…Исследование начинается там, где догадки нашего времени складывают свои ненадежные крылья
Если внимательно всматриваться в историю, то становится видна тонкая пряжа человеческих взаимоотношений, которая незаметно скрепляет большие и малые узлы исторических событий. Не только даты жизни исторических личностей пересекаются друг с другом, накладываясь на эпохи, политические и социальные, но и сами герои истории встречаются, завязывают дружеские отношения, ведут переписку и, влияя друг на друга, складывают судьбу идей, которым предназначено править умами целых наций и государств.
Мы расстались в первой главе с бароном Луи Геккерном в тот момент, когда выяснилась его страстная приверженность идее католицизма, и тогда же мы решили воспользоваться связями наших героев, чтобы отправиться вглубь времен к истокам идей, идеологий, культов, церквей и тайных обществ.
Идеология, владевшая умом и сердцем Луи Геккерна, берет свое начало со времени его дружбы с кардиналом де Роган-Шабо. Познакомились они еще в молодости, до того, как герцог де Роган-Шабо принял монашество и, стремительно продвигаясь по церковной служебной лестнице, достиг высших духовных степеней и звания кардинала. Роган-Шабо сумел так повлиять на голландца Геккерна, выходца из протестантской семьи, что тот обратился в новую католическую веру. Это оторвало его от родни, но с того времени он нашел себе могущественного покровителя в лице Ватикана. Одно время Геккерн даже являлся посредником в переговорах между папой Григорием XVI и голландским правительством. Новая вера, как мы уже видели, дала ему и нового родственника и сподвижника в деле служения церкви — Жоржа Дантеса.
Но не для всех друзей кардинала де Рогана знакомство с ним и его покровительство оказывались такими удачными. Об одном из них, графе Калиостро, в современной энциклопедии мы читаем:
Таково современное красноречивое описание судьбы человека, горячими поклонниками которого были Шиллер и Гете, основоположники немецкой классической литературы.
Вчитаемся повнимательнее в приведенную энциклопедическую справку:
— Странное противоречие, непростительное для энциклопедии.
Если осужден за масонство, то был масоном. А если он масон, то, будучи членом тайного общества масонов, ему было бы глупо претендовать на высокую степень посвящения, не имея на то реальных оснований. Это все равно, что солдату в армии заявить о том, что он — генерал. Тогда солдата стали бы уже называть не солдатом, а пациентом, а графа Калиостро за самозванство тут же исключили бы из рядов масонского братства. Но, как мы видим, наказан граф именно «за масонство», и почему тогда ему не быть масоном высокой степени? И почему это должно быть поводом для объявления его авантюристом? < Мальцев С. А., 2003 >
Масон, член тайного общества иллюминатов,[58] Иоганн Фридрих Шиллер, очевидно, имел повод считать графа Калиостро одним из величайших людей эпохи. С таким же уважением относился к нему масон Иоганн Вольфганг Гете. Он потратил немало времени на поездки по Сицилии, родине графа, во время которых собирал материал о нем для своей пьесы «Великий Кофта».
Что касается «грандиозных скандалов», то они часто сопровождают по жизни великих людей и являются оборотной стороной славы. Слава собирает вокруг ее обладателя как поклонников, так и завистников и всевозможных мошенников. Единственным недостатком Калиостро была его слепая доверчивость к людям, из-за которой он сам не раз оказывался без средств к существованию. Два его высокородных предателя, маркиз Аглиато и Оттавио Никастро, сначала улизнули от графа со всеми его сбережениями, а затем стали распространять о нем самые низкие слухи. И хотя оба они были казнены позднее за новые преступления — денежные махинации и убийство, слухи, пущенные ими, продолжали жить, и, как это часто бывает, стали частью посмертной биографии своего героя.
Другими «доброжелателями», приложившими руку к дискредитации графа Калиостро, причем тоже посмертной, были наши старые талантливые знакомые — иезуиты. Их искусство клеветы в те времена явило, пожалуй, свой самый непревзойденный шедевр, некое абсолютное достижение подлости, формально освещенной именем Бога и благословением церкви. Историки до сих пор не оценили гениальности этого иезуитского хода: Орден Иезуитов, прославившийся в Европе своими жуткими методами и неоднократно изгонявшийся за них из многих европейских государств, пускает по своим каналам слух о том, что граф Калиостро, он же Джузеппе Бальзамо, состоял членом отделения Ордена Иезуитов в Клермоне (Франция).
Чтобы прочувствовать это, необходимо остановиться и некоторое время посидеть, подумать. Здоровый, прямой ум не сразу может справиться с такой задачей. Говоря проще — иезуиты для того, чтобы опорочить Калиостро в глазах общества, распространили слух о том, что он был членом их ордена.
И все, этого было достаточно. В то время ни один честный человек не пожелал бы себе такой репутации, и с того момента граф Калиостро становится «авантюристом», воплощением лжи, лицемерия и низости, в общем, — всего того, что давно связывалось со словом «иезуитизм».
«
Можно вспомнить историю двойного убийства Александра Сергеевича Пушкина, когда за его смертью последовала методичная расправа над его памятью с помощью версий и слухов. Такая же последовательность действий была применена к другому великому человеку, правда, здесь результат был несколько иной — герой остался жив, но честное имя его уничтожено.
Имя Джузеппе Бальзамо, если его читать при помощи каббалистических методов расшифровки, означает «Тот, кто был послан». Оно было дано графу еще в молодости тем, кто посвятил его в тайны герметической философии, древней науки египетских жрецов. Учителя графа Калиостро звали Альтотс, многие из окружения графа знали об этом «великом герметическом мудреце», но никто не знал, откуда он появился и куда исчез, передав свои познания Джузеппе Бальзамо, а вместе с ними и некую тайную миссию. < Мальцев С. А., 2003 >
В те времена Европа, разбуженная трудами своих свободомыслящих просветителей-масонов, искала новые идеи и знания, которые могли бы вдохновить и молодое пылкое сердце, и пытливый трезвый ум. Старые церковные догмы, пятнадцать веков насаждавшиеся силой меча и страхом костра инквизиции, уже теряли ценность в глазах ищущих людей. В то же время живы были воспоминания о таинственных знаниях
