Невидимая битва

оккультизма, то выясняется еще кое-что важное. Этическая «отвлеченность» приобретает конкретный практический смысл.

В процессе обработки «ариец» терял одно за другим те немногие нравственные качества, которые у него были. Те качества, которые делают человека человеком, те качества, без которых человеческое существо является только бездушным умным механизмом. Перед «арийцем» стояла задача полного искоренения в себе этих качеств — до отупения, до озверения, до полного духовного ничтожества, пустого места. «Ариец» терял качества человека, переставал быть человеком, проходя по пути, обратному духовной эволюции. Духовная эволюция предполагает соединение с высшим Началом, с высшей душой, с Духом внутри себя. Здесь же происходит обратное — сознательное отторжение себя от души. Там, где нет души, остается пустая бездушная телесная оболочка, которая, думая мозгом и живя пищеварением, имеет только видимость человеческого существования. Но самое главное — такая оболочка, как сказали бы каббалисты, всегда открыта для эмбрионата, для вселения в нее любого развоплощенного (лишенного тела) существа, или даже нескольких существ. Этим создается та «магическая энергоцентраль», канал для одержимости потусторонними силами, которым так дорожат медиумы, черные колдуны и сатанисты.

Получается, что рожденные в инкубаторах, воспитанные в садистской жестокости и лишенные таким методом всякой человечности, всякого намека на живую душу, «арийские» существа, а по сути, бездушные тела, нужны были кому-то в большом количестве для участия в жизни земного мира. Те, кто руководили всем процессом создания Третьего рейха, были озабочены обеспечением массового медиумического канала для явления «потусторонних» невидимых существ — Тайных владык, «Высших Неизвестных», Могуществ — в земную жизнь людей. И отсюда генетический конвейер Лебенсборна СС с его запланированными 150-ю миллионами бездушных «биороботов». Такое объяснение дает оккультизм, каббала, которых обычно брезгливо избегает историк, пытающийся понять феномен нацизма.

С этой точки зрения нацистская Германия была одной гигантской лабораторией черной магии, некромантии.

Могло ли не воздействовать на немцев такое вторжение в их жизнь многих и многих атрибутов государственного колдовства? Представим на минуту путь какого-нибудь предмета, участвовавшего в этой магии, из концлагеря за колючую проволоку в свободный мир рядовых немцев.

К примеру, это будет маленький кусочек золота:

Сначала этот кусочек золота представляет собой зуб во рту заключенного. Как каждая другая материальная частичка этот зуб вобрал в себя страдание, страх, боль, ненависть, унижение человека, превращенного теперь в ходячий скелет. Наступают последние минуты его жизни. Он стоит в очереди перед топкой крематория. Очередь медленно движется, проходит через эсэсовца-врача, который клещами удаляет из ртов заключенных все, что может сгодиться на нужды Германии. Снимают все лишнее с тела. По обе стороны от живой очереди растут две кучи вторичного сырья, готового в переработку — гора обуви и гора человеческих волос. Пополняется коллекция золотых зубов и колец, изъятых у людей, подгоняемых к топке. Люди сгорают живыми. «Наивные» народные приметы и учение оккультизма говорят, что предмет, побывавший в соприкосновении с человеком, навсегда сохраняет с ним связь. Если исходить из этого, то в чемоданчике палача с зубами и кольцами сейчас должен раздаваться немой крик и скрежет зубов.

В другом лагере другая специализация, и кусочки золота приобретают несколько другие воспоминания. Рудольф Гесс, ученик мага Гаусхофера, вспоминал на суде Международного Военного трибунала:

«На убийство людей в газовых камерах обычно уходило от 3 до 15 минут, в зависимости от температурных условий. Мы знали, когда люди умирали, так как со смертью прекращались их крики. Перед тем, как открыть двери и удалить тела, мы обычно выжидали в течение получаса. После того, как тела выносили из камер, наши специальные команды снимали с них кольца и извлекали золото с зубов, вырванных у трупов».[245]

Наш кусочек золота взвешен, пересчитан вместе с другими такими же золотыми зубами. Он, вывезенный за пределы концентрационного лагеря, попадает в свободный мир, где все звучит и благоухает радостью жизни. Где люди спешат на трамвай, где слышна музыка, где вино тонкой струйкой льется в бокал, а глаза, не отрываясь, игриво смотрят друг на друга. Где молодожены дарят друг другу как залог вечной счастливой любви сияющие солнцем золотые колечки.

