улыбками, отвечал на все. Наконец он сказал то, что в других обстоятельствах показалось бы ему диким: «Катя немного холодна. Может быть, я сам виноват…»
«Дурак! — выругался он про себя. — Что ты так рекламируешь свои способности! Она же решит, что ты импотент!»
Но ничего подобного не произошло. Ира подхватила тему, но развила ее по-своему: «А не она ли виновата? Мы всегда считали ее мороженой рыбой». — «Кто — мы?» — нелепо переспросил он. Он сам себя не узнавал — в его присутствии, на его глазах пытались развенчать Катю — его божество, его королеву, в прелести и очаровании которой он сам никогда не сомневался и не позволял сомневаться никому. Но вот перед ним сидела обыкновенная женщина, с самым обыкновенным лицом и самым обыкновенным кокетством и говорила про Катю весьма неприятные вещи. А он молчал и слушал.
«Мы — ее подруги по школе… — Перед ним оказался еще один коктейль. — Мы-то ее прекрасно знали. О, Игорь, если хочешь получше узнать женщину, расспроси про нее других женщин! Тогда тебе откроются такие вещи…»
Но расспрашивать ему не пришлось — она все выложила сама. Он услышал про тяжелый характер Кати, про ее высокомерие и даже грубость, про ее барственные замашки, про ее любовь к поклонению и про ее нелюбовь к людям вообще… Со многим он соглашался, кивая в ответ. Многое явилось для него новостью. Но так или иначе — ни встать, ни остановить излияния Иры, иногда становящиеся откровенно злыми, он не мог. Он чувствовал острую потребность выплеснуть все эмоции, накопившиеся за годы супружеской жизни, он хотел услышать от кого-то про Катины недостатки. Да, теперь он понимал, что давно этого хотел. Ира как будто угадывала его желания и шла ему навстречу. Но слишком далеко она все же не зашла — когда ее злословие стало слишком заметным, она замолчала, предложила ему кофе и снова переменила тему. Точнее, она больше ни о чем не говорила. Она улыбалась, клала ему руку на плечо, по- дружески — ведь она так помогла ему с работой! И Игорь задержал эту руку, притянул ее к себе и поцеловал. «Пойдем, — сказала Ира, медленно поднимаясь с места, — пойдем!»
Он не слишком ругал себя за этот вечер. Ира была красива. Она была нежна. Ее руки делали чудеса, рот был мягким и податливым, грудь — свежей и упругой. В постели она двигалась быстро, тело у нее стало горячим, обжигало его, у него пересохли губы. Он почувствовал себя обновленным и легким, когда застонал и несколько раз, дернулся над ней. Потом он увидел ее улыбку. Она просила его не беспокоиться насчет предохранения — у нее стояла спираль. Он ни о чем не беспокоился. Он был счастлив. Совершенно счастлив. У него появилась любовница. Единственным ее недостатком в его глазах было то, что волосы у нее были жестковаты — она их обесцвечивала.
С Катей он больше не жил. Случилось это само собой. В один из вечеров, когда все располагало к тому, чтобы вспомнить о своих супружеских обязанностях, он понял, что совершенно сыт. Отговорился в тот вечер он своей усталостью — слишком много работал. Катя ничего ему не сказала, ни о чем не спросила. Она тоже очень устала. Зарабатывал он вовсе не так много, как обещала Ира, и ей приходилось брать работу на дом — она даже перепечатывала на машинке рукописи, которыми ее снабжала знакомая машинистка из редакции, знавшая о ее обстоятельствах. В сущности, ей тоже было не до секса.
