увенчана пышной копной волос. Мне безумно хочется произвести на нее хоть какое-то впечатление, но вместе с тем я почти доволен, что она не разглядела мое деревянное сердце. И хотя я продолжаю мечтать о солнце во тьме, старуха Бригитта все же разбудила во мне прежних демонов. Черепаший панцирь — даже самый крепкий на свете — иногда размягчается в муках бессонницы.
А ее туфельки тем временем звонко постукивают, унося вдаль свою владелицу. Я упиваюсь этим звуком — вплоть до того мгновения, когда маленькая певица с размаху ударяется головой о дверной косяк у выхода. Все хохочут, и никто не спешит ей на помощь. Она шатается, как пьянчужка — нарядно одетая пьянчужка, — потом исчезает за дверью.
Тем временем Бригитта Хейм начинает «разбор полетов», то бишь моего выступления; я пропускаю ее оценки мимо ушей, хотя, по-моему, в какой-то момент она произнесла слово «платить».
Мне не терпится увидеть Мельеса и все ему рассказать. По дороге, сунув руку в карман, я нащупываю там скатанную в комочек бумажку.
Мне не нужны очки, чтобы увидеть, как здорово обкатан твой номер. Наверное, твое расписание свиданий не уместится и в дюжине записных книжек. Сможешь ли ты найти там местечко, чтобы вписать мое имя?
Я показываю записку моему часовщику-иллюзионисту, мастеру сердечных дел. Он читает ее между двумя карточными фокусами.
— Хм… Ну, ясно… Твоя Мисс Акация устроена не так, как другие певички, которых я знал, она не зациклена на собственной персоне. И, видно, даже не очень осознает силу своего очарования — что, кстати, и составляет главную его часть. С другой стороны, она увидела и оценила твой номер. Теперь наступил решающий момент — ты должен идти ва-банк. Помни: она не считает себя такой обольстительной, какая есть на самом деле. Так воспользуйся этим!
Я пробираюсь к ее гримерке и в свой черед сую записку ей под дверь:
Ровно в полночь за «Поездом призраков». Наденьте очки, чтобы не наткнуться на луну, и ждите меня. Обещаю не смотреть на вас сразу, чтобы вы успели их снять.
— Anda, hombre![14] Anda! Настал час показать ей твое сердце! — твердит Мельес.
— Я боюсь напугать ее своими стрелками и всей этой механикой. Как подумаю, что она меня отвергнет, жутко становится… Ты понимаешь, сколько времени я об этом мечтал?!
— А ты покажи ей свое настоящее сердце. Вспомни, что я тебе говорил: это единственно возможный путь любовной магии. Если она увидит твое настоящее сердце, никакие часы ее уже не испугают, поверь мне!
Пока я дожидаюсь полуночи, словно Рождества Амура, мне на плечо садится ощипанный голубь Луны. На сей раз, письмо не пропало, и я разворачиваю его, задыхаясь от нетерпения.
Мой милый Джек,
мы надеемся, что ты справляешься с трудностями и заботишься о своем здоровье. Но придется тебе потерпеть и не возвращаться пока домой из-за полиции.
Нежно обнимаю.
Появление голубя привело меня в дикий восторг, однако содержание доставленного письма мне ужасно не понравилось. И какая странная подпись: «докторша Мадлен». Да и написать она могла бы поподробнее. Я немедленно отослал птицу назад с ответом:
Присылай мне лучше длинные письма обычной почтой, — возможно, я здесь подзадержусь. Мне тебя очень не хватает. Хочется прочесть больше, чем несколько слов, принесенных голубем. У меня все в полном порядке, я путешествую вместе с часовщиком-иллюзионистом, который следит за тем, чтобы мое сердце работало бесперебойно.
Полиция тебя больше не беспокоит? Ответь мне поскорей!
Крепко целую,
Джек.
P. S. Мой адрес: Гранада, ул. Пабло Хардима,
Уже полночь, и я, дурачок блаженный, жду встречи. На мне свитер цвета электрик — надеюсь, он сделает ярче мои зеленые глаза. В павильоне «Поезда призраков» царит безмолвие.
Двадцать минут первого — никого. Половина первого — Мисс Акации нет как нет. Без двадцати час. Сердце мое холодеет, тиканье замирает.
— Эй!
— Я здесь!..
Она стоит на площадке, покачиваясь, точно акробатка на манеже. Даже тень ее, упавшая на дверь, и та полна соблазна. Я бы и тенью удовольствовался, чтобы подучиться на ней целовать оригинал.
— Смотри-ка, я переоделась тобой, сама того не зная.
И верно: на ней свитер почти такого же цвета, как на мне.
— Ты уж извини, не успела найти подходящий наряд для свидания, а впрочем, ты, кажется, тоже!
Я с улыбкой киваю; по правде говоря, я уже исчерпал свои скромные одежные ресурсы, дальше некуда.
Не могу оторвать глаз от обольстительного изгиба ее губ. И чувствую, что она это заметила. Паузы в разговоре становятся все длинней, и тиканье моих часов начинает привлекать ее внимание.
— Ты пользуешься большим успехом в «Поезде призраков», все девушки выходили оттуда улыбаясь, — неожиданно говорит она, свернув шею пролетавшему тихому ангелу.
— Это не к добру, — я ведь должен
— Какая разница, пугать или смешить, главное — пробуждать в людях эмоции, верно?
— Эта старая сова Бригитта заявила мне, что для репутации ее «Поезда» вредно, когда люди выходят оттуда веселыми. Думаю, если я и дальше намерен у нее работать, то должен научиться наводить ужас на посетителей.
— Наводить ужас… это такой же способ обольщать, как и всякий другой, а уж что касается обольщения, ты, по-моему, с этим прекрасно справляешься.
Мне не терпится сообщить ей, что вместо сердца у меня в груди протез, что я ровно ничего не смыслю в любви, что все случившееся кажется мне подлинным неповторимым чудом. Я, конечно, взял у моего иллюзиониста несколько уроков любовной магии, но исключительно с целью обольстить
— А неплохо нам было бы обнять друг друга.
Молчание. И снова гримаска недовольной куклы, опущенные веки.
— Потом можно и поболтать о том о сем, но для начала все же давай обнимемся.
Мисс Акация еле слышно роняет: «Хорошо». Нежное молчание окутывает нас. Она приближается, грациозно покачивая бедрами. Вблизи она еще красивей, чем ее тень, — и еще сильнее наводит на меня робость. Я молюсь богу — сам не знаю какому, — чтобы моя кукушка не вздумала в эту минуту подать голос.