Может быть, в одном из них тот, знакомый нам зуб человека, сожженного в топке крематория. Он сплавлен вместе с золотом других таких же зубов, переплавлен с ними в одной общей памяти о бесконечной боли и предсмертном крике. Зубы и кольца не только будут лежать золотыми слитками в швейцарских банках, они входят в жизнь немцев как ее сокровенная сторона, о которой они не задумываются. Как воздаяние за легкомыслие, равнодушие, надменность и допущенную ими бесчеловечность, бездушие.

Вторичное сырье из лагерей входит в жизнь немцев как талисманы из могил мертвецов, как вестники из камер пыток. Остается ли это вторжение нацистской некромантии в жизнь людей бесследным?

Существует запись откровения норвежца, погибшего во время Второй мировой войны. Вдова и дочь британского полковника Гаскуани через спиритические сеансы поддерживали связь с погибшим полковником и другими жертвами военных сражений, составив из их рассказов целое собрание таких мемуаров (опубликованы в книге Пауэлса Луи и Бретона Ги «Убитые на войне солдаты свидетельствуют»[246]). В данном рассказе обращают на себя внимание высказывания о духовном состоянии нацистских солдат. Процитируем это послание «с того света» полностью:

«Спасибо. Забавно разговаривать с вами, и это довольно легко. Я норвежец, но жил в Англии много лет и свободно говорю по-английски. Немцы убили меня в Тронхейме. Был коммерсантом. Они расстреляли меня. Мне никогда не нравились немцы и никогда не смогут понравиться, и моя ненависть не дает мне уйти отсюда. Никак не могу избавиться от нее. Их бессмысленная жестокость до сих пор вызывает во мне гнев, когда я думаю о ней. Я как будто начинен этой яростью и не могу от нее освободиться. Умоляю вас, помогите! Ваш отец привел меня к вам, чтобы я смог подняться к нему. Он говорит мне, что нужно простить нацистам, потому что они не ведают, что творят, что они как сомнамбулы и что, пока я не прощу им, не смогу освободиться и выйти из нижнего, прилегающего к земле слоя. Здесь все ощущается гораздо сильнее, и поэтому мы еще более ненавидим здесь немецкую расу. Когда их астральные тела присоединяются к нам, нам кажется, что они еще хуже, чем на земле. Это так ужасно, что мы не можем отделаться от этой ненависти. Дайте мне спокойствие и позвольте уснуть».

Норвежец говорит о немецких солдатах, что «они не ведают, что творят, что они как сомнамбулы», что отсюда их странная жестокость. Находясь за чертой, отделяющей жизнь от смерти, он особенно остро ощущает эту их пугающую запрограммированность.

Вероятно, магические ритуалы, проводившиеся в государственных масштабах, имели свою силу и определенный смысл для тех, кто их организовал.

Жестокость сеет вокруг себя смерть и ненависть, и ненависть не дает покоя ушедшему из земной жизни человеку. Норвежец начинает речь спокойно, даже с чувством юмора, но как только мысль его касается событий, связанных с его гибелью, все в нем вскипает. Он сам говорит о том, что эта ненависть притягивает его к земному миру, привязывает и не дает подняться выше. Ему хочется, чтобы кто-то поддержал его чувством умиротворения, просит помочь чистыми сердечными мыслями. Это даст ему возможность перейти в другое состояние, как он говорит, «подняться», хотя бы до уровня Гаскуани, который смог очиститься через прощение.

Последняя просьба умершего, чтобы с ним поделились спокойствием и позволили «уснуть».

Если бы его начали вызывать повторно раз за разом, то это стало бы для него терзанием. Он стремится уйти от земного мира страстей и боли, и это его естественное желание. Но стоило бы медиумам, вдове и дочери полковника, злоупотребить своим положением, внести сюда любопытство и корысть, как это происходит на спиритических сеансах, и тогда они стали бы проклятием для души несчастного, привязав его еще больше к земле.

В конце XIX века Блаватская, пытаясь выполнить поручение Братства, предприняла попытку возглавить движение медиумов, которое называлось спиритуализмом. Она должна была направить это стихийное течение к выяснению истины о медиумических феноменах и предупредить об их опасности. Но все события, которые произошли позднее, показали, что ее попытка не увенчалась успехом. В XX веке из