Вскоре он понял, что его жизнь вовсе не так безоблачна, как ему казалось сразу после знакомства с Ирой. Она стала его ревновать. Сперва ненавязчиво, слегка — можно было не принимать это всерьез. Потом ее приставания стали его тяготить. Больше всего она упирала на то, что он живет с двумя женщинами одновременно. «Она же не любит тебя, как я! — кричала Ира. Она стала нервной, почти истеричной. Ее трудно было узнать — лицо опухло, походка отяжелела, характер сильно изменился. — Она же рыба, рыба, мороженая треска!» Игорь пытался ее успокоить. Он рассказал ей, что не живет с женой, отговариваясь усталостью. Тогда Ира подняла голову (она в тот миг лежала ничком на постели) и сказала: «Почему бы тебе не стать для нее импотентом?» Эта мысль ему не понравилась, тем более что он сам замечал ослабление своей потенции — сказывались истерики Иры. Она же считала, что он уклоняется от того, чтобы ложиться с ней в постель, говорила, что подурнела и сама видит это! Говорила, что любит его. Истерики становились все более частыми. Наступил вечер, когда он оказался ни на что не способен и с Ирой. Ему пришлось лечиться. Лечение длилось недолго. Когда оно закончилось, он дал себе слово бросить свою подругу. Но она преподнесла ему сюрприз. Ира ждала ребенка. Он пришел в ужас, пытался уговорить ее избавиться от этой обузы, но она его не слушала. Истерики кончились — теперь она была так кротка, мила, так влюбленно смотрела на него, так старательно готовилась к тому, чтобы стать матерью, что мало- помалу он начал успокаиваться. Кончилось тем, что он пообещал заботиться о ней и о малыше. Она ответила, что денег ей не нужно, зарабатывает она больше, чем он. Ей нужно только одно — он, Игорь. Муж и отец ее ребенка.
Долгое время ему удавалось держать ее на расстоянии, не подавать ей твердых надежд на развод. Она терпела. Ребенок — мальчик с зелеными глазами Игоря и светлыми волосами Иры — родился в апреле следующего года. Игорь часто бывал у Иры, но по-прежнему не делал никаких решительных шагов к разводу и женитьбе. Отношения с Катей вступили в новый этап. Она завела любовника. Об этом он узнал от Иры — Катя проболталась ей, когда стриглась. Для Игоря это было немалым оскорблением. Но что он мог поделать? Ведь он поддерживал легенду о своей импотенции, говорил, что лечится, а в сущности — почти ежедневно бывал у Ирины. «Я предал Катю, — думал он. — И она сделала ответный шаг — предала меня. Что же теперь терзаться…» Но он ревновал ее — ревновал до такой степени, что иногда ему хотелось ее избить. В его душе воцарился полный хаос. Он сам не мог себе сказать, любит ли он еще жену, которую ревнует так страшно, как он относится к Ире, погубившей его семью, как он относится к себе… Иногда он оправдывал свое поведение — Катя сама виновата в том, что ему однажды потребовалась другая женщина. Иногда — казнился. Но выхода не было.
Единственным светлым пятном был ребенок. Он сам не заметил, как привязался к сыну. Он любил играть с ним, часто приносил ему подарки, с радостью гулял бы с ним, если бы не боялся, что на него обратят внимание соседи. Довольно было и того, что его несколько раз видели, когда входил к Ирине. Огласки он не хотел. Для всех родственников и знакомых Иры ребенок не имел отца.
Он часто задумывался над этим вопросом. «Может быть, плюнуть на все и развестись? — спрашивал он себя. — Катю уже не вернуть, этот тип крепко вцепился в нее… Да и она сама, если все узнает… Ира грозится, что позвонит и расскажет. Пока она молчит я говорил ей, что, если она сделает такое, я больше никогда не приду к ней. Заставить меня она не сможет. Пока она молчит, но гадость в том, что Мишка…» Один раз ребенок назвал его «папой». Ира торжествующе улыбнулась. Игорю стало дурно. Он ничего не сказал сыну, поцеловал его на ночь и помог Ире уложить. Вечером на кухне произошел серьезный разговор. Ира больше не просила и не плакала. Она держалась твердо и говорила, что больше ждать не будет, что все расскажет его жене. Мишке уже три года, и больше оставаться без отца ему нельзя. Он должен знать, кто его отец. Все должны знать. Иначе его жизнь будет сломана. Сын нуждается в отце, и она сделает так, чтобы он у Мишки был.
Игорь молчал. Он решился бы на этот шаг — на развод, если бы не перспектива жизни с Ирой. Теперь он хорошо знал все ее недостатки: ревнива, истерична, мстительна, склонна к интригам. Мишку он любил, но пожертвовать из-за него своей свободой… Пока он жил с Катей — до связи с Ирой и после, — он был свободен. Теперь, даже не женившись еще на Ире, он чувствовал себя опутанным какой-то сетью, из которой трудно было вырваться. В тот вечер он уговорил ее подождать. Но потом все стало еще хуже.